Имя приказано забыть

Полковник отложил вырезку из газеты на соседнее кресло и поднял взгляд на Клер.

– Профессор! – окликнул он громко, потому что двигатели идущего на взлет самолета гудели громко и натужно.

Она обернулась сразу и вопросительно подняла брови.

– Что такое «ингибирование»? – Доусон членораздельно произнес незнакомое слово.

– В какой области?

– В медицине…

– Угнетение… В разных областях науки это слово имеет сходное, хотя и слегка различное значение. Но в медицине – именно угнетение…

– Спасибо…

Полковник вздохнул, потому что Клер не встала и не подошла к нему, как он надеялся, а разговаривала из своего кресла. Впрочем, он сам попросил ее подождать, пока он не закончит работу. Да, сначала надо закончить работу, а потом уже любоваться фигурой Клер…

Полковник переставил на колени ноутбук.

– Видишь их, командир? Я их вижу, а тебя найти не могу, – сообщил по «подснежнику» подполковник Сохно. – Хоть очки поверх бинокля напяливай! Куда ты, на ночь глядя запропастился?

– Ага… До ночи еще добрых десять часов, – возразил в эфире Кордебалет.

– Это неважно, время – понятие относительное. Ау-у, командир…

Боевики долго стояли на одном месте слишком близко от полковника Согрина, чтобы он мог рискнуть и ответить своим офицерам даже шепотом.

– Командир, слышишь, или как? А. Понял. Можешь даже не кашлять. Я и так понял, – Сохно сохранял присущее ему в особо опасные моменты своеобразное и непонятное посторонним чувство юмора. – А мои на том склоне повертелись, как собаки, когда ищут, где присесть, и назад, паразиты, двинули. Спускаться не решаются.

– Али Обейда им головы за такой осмотр снимет, – предположил Кордебалет. – Он, говорят, строг, как ротный старшина.

Наконец-то троица боевиков устала от долгого и бессмысленного рассматривания пространства под ногами. Обменялась несколькими неслышными фразами, и неторопливо, уже не так тщательно продолжая наблюдение, двинулась дальше. Согрин теперь уже смог общаться с группой без опасения быть услышанным:

– Бандит, они сделают круг и выйдут тебе в спину. Будь осторожнее!

– Пусть хоть по спине пройдут, но меня не заметят, – отозвался Сохно. – Надеюсь, не сильно затопчут, хотя я с трудом выношу запах вонючих портянок.

– Мне твое место хорошо видно, – подсказал Кордебалет. – Я подстрахую.

Тем временем первая троица, что занималась разминированием схрона, работу завершила, выбралась на открытое место, отряхнула руки и по переговорному устройству связалась с самим Али Обейдой. Тот приближаться к опасному месту сам все же не стал – осторожностью он издавна славился, а послал туда еще троих боевиков. Начался процесс загрузки. Но из всего имеющегося вооружения, как удалось разведчикам рассмотреть, боевики взяли только все пять «Стингеров», ракеты к ним, и некоторый запас пулеметных патронов в жестяных банках. Но чтобы перенести даже это, всем шестерым пришлось сделать два рейса. И опять в ожидании потянулось время, потому что Али Обейда не торопил свои дозоры, дав им возможность внимательно осмотреть все окрестности. Еще один признак осторожности, рассчитанной на будущее. Но любой осмотр не может продолжаться вечно, дозоры скоро вернулись, ничего подозрительного, кажется, не обнаружив, группа собралась вместе, но уже уставшим от пребывания на одном месте спецназовцам опять пришлось ждать – бандиты решили перекусить здесь же. Должно быть, дорога им предстояла дальняя, и, перед тем как отправиться в долгий путь, им необходим был отдых. Тем более пришли они, судя по всему, издалека. Ноги по колено в грязи, а в ближайших районах дождя не было уже давно. Но, судя по тому, в какую сторону группа сдвинулась для отдыха, направление движения боевики выбрали только одно возможное, и спецназовцы, загодя хорошо изучившие местность, без проблем определили его.

– Пойдут по правому склону вдоль долины, – решил полковник Согрин. – Бандит переходит на противоположный склон, Прыгун наблюдает сверху, я, в должности собаки, двигаюсь по следу.

