Дом, что любил меня

— С чего ты взял, что я все еще не испытываю к тебе ненависти?

Грейс очень боялась, что так оно и было. Очень может быть, что она пыталась сделать именно то, о чем он говорил.

— Что ж, начнем с того, что ты встала на мою защиту. Не говоря уже о том, что мы находимся здесь. Хоть ты и злишься, но все же понимаешь, что это касается лишь нас двоих. В этих отношениях нет места никому другому.

Шон взял полотенце. Грейс сдержала вздох, когда он принялся растирать им ее тело. Он начал с ее вытянутых над головой рук.

— Нет у нас никаких отношений, Шон. Есть только куча лжи, которую ты мне наплел.

Шон чувственно скользил по ее телу обернутыми в полотенце руками. Он уделил особое внимание ее груди. Пушистое полотенце прошлось сначала по одному полушарию, а затем по другому. Когда Шон закончил, каждый сантиметр ее груди стал чувствительнее.

— В самом деле? Кроме моего имени и рода деятельности, в чем я тебе солгал?

Ее кожу покалывало, пока он продвигался вниз. Озноб прекратился, и вместо этого Грейс начала чувствовать жар, который медленно нарастал внутри. Шон встал на колени, по-прежнему облаченный в мокрые джинсы из жесткого денима. Мужчина добрался до развилки ее бедер и задержался там. Грейс подавила стон, когда он нежно погладил киску, а после принялся за ее ноги. Она понимала, что ей ни в коем случае нельзя терять голову. Было бы куда проще, если бы этот мужчина сорвался с цепи и вел себя с ней как последняя сволочь.

— Ты сказал, что заботишься обо мне.

— Это не ложь, малышка.

Она не купилась на это. Во всяком случае, пока они ругались, ей было легче полностью игнорировать мысль, что он был кем угодно, только не лжецом. Теперь Шон занялся ее стопами, обернув полотенцем сначала одну ногу, потом другую. Наконец Грейс согрелась и высохла, а он по-прежнему был весь промокший до костей.

— Я тебе не верю. Ты говоришь это просто потому, что хочешь контролировать меня во время этого допроса.

Шон поднялся с колен, его руки потянулись к ширинке джинсов. Грейс не могла не заметить, как его большой член уже натянул джинсовую ткань. Ей до боли хотелось прикоснуться к нему. Она невольно порадовалась тому, что ее руки связаны над головой. Он спустил промокшие джинсы с бедер и быстро вытер свое великолепное тело. С тех пор, как Шон вошел в эту комнату, он казался куда более спокойным и уверенным, словно в темнице чувствовал себя как дома. Шон снова стал Домом.

Он вторгся в ее личное пространство. Его большое обнаженное тело прижималось к ее обнаженному телу. От этого прикосновения кожа Грейс словно гудела.

— Я делаю это, чтобы защитить тебя, — Шон провел рукой вниз по ее шее, опускаясь ниже к напрягшимся соскам. — Я собираюсь вытащить тебя из этого, Грейс. Доверься мне.

«Довериться ему?» — возмутился внутренний голос Грейс.

Слезы наполнили ее глаза.

— Как ты можешь просить меня об этом, если ты сам мне совсем не доверяешь?

Он полуприкрыл ярко-голубые глаза.

— Сейчас для этого не время и не место. Скоро мы доберемся до улик против тебя. А сейчас мне кое-что нужно, и я знаю, что тебе это нужно не меньше.

Его эрекция уперлась ей в живот. Грейс отодвинулась от него настолько, насколько ей позволяли путы.

— Мне нужно, чтобы ты оставил меня в покое.

Шон тяжело вздохнул. Он коснулся пальцами ее шеи и очертил линию там, где раньше была цепочка.

— Это последнее, что сейчас тебе нужно.

— Не смей за меня решать, что мне нужно.

Он окончательно ее выбесил. Она взмахнула ногой, пытаясь пнуть его хоть куда-нибудь. Грейс хотела вывести Шона из себя, чтобы он почувствовал себя так же хреново, как она. Его рука метнулась вперед на перехват. В итоге Грейс даже не удалось его задеть.

— Не вздумай еще раз такое повторить. Мое терпение не безгранично. Если будешь плохо себя вести, я воспользуюсь стеком, Грейс.

