Романов. Том 15

— Подъезжаем, князь, — доложил водитель, не оборачиваясь ко мне.

Для него все выглядело так, будто я никуда и не отлучался. А что на часы поглядывал, так оно и понятно — каким бы крутым боевиком я ни был, а воцарение нового государя — событие неординарное, я на таком мероприятии еще ни разу не был. И потому обязан волноваться, как бы мы не опоздали.

Сделав глубокий вдох, я откинулся на спинку сидения. В кармане завибрировал телефон, и я вынул аппарат, уже зная, кто на том конце провода.

— Князь Красноярский слушает, великий князь, — произнес я.

— Доброе утро, Дмитрий Алексеевич, — ответил мне Емельян Сергеевич. — Про князя Муромского вам уже рассказали?

— Доложили, — подтвердил я.

— Игорь Михайлович получил личный звонок от наследника Муромского княжества, — сообщил мне великий князь. — Александр Мстиславович готов на любые уступки, если Романовы снимут блокаду. Решение лучше вынести до венчания на царство — пока есть время отдавать приказы.

— Так звоните Алексею Александровичу, — произнес я. — Я же не глава рода.

— Уже, — хмыкнул Емельян Сергеевич, — он сказал, будет так, как вы решите, Дмитрий Алексеевич. Я лично полагаю, что вы дадите добро, так как вы человек мягкий и не можете обрекать на голодную смерть почти семьсот тысяч человек. Хватит и того, что мы взяли жизнь одного.

Это «мы» расставило в моей голове все по местам.

Наследнику позволили убить своего отца, чтобы окончить интригу. И Царская Служба Безопасности, которая знала о сговоре Александра Мстиславовича со своим ближайшим окружением, бездействовала, хотя могла и вмешаться. Я ведь предоставил для этого все возможности.

Это я не слежу, что происходит вокруг, только сводки «Оракула» читаю. Да и то не так уж часто, особенно в части политики, в которой доверяю суждениям отца, как главы рода Романовых. Но Емельян Сергеевич обязан был обо всем узнать, ему по должности положено держать руку на пульсе во время таких событий.

А значит, цесаревич с великим князем выяснили все раньше меня. И решение тоже принимали, имея на руках все возможные доказательства. Намеренно позволили Александру Мстиславовичу приговорить собственного родителя к казни и исполнить приговор.

А все потому, что Мстислав Арсеньевич решил поиграть против Игоря Михайловича. И те союзники князя Муромского, кто не поймет столь яркого послания, тоже вскоре лишатся жизни.

Милославские не позволят под себя копать, и тем более затягивать себя в сети заговора против государя. Михаил II не решался довести дело с Рюриковичами до конца, тянул и переживал. Игорь Михайлович таким сантиментам не подвержен, и будет зачищать благородное общество столько раз, сколько потребуется.

Собственно, все произошедшее нарушило планы, выстроенные Алексеем Александровичем, однако такой исход дела тоже приемлем. Даже более того — выгоден, так как с нашей стороны никаких расходов не случилось.

— Мы снимем блокаду, Емельян Сергеевич, — произнес я, когда молчание затянулось. — Передайте Игорю Михайловичу, что он может не переживать об этом. Княжеству Муромскому больше ничего не угрожает.

— Рад это слышать, Дмитрий Алексеевич, — ответил великий князь Невский, прежде чем положить трубку.

Моя машина плавно затормозила, и водитель обернулся ко мне с улыбкой на губах.

— Приехали, князь.

Глава 19

За границей кремлевских стен уже собрались подданные Русского царства. Конечно, царских людей никто бы не пустил на саму церемонию, однако на Красной площади уже начинали собирать сцену для выступления артистов, а среди толпы бродили священники, раздающие благословения и поддерживающие порядок. В нескольких местах на площади монахи организовали совместные песнопения, и верные прихожане участвовали наравне со священнослужителями.

Переливчатый звон колоколов, открывающих новый день, носился над площадью и Кремлем, настраивая тех, кто его слышит, на возвышенный лад. Сам воздух пропитался радостным предвкушением — звонари постарались на славу, добиваясь такого эффекта.