– Понял, – довольным тоном откликнулся Бандит, которому давно надоело сидеть на одном месте. – Я пошел, командир.

– Мне тоже пора, – ответил и Танцор.

– Двигайте. Далеко не забирайтесь, чтобы не потерять связь.

Подполковнику Сохно интуитивно хотелось побыстрее выбраться поближе к свету. Место, где он сидел в засаде, было в самом низу урочища, рядом с ручьем, прикрытым свисающими к самой воде кустами, и застоявшаяся без сквозняка сырость надоела быстро. Потому он и поторопился покинуть свое убежище и сразу стал взбираться по крутому склону. Именно там, где не решились спуститься боевики. Но, оглядываясь, подполковник прекрасно понимал, что спускаться намного сложнее, чем подниматься. Сейчас склон для боевиков был невидим, и потому Сохно выбрал прямой и кратчайший путь, не обращая внимания на трудности подъема. Не зная, когда боевики снимутся с места, он хотел зайти вперед, чтобы наверху, где склон не такой голый, спрятаться среди кустов и деревьев и контролировать передвижение группы без опасения быть замеченным.

Лес здесь был средней густоты, и прокладывать тропу через бурелом и завалы не приходилось. Деревья и кусты не представляло сложности обойти. Путь подполковнику указывала муха. Самая обыкновенная, каких и в лесу, и в поле множество. Сначала Сохно чуть не наступил на нее. Но муха успела перелететь на несколько шагов вперед и снова села. Когда человек оказался над ней и поднял ногу, муха полетела дальше. Причем летела она строго в ту сторону, куда Сохно намеревался двигаться, словно путь знала или читала мысли полковника. Летела и садилась. Но едва нога в очередной раз поднималась над ней, муха улетала. И так раз за разом на расстоянии метров тридцати. Может быть, это и дальше бы продолжалось так же, но совсем не характерный для лесных чащоб звук заставил Сохно замереть на месте с поднятой для шага ногой. Муха тоже замерла, и не улетала, но смотреть на нее уже интереса не было. Что это за звук, Сохно, как человек, всю свою сознательную жизнь посвятивший войне, понял сразу – кто-то забросил автомат за плечо. Автомат едва слышно звякнул. Как ни плотно набиты патроны в магазин, они при движении все равно издают звук. Как ни пригнаны одна к другой детали автомата, они тоже при легком ударе о плечо глухо звякают. Этого не избежать…

Нога опустилась медленно, а обе руки подняли по пистолету – Сохно обычно предпочитал вместо автомата носить с собой два АПС.[16] Первый – в штатной деревянной кобуре, присоединив которую к пистолету можно получить удобное оружие для ведения автоматического огня. Но согласно штатному расписанию кобуру положено носит на поясе, а Сохно вместо пояса крепил ее к бедру, на ковбойский лад. Так ему было удобнее пистолет выхватывать. Второй вообще носил, как самурай меч, за плечом. И сам придумал приспособление – спереди открытая кобура крепилась к поясу ремнем, сзади к тому же поясу широкой резиной. Потянешь за ремень, кобура переваливается через плечо, и пистолет падает в руку.

Сохно внимательно слушал. Звук не повторился, но это не удивило, поскольку в перебрасывании автомата с плеча на плечо каждую секунду смысла нет. Но другой звук подполковник все же уловил. Хрустнула под чьей-то неосторожной ногой ветка, и тут же чуть в стороне хрустнула другая, только уже не под ногой, а, скорее всего, под плечом.

Сохно резко свернул в сторону, не пытаясь даже рассмотреть, кто на склоне находится и чем занимается. Это можно сделать и позже. Но этот «кто-то» в состоянии увидеть на противоположном склоне спецназовцев, когда они будут перемещаться. И потому следует предупредить своих.

Двадцати шагов в сторону, если учесть, что люди, встретившиеся подполковнику на склоне, двигались в противоположном направлении, вполне хватило, чтобы стать неслышимым.

– Рапсодия, Танцор, я – Бандит. Тут кто-то, кроме меня, ползает. Старайтесь не показываться, пока я не выясню…

16

АПС – автоматический пистолет Стечкина.