Страница 9 из 43
Валерия опытным взглядом старой девы оценила уже платье и, сев с Анной у окна, смотрела в потолок, потому что на небо нельзя было смотреть – слишком яркое солнце светило в окна. Она, вопреки тому что тетка даже в глаза называла ее иногда «старое диво», не завидовала ни молодости, ни красоте Анны, ни наряду, который был сшит для нее. Она давно уже привыкла, подняв глаза, относиться вполне безучастно ко всему, что делалось вокруг нее внизу, на земле, и только почти непроизвольно следила за тем, что говорит тетка, и, как эхо, поправляла ее, не отрываясь от своих мыслей.
У Лопухиной горели глаза, и она не скрывала своего волнения, ежеминутно прорывавшегося у нее в каждом слове и движении. Она определенно принадлежала к партии нового двора, готовилась играть там роль и потому считала необходимым знать все, что говорят. Занятая сложным делом обдумывания заказов и примерки туалета для красавицы-падчерицы, она прислушивалась ко всем толкам, следила и волновалась, как азартный игрок, желающий сыграть наверняка на крупную ставку.
– Ну, где вы были, что слышали? Рассказывайте! – стала расспрашивать она Оплаксину, беря сразу быка за рога, без всяких подходов и околичностей.
– Да где же я была? – начала Анна Петровна. – Ах, вот, вчера, кажется, у Лидии Алексеевны Радович вечер провела... Валерия! – окликнула она племянницу. – Ведь мы вчера у Радович были?
– Вчера, ma tante...
– У Радович? – проговорила Екатерина Николаевна. – Это интересно! Ну, и что же?
Она знала, что Радович считалась принадлежащей к старому екатерининскому кружку.
– Ну, и ничего! – протянула Анна Петровна, уверенная, что рассказывает, и рассказывает интересно.
– Кто же был?
– Людмила Даниловна с дочерьми, Вавила Силыч...
– Андрей Силыч Вавилов, ma tante, – прозвучала отголоском Валерия.
– Ну да, генерал-поручик; Курослепова, Марья Львовна...
– Ну, что ж она?
– Ничего!..
«Ничего от нее не добьешься, – мелькнуло у Екатерины Николаевны, – такая размазня!..»
– Говорили же вы о чем-нибудь! – с досадой сказала она. – Вероятно, о предстоящем приезде государя говорили?
– Да сын Лидии Алексеевны напугал нас.
– Напугал? Он, говорят... У него не все дома, – и Екатерина Николаевна повертела пальцами перед лбом.
Валерия перевела взор с потолка на нее, глянула, ничего не сказала и снова стала смотреть в потолок.
– Да просто сумасшедший, – сказала Анна Петровна, – влетел на балкон и так это рассуждать начал. Он, говорят, – однодворец...
– Как однодворец?
– То есть не однодворец, а как их зовут... ну, все равно... как бишь их...
Валерия стиснула зубы и не приходила ей на помощь.
Про Анну Петровну сочинили нарочно, что она путает «вольтерианец» и «однодворец». Однако кто-то сказал ей это, и она с тех пор начала действительно путать. Новых же страшных слов – «якобинец» и «карбонарий» – она не знала.
– Неужели он в якобинцы записался? – переспросила Лопухина.
– Нет... не так, – возразила Оплаксина, – а как это, ну, вот он еще кресла такие делал...
– Вольтерианцем стал! – улыбнулась, поняв наконец, Екатерина Николаевна.
– Ну вот, вот, я говорю, кресла...
– Так ведь если он не в своем уме, то это не опасно.
– Как не опасно, матушка? Ведь влетел, спасибо Вавила Прекраснов был тут... А то до смерти перепугал бы... И так это говорить начал про государыню...
– Марию Феодоровну?
– Да нет же, Екатерину Алексеевну, про покойную...
– Вот как! Что же он говорил?
Лопухина, желая подробно узнать, что говорил Радович, и не надеясь на Анну Петровну, поглядела на ее племянницу, спрашивая у нее ответа.
Валерия, не вступавшая до сих пор в разговор, потому что при старших девушкам разговаривать не полагалось, двинулась слегка и, получив разрешение подать голос, стала очень толково и последовательно передавать все, что вчера говорил Денис Иванович. Она хорошо запомнила все его слова и повторила их сжато и понятно. Екатерина Николаевна слушала с большим вниманием.
– Что же, все это отлично с его стороны, – проговорила она, когда Валерия кончила. – Так он, по-видимому, – человек, преданный Павлу Петровичу?
– Всецело! – воскликнула Валерия.
Лопухина задумалась, помолчала, сложив на стол руки и склонив голову набок, потом улыбнулась и произнесла, как бы сама себе, но все-таки настолько громко, что все слышали:
– Je crois que j'ai mon homme![2]
2
Полагаю, что это настоящий человек, который нужен.