Страница 31 из 42
Погрязшие в роскоши чиновники императора игнорировали. Не то, чтобы сильно, но и внимать его указам особо не спешили. Лопочет что-то молодой государь, ну и леший с ним — толку никакого. За деньги можно купить всё, что угодно — надобно будет, можно и цареубийцу нанять, или приструнить угрозами патриотический пыл. Император-то не бессмертен. Ну, а после, можно и удобного человека на престол посадить, и руководить им, как куклой-марионеткой. Пущай руководит, только не мешает богатству избранных размножаться. А на избранных мы укажем, не сумлевайся.
Николай Александрович не стал прямо таки сразу наводить порядок. Он слегка разобрался в иерархии «избранных» империи и решил, что ему нужны в окружении люди, способные не бояться кары «избранных», и готовые радеть за Отечество, не жалея живота своего. Петька Разумовский был, как нельзя кстати в этом поиске. Он ходил шутом по домам знати и разговорами выведал про тех, кто этой знати неугоден. А уже среди неугодных выспрашивал про их предпочтения.
Было выведано, что знать ничего и никого не боится, потому и делает всё себе в угоду. Что развал на Руси армии, жандармерии и прочих карательных и фискальных органов, только для того, чтобы не бояться кары за свои деяния. А начальники оставшихся сил правопорядка и защиты государства от недругов, тоже из этой знати. И все друг друга «подмазывают» — то драгоценностью, то дорогим подарком, а то и ворованными у государства средствами. А размер воровства достиг запредельных величин.
Тогда и возникла у молодого императора мысль о создании Тайной жандармерии. И человек нашелся, способный её возглавить. И не только возглавить, но и подобрать кадры для службы в ней.
Гриша Скоков никого не боялся. Это был патриотично настроенный фаталист — умный и непомерно жестокий. А ещё дьявольски хитрый. Он не был предан императору, как тот же Разумовский, но этого и не требовалось. Николаю Александровичу нужен был человек, преданный Отчизне, а не суверену. Да и пригляд Разумовского за Тайной жандармерией носил номинальный характер — император Скокову доверял. В некоторых пределах, конечно.
Когда в Южных горах Руси возникла смута, там местные князья хотели отделиться от империи, Николай Александрович послал туда Григория, чтобы тот поговорил с южанами. Скоков поехал туда всего с двумя жандармами. На тот момент это было самоубийственно. Но Григорий не только договорился с местными, но и привёл в столицу целый полк князя Дуладзе — одного из самых горячих смутьянов. Дуладзе пал на колени перед молодым императором, и поклялся, что будет охранять Его Величество денно и нощно, и всяк, кто будет иметь наглость хотеть свергнуть Николая Александровича, будет подвешен над костром для хорошего поджаривания. Смута в южных районах тут же стихла, а князья потянулись во дворец, чтобы высказать императору свою верность Руси. Николай Александрович всем даровал благосклонность.
Это не вразумило знатных чиновников, ретиво стремившихся не замечать императора и его указы. И тогда Николай Александрович дал отмашку Скокову на свершение действий для восстановления благополучия и независимости Руси.
Для начала капитальной чистке подверглась армия. Всех иностранцев, приглашённых отцом молодого императора в Генеральный штаб, подвергли изгнанию, вежливо объяснив, что в их услугах больше не нуждаются. Командиры воинских соединений прошли жесткую проверку, и те, кто её прошёл, были возвращены с повышением.
Потом Скоков взялся за юстицию и таможню, а затем за губернаторов и градоначальников — тюрьмы и каторги стремительно стали наполняться бывшими «хозяевами жизни». Но была существенная трудность — заменить их было некем. За время правления Александра Федоровича систему обучения делами управления безнадежно развалили. Пришлось Скокову ставить на управление молодых и дерзких, но неопытных людей, и они, конечно, совершали ошибки.
Императору было невероятно трудно. Адски трудно. Несмотря на то, что его с малых лет обучали управлению государством. Оказалось, что все эти учителя и гувернёры учили не тому, чему надобно. И Николай Александрович, встав на престол, учился сам у себя же, делая порой неоправданные ошибки.
