Мой одинокий волк

Когда экипаж тронулся, мы каждая сидели в своем углу, погруженные в тоскливые мысли, Сантина то и дело прикладывала платочек к уголкам глаз, стирая льющиеся слезы. Я нервно покусывала губы, стиснув до боли переплетенные пальцы рук.

Мы проехали несколько часов, обогнув, не заезжая, город. По дороге тянулись обозы с груженым скарбом, плелись вереницы пеших людей, несущих за плечами дорожные мешки. В основном женщины, старики и дети. Вся эта сутолока заметно замедляла наше продвижение вперед. Слишком много было желающих покинуть пределы Латариннии. Оказаться как можно дальше отсюда.

— Можем проехать лесной дорогой, — предложил возничий во время очередной задержки в пути, — дорога в объезд, более длинная, но сможем ехать без остановок.

Я кивнула, с унынием наблюдая, как у впереди передвигающейся телеги отвалилось колесо. Ее перекосило. Часть вещей выпала на дорогу. Образовался затор из идущих и проезжающих людей. Крики и ругань. Плач детей, причитание женщин.

Возничий с трудом развернул экипаж. Мы вернулись немного назад, ища поворот на проселочную дорогу, ведущую мимо ферм к лесу.

Немногочисленные группы людей сторонились, пропуская нас. Отскакивали к обочине дороги, провожая нас тоскливым взглядом. Съехав с основной дороги экипаж покатился ощутимо быстрее, подскакивая на кочках.

— Даже не верится, что где-то идет битва, умирают люди, — пробормотала я, глядя на умиротворяющий пейзаж за окном, лесные зеленые поляны, высокие сосны, залитые солнечным светом.

— Надеюсь, мы этого не увидим и наши войска не дадут прорваться варгам в глубь страны, — устало вздохнула Сантина.

— Уверена скоро все закончится, и мы вернемся домой, — бодро проговорила я в ответ.

— Будем верить в лучшее, — лицо Сантины осветила слабая улыбка, не коснувшаяся глаз. Взгляд оставался потухшим. Руки беспрестанно скручивали платок, лежащий на коленях. Корзина с провизией так и оставалась не тронутой и всеми забытой сиротливо стоять на сидении в углу экипажа. Аппетита ни у кого не было.

Я слегка задремала, когда резкий толчок заставил меня подскочить на месте. Экипаж остановился. Я встретила испуганный взгляд Сантины и слегка приоткрыв дверцу, крикнула возничему:

— Гал, что-то случилось?

— Телега посреди дороги, леди. Кругом пусто. Никого живого вокруг.

Я услышала, как Гал спрыгнул на землю, шорох его шагов по сухой траве, невнятное бормотание. Слышно, как он успокаивает лошадей, ласково заговаривает с ними, называя по именам.

— Пойду тоже посмотрю, разомну ноги, — кряхтит Сантина, открывая дверь и спускаясь с подножки экипажа.

Я выглядываю в окно, наблюдая как Гал откатывает в сторону телегу. На нее нагружено несколько котомок и под завязку набитых мешков, забытых хозяевами. Я размышляю о их судьбе, о причинах, заставивших оставить телегу посреди дороги. Наверняка что-то случилось. Не хочется думать о плохом.

Все происходит практически мгновенно. Черная тень накрывает Гала, скрывая меня от него, визг Сантины. Черный силуэт выпрямляется, роняя к своим ногам неподвижное тело возничего, обмякшее, словно тряпичная кукла. Я вижу белое, нечеловеческое лицо, звериный оскал, острый клинок в зажатой, обтянутой черной перчаткой, руке. Прячусь в полумраке экипажа, вжимаясь в мягкое сиденье. Крепко зажмуриваю глаза, словно опять, как тогда, в темном лесу, все повторяется…

Провожу рукой по сиденью, нащупывая футляр, что дал мне перед отъездом Брендон. Прощальный подарок охотника. Щелкаю затвором, откидывая крышку. Достаю пистолет.

18

Главное не бояться. Страх убивает. Глубоко дышу, взводя курок, осторожно выглядываю в окно. Никого не вижу, только поодаль неподвижно лежащее тело Гала. Дуновение ветра в спину. Лед, словно тысячи игл вонзаются в затылок, рассыпаясь потоком мурашек. Резко оглядываюсь, на инстинкте, спускаю курок. Оглушающий звук выстрела. Передо мной существо со звериной мордой вместо лица, неестественно вытянутые вперед челюсти, словно волчья пасть, черные спутанные волосы падают на лицо. Глаза, словно омуты, обжигают ненавистью. Существо падает, валится на меня, и я с усилием отпихиваю его в сторону. Распахиваю дверцу экипажа со своей стороны и пулей вылетаю, захлопывая за собой дверь.