Белокаменные стены Успенского собора выступали из тьмы под специально установленными фонарями. От такого освещения казалось, будто кроме собора остального мира не существует. Пять куполов блестели в предрассветном мраке, а из распахнутых ворот струился мягкий золотой свет, распространяющий тепло и ощущение благости.

Удивительно, какого эффекта можно добиться, всего лишь поиграв с парой прожекторов. А ведь возводивший Успенский собор итальянец вряд ли вообще мог вообразить, что однажды его творение будут вот так демонстрировать, превращая созданное им здание в воплощение ворот Рая.

Около входа в собор уже выстроились двумя параллельными линиями заменяющие гвардию Кремля «Стражи». Винтовки, убранные за спины, смотрели стволами в небо, а шлемы роботов были направлены строго прямо. За спинами «Стражей» замерли бойцы отрядов быстрого реагирования Царской Службы Безопасности — в парадной форме, с наградными знаками на груди и табельным оружием в кобуре на поясе.

Многочисленные гости, собравшиеся чуть в стороне, не спешили приближаться к этому караулу, дожидаясь появления Патриарха Московского и Всея Руси Мефодия, который должен был выйти из Кремля вместе с Игорем Михайловичем и остальными нашими биологическими братьями и сестрами.

Я заметил, что первым к выходу из собора в карауле опричников стоит Андрей Викторович Ворошилов, возглавляя своих подчиненных. А вот великий князь Невский в это время о чем-то шептался с окружающими его князьями.

Я встал рядом с отцом и братом. Алексей Александрович чуть наклонил голову, приветствуя меня. Сергей Алексеевич, стоящий ближе ко мне, протянул руку для рукопожатия. Вокруг нас толпились посторонние люди, так что и разговоров мы вести не стали.

Наконец, двери Кремля распахнулись.

Слуги Милославских развели тяжелые с виду створки, и на улицу вышел отец Мефодий, одетый в роскошный золотой саккос, а за главой Русской Православной Церкви следовало четверо священников. В руках каждого имелся небольшой сундучок с царскими регалиями, которые после венчания будут вручены новому государю, а после завершения сегодняшнего дня вновь будут сложены в сундуки и закрыты в казне.

Благородное общество оживилось, занимая места поближе к процессии, разговоры стихли. В установившемся торжественном молчании мимо нас пошли священнослужители. А в это время со ступенек Кремля сошел будущий государь Русского царства, за которым ступали Милославские.

Когда Игорь Михайлович приблизился на достаточно близкое расстояние, представители аристократического общества согнули спины, приветствуя его. Цесаревич повел рукой, дозволяя гостям выпрямиться, и прошествовал в собор.

Как только порог переступил последний Милославский, настала и наша очередь.

Внутреннее пространство вмещало всех без особых проблем, так что никто не спешил занять места. Пройдя мимо почетного караула из «Стражей» и опричников, благородные люди расходились в стороны, освобождая проход для других.

Патриарх Московский и Всея Руси только добрался до алтаря, сопровождающего его священники сложили сундучки с царскими регалиями в стороне. А Игорь Михайлович по знаку отца Мефодия двинулся к Мономахову трону.

Глядя поверх голов гостей, набившихся в собор, его святейшество приоткрыл рот и начал молитву. Голоса скрытых от взгляда монахов подхватили, усиливая своим многоголосьем слова патриарха, отчего благодаря акустике внутреннего устройства собора этот хор пробирал до мурашек.

Осеняя себя крестом в нужных местах, князья бормотали молитвы вслед за священнослужителями. А Игорь Михайлович, занявший место на троне, смотрел строго перед собой, не реагируя на происходящее.

Колокольный звон сменил звучание, и вместе с тем изменился и хор. А Патриарх Московский и Всея Руси обернулся к цесаревичу. Помощники его святейшества вновь подошли, удерживая сундучки с регалиями.

Первыми на плечи Игоря Михайловича патриарх возложил бармы, тут же заблестевшие еще ярче драгоценными камнями. Затем его святейшество взял в руки скипетр и передал его цесаревичу. После них настала очередь державы, и лишь затем над головой наследника престола завис поднятый царский венец.