Но за время своего правления молодой император заматерел. Как одинокий волк, борющийся за свой авторитет в стае, со старыми, но от этого не менее опасными сородичами. Он понял, наконец, что ему нужен не помощник в борьбе за авторитет, а соратник. Взявший бы в свои руки внутренние дела империи, и дав императору при этом, разобраться с делами внешними. И все деяния его отца, направленные на примирение с Западом — сокращение армии, попытки добиться уступок мирными уговорами и значительными уступками, до добра огромную империю не доведут.
«Если ты гордишься пацифизмом — никогда, никогда не садись в кресло руководителя великой державы». Ибо это сведёт в никуда величие самой державы, и ей будут пользоваться, как половой тряпкой. И император не хотел такой участи для многонационального народа своей империи. Не заслужил этот народ быть отжатым в помойной воде.
Успехи русичей против ляхов, османов и джунгаров заставили правителей других государств посмотреть на империю по-другому. А возвращение Книги Света в обитель — сильно насторожиться. Мастера войны уже не раз показывали свою устрашающую силу, и возрождение на Руси касты Мастеров могло быть принято мировым сообществом с огромной опаской. Ещё не исчезли в памяти те времена, когда Мастера войны нещадно били галлийцев, и в особенности тевтонцев. И если бы не справедливое миролюбие русичей, то сейчас уже весь континент был бы их империей. Галлийцы вместо лягушек ели бы гречку, а на солнечных склонах Тосканы цвёл бы вовсю янтарный мускат.
Николай Александрович вошёл в свои покои, и устало опустился в кресло. Невесело усмехнулся, осознав, что недавно прикоснулся к одной из величайших тайн в истории. Правда, до конца не осознавал, что это возвращение реликвии даёт Руси. И ради чего Глазьев, от которого так и не было известий, рисковал собой и командой «Императрицы Анны».
— Николай Александрович! — в покои зашёл Пётр Разумовский с бутылкой шампанского и бокалами. Следом за ним хорошенькая фрейлина несла поднос с фруктами и шоколадом. — Думаю, что следует отпраздновать нашу викторию! Артефакт возвращён, герцог Виндзорский посрамлён.
— Ты особо не радуйся, Петька, — император резким жестом отправил фрейлину вон. — Я до сих пор не понимаю, зачем этому саксонскому хлыщу понадобилась Книга Света. Чего он хотел-то?!
Разумовский поставил бутылку и бокалы на подоконник и взглянул на императора с изрядной долей удивления.
— Так знамо чего. Унизить тебя хотел…
Николай Александрович поморщился.
— Думаю, не только в этом дело. Есть ещё что-то. Готовил герцог некую пакость супротив Руси. Надобно мне государства посетить зарубежные, да потолковать с монархами. Вот только кого на хозяйстве-то оставить? Не знаю…
— Так Гришку и оставь, — развёл руками Пётр. — Чай ненадолго уезжаешь.
— У Скокова своих забот полон рот, — отмахнулся император. — А мне нужен человек хозяйский, чтобы разбирался в делах управления, да министров жутковал. А то они не шатко, ни валко радеют за дела государственные. Больше свой карман набивают, нежели казну.
— Ну, я не знаю, Ваше Величество, — протянул Петька, посматривая на шампанское.
— Зато я знаю, — император поднялся с кресла и подошёл к секретеру. Достал бумагу и чернильницу с перьями. — Садись, граф, и пиши императорский указ.
— Ох, не люблю я эту писанину, Николай Александрович. Ох, не люблю, — забубнил Разумовский, усаживаясь на стул перед секретером. — Чего писать-то?
— Пиши… Императорский указ, — перст государя указал на бумагу. — Сего числа назначаю графа Петра Разумовского премьер-министром империи. Точку поставь…
Перо скрипнуло и сломалось.
— Николай Александрович, почто ты со мной так?! — загундосил плаксиво Пётр. — Что я тебе плохого сделал?
— А что?! — выпучил глаза император. — Не справишься что-ль? Отказываешься?!