Надеюсь, что он мертв. Кажется, я все же попала в грудь, в самое сердце, но все же прислушиваюсь, не раздадутся ли подозрительные шорохи внутри экипажа. Хочется выть от страха, бежать, сломя голову, затаиться в непроходимых зарослях. Сдерживаю себя, стискиваю зубы. Нужно двигаться, осмотреться. Время поплакать и пожалеть себя у меня еще будет. Я очень на это надеюсь.

Оглядываюсь, все еще сжимая в руке пистолет. Подходу к Галу, чье распростертое тело лежит на обочине. Он лежит на боку, раскинув руки. Голова неестественно вывернута. Застывшие глаза смотрят в безмятежное голубое небо. Я пячусь, спотыкаясь. Понимаю, что ничем уже не помогу. Но страшно видеть такое. Отыскиваю глазами Сантину. Ужасно боюсь смотреть в ее сторону. Она лежит, привалившись к колесам экипажа, прижимая руки к животу.

— Сантина, — шепчу, бросаясь к женщине, наклоняюсь над ней.

Сантина тяжело дышит, на боку рана, глубокий разрез, оставленный клинком, из-под ладоней стекают струйки крови. Я ловлю обреченный, полный безысходности взгляд Сантины. Она беззвучно приоткрывает рот, силясь мне что-то сказать.

— Я сейчас тебе помогу, — успокаиваю ее я, — все будет хорошо.

Отыскиваю саквояж с вещами. Достаю и разрываю белую батистовую сорочку. Сминаю плотный ком и разведя ладони женщины в стороны, прикладываю к ране. Возвращаю руки Сантины на место, зажимая рану. Это все, что на данный момент я могу сделать. Я не умею лечить, не представляю, что делать дальше. Стараюсь справится с подступающей паникой.

— Сантина, мне надо позвать кого-то помощь, одна я не справлюсь, — тихо говорю, заглядываю женщине в глаза, чтобы убедится, что та слышит меня.

— Оставь меня, уходи, — хрипит в ответ Сантина. По ее щеке бежит одинокая слеза.

— Нет, даже не думай о таком, — я улыбаюсь ей, грожу пальчиком, добавляю твердым голосом, — жди, я вернусь.

Спотыкаясь, бегу по дороге, в обратную сторону. Там поселок и фермы, мы еще не очень далеко отъехали. Мне везет. Вскоре я встречаю идущих мне на встречу мужчин. Их двое, одеты просто, скорее всего работники с фермы.

— Помогите! — бросаюсь к ним, спотыкаясь, готовая упасть перед ними на колени, лишь бы выслушали меня. Говорю путанно, срывающимся от напряжения голосом, — на нас напали. Моя спутница ранена. Быстрее. Прошу вас, помогите.

Наверное, у меня довольно безумный вид. Растрёпанные волосы, бледное, испуганное лицо, светлое платье запачкано бурыми пятнами крови, в руке пистолет, которым я размахиваю из стороны в сторону.

— Успокойтесь, леди, — говорит один из мужчин. Голос дребезжащий и глухой. Вглядываюсь в лицо и понимаю, что передо мной старик. Его спутник, совсем молодой парнишка, называет старика дедом и просит помочь мне.

Мы идем, как мне кажется, очень долго и медленно. Старик слегка хромает, и парнишка поддерживает его под локоть. Облегченно вздыхаю, когда из-за поворота показывается мой экипаж, слышится недовольное ржанье лошадей. Подвожу путников к лежащей на земле Сантине. Она тяжело дышит, постанывая, окидывает нас мутным взглядом, слегка приоткрыв веки. Я склоняюсь над ней и говорю, стараясь чтобы мой голос звучал легко и беззаботно:

— Сантина, я помощь привела. Посмотри, каких бравых мужчин я на дороге встретила.

Старик, в ответ на мои слова прячет усмешку в пушистой бороде, но взгляд, что изучает лежащую перед ним женщину становится цепким, сосредоточенным. Старик с кряхтением нагибается, оглядывает рану, отодвигая в сторону руки Сантины.

— Ну что ты, все хорошо, рана не глубокая, — ласково лепечет ей старик, — сейчас доставим тебя домой, быстро на ноги поставим.

Молодой деловито оглядывается, подходит к стоящей посреди дороги покинутой телеге, заглядывая в котомки.

— Соседа Мика вещи, — деловито сообщает он.