Его спокойный голос довел ее до ручки. Она была как сгусток кипящих эмоций, а он казался самим спокойствием. И где, спрашивается, справедливость? Не выдержав, Грейс лягнула Шона, наконец-то попав ему по ноге. Он просто отошел от нее и исчез из виду.

— А ну вернись и дерись со мной! — прорычала она.

Судя по звукам, Шон выдвигал ящики. Грейс точно знала, что он искал, и в глубине души была несказанно этому рада.

— Я не хочу драться с тобой, — Шон произносил слова отрывисто, и казалось, что его терпение вот-вот лопнет. — Черт возьми! Извинись или используй свое стоп-слово. В противном случае, считай до двадцати, саба.

В руках он держал стек. Грейс внимательно разглядывала тонкую упругую трость. Стек был примерно длиной с предплечье Шона, а на кончике виднелся кусок мягкой кожи. Интересно, какими будут от него ощущения?

Нежно коснувшись пальцами подбородка Грейс, он приподнял ее голову. Шон посмотрел ей прямо в глаза, но их зрительный контакт длился лишь одно мгновение.

— Я не хочу этого делать. Я бы предпочел уложить тебя на кровать, развязать тебе руки и заняться с тобой любовью.

Он хотел заняться любовью с женщиной, которую считал способной на Бог весть какие преступления? И даже не захотел объяснить, в чем ее обвиняют, но хотел, чтобы она легла на спину, раздвинула ноги и с радостью приняла его в свое тело? Грейс хотела его, но не так. Это был конец. После этой сессии она больше не прикоснется к нему. Ей не нужна его нежность.

— Ненавижу тебя, — выплюнула Грейс.

Шон закрыл на секунду глаза, как будто эти слова причинили ему боль. Он был потрясающим актером, но теперь она хотя бы знала об этом.

— Если это то, что тебе нужно… Считай до двадцати, саба.

Стек огненной дугой прошелся по ее ягодицам, лизнув кожу. Первый же удар заставил Грейс задохнуться. Задница горела от боли, а затем под кожей начало растекаться тепло.

— Не слышу отсчета, Грейс, — тяжело произнес он, и как-то даже устало.

— Один.

В тот же миг стек снова опустился, и звук разнесся по комнате подобно раскату грома. Она уронила голову вперед, когда на ее зад обрушился второй удар. От накатывающихся слез у нее перед глазами все поплыло.

— Два.

Она всю жизнь гадала — каково это. Всегда мечтала об этом. Грейс знала, что это извращение, но что-то в том, как обжигающая боль превращалась в приятный жар, а жар — в удовольствие, заставляло ее чувствовать себя свободной. Это было именно то, что она искала. И дело тут было вовсе не в боли. Речь шла о доверии. О способности доверять другому человеку настолько, чтобы полностью отдать себя в его власть. В таком случае не нужно было ни думать, ни беспокоиться. Все, что тебе позволялось — это чувствовать.

Шон идеально выдерживал ритм. Казалось, он точно знал, что ей нужно, и Грейс, как это ни странно, была ему благодарна. Она столько лет прожила, подавляя свои потребности, но сейчас позволила себе быть собой. Грейс начала чувствовать, что ее сознание куда-то уплывает.

— Пять, — произнесла она, когда последовал пятый удар, и стиснула зубы, давая возможность жару полностью разлиться по телу.

Стек раз за разом жалил ее плоть. Грейс продолжала считать вслух: «Десять, одиннадцать, двенадцать…». Ее собственный голос звучал словно издалека, как если бы это говорила вовсе не она. Теперь она была в месте, где ничто не имело значения, кроме этого сладостного тепла и прилива возбуждения, которые заставляли ее киску пульсировать. Мир вокруг медленно исчезал, все тревоги и заботы ушли, и сейчас Грейс могла сосредоточиться на чувствах.

— Девятнадцать.

Она слегка запаниковала, поняв, что вот-вот лишится своего убежища. Еще один удар, и ей придется спуститься с небес на землю. Всего один, и она снова останется в одиночестве. Стек опустился на ее зад, но она не смогла заставить себя произнести «двадцать». Не могла назвать ему это последнее число, которое ознаменовало конец всему, что между ними было.

Шон не стал этого дожидаться. Грейс услышала, как стек ударился об пол, и почувствовала, как его ладони заскользили по ее пылающей попе.