Страница 5 из 44
— Ну что же, моя дальняя сестра, почтенная Бреха, спасибо тебе за приглашение, за интересную беседу, не забывай обо мне, я ухожу. Черной тебе ночи!…
— Черной… — Словно эхо откликнулась ведьма в глубокой отрешенной задумчивости.
5. ПРАЗДНИК ДРЕВНЕГО КЕДРА
Этого события ждали все. Весь многоглазый и много-ухий лесной мир должен был собраться на огромной поляне у опушки Леса, чтобы вместе праздновать семисотлетие самого старого жителя — Древнего Кедра.
Праздник должен был начаться с наступлением сумерек в первую ночь Полной Луны в августе. Еще не ушел за горизонт день, а звери и птицы уже спешили сюда.
Каждое племя что-нибудь несло к Празднику. И едва желтый глаз луны высунулся из-за елки, как началась шумная ярмарка. Зайцы торговали вкусными кореньями и неизвестно где раздобытой капустой. Белочки вывесили на сучьях елей гирлянды орехов и связки сушеных грибов.
Малина, черника, морошка, куманика, зверобой и мята, чага и щавель, всевозможные лесные ягоды, растения, грибы и даже цветы, разные венки и ожерелья из цветов, камешков, ореховой скорлупы, — все это было разложено на траве, развешено на деревьях. Для веселья, для игры, и красоты, для Праздника. Ничего мясного не было. В такие дни в Лесу запрещалось охотиться и есть друг друга.
Высокий и еще очень крепкий виновник торжества — Древний Кедр — смотрел сверху на шумную и веселую суматоху, задумчиво шевеля густыми узловатыми и заскорузлыми ветвями. Он хорошо помнил родоначальников этих звериных племен, собравшихся сегодня на поляне. Он не забыл Страшную Росомаху Хару, которая часто спала у его подножия в те древние времена. Он не раз видел, как Росомаха терзала жертвы. Это нередко происходило здесь, на поляне. А около него, привалившись к стволу, Хара часто отдыхала, когда не уходила в свое подземное логово, которое было неподалеку. Теперь эта грозная пещера давно обвалилась, вход зарос травой, и даже костей росомахиных жертв, да и ее самой, давно уже нет в помине.
Кедр хорошо помнил родоначальника оленьих племен- высокого, сильного оленя-быка с белой головой. Его так и звали тогда: Белоголовый Олень. Он привел сюда оленье племя, когда Кедру было едва двести лет. Но он хорошо сохранил в памяти все события своей жизни. Оленей тогда было немного, тридцать или сорок, не то, что сейчас. Теперь, когда они собираются вместе и бегут, вся земля стонет и трепещет от их могучего топота.
Белоголового не мог победить никто. Он единственный из оленьих вожаков умер своей смертью. Здесь, тоже на этой поляне. Много оленей стояло вокруг, когда Белоголовый говорил свое последнее прощальное обращение к братьям. Могучий голос оленьего вожака далеко разносился над рассветным Лесом. Белоголовый напоминал братьям, что только единство даст силу и сохранит жизнь племени. Белоголовый говорил, что олень должен всегда знать свою тропу. Белоголовый завещал своим братьям любить родной Лес и лесную волю, потому что только тогда кровь в жилах будет горячей. Белоголовый говорил, что тот, кому дана красивая корона рогов, должен носить ее с гордостью. Потом назначил нового вожака всего племени и ушел из мира живых. Второго такого оленя больше не было никогда. Да, никто не мог тогда победить Белоголового. Ни медведи, ни рыси, ни волки. От Росомахи Хары он умел убегать, а старый Вергил не трогал его.
Да, именно старый Вергил… Кроме ведьмы Брехи только Древний Кедр знал тайну старого Вергила. Вернее не знал, а догадывался. Он не слышал самой тайны, никто ему или при нем не произносил ее. Но Кедр видел многое за свои семьсот лет жизни. И когда он был еще маленьким ростком, когда едва вышел на свет, пробив почву и слой желтых сосновых игл на земле, он тогда уже видел старого Вергила. Волчий вожак и тогда уже был таким же могучим, спокойным, седым и мудрым. Многие десятки поколений волков родились, выросли, протоптали свои охотничьи тропы и тропы странствий и ушли из мира живых. А старый Вергил оставался неизменным. И Кедр понимал, что это не простой волк, что великая тайна кроется под седой шкурой вожака Вергила.
Первые сто лет и даже вторые Кедр с интересом наблюдал за этим волком и удивлялся его силе, уму и неизменности. Но потом привык. Привык к тому, что старый Вергил всегда остается старым Вергилом. Несмотря на наводнения и свирепые морозы. Несмотря на неумолимый ход столетий.
Древний Кедр с интересом наблюдал за Праздником в свою честь и испытывал чувство удовлетворения. Единственное, о чем он сожалел, это об отсутствии черного ворона, с которым он любил иногда вечерами побеседовать о жизни, о Лесе, о мудрости природы, о судьбах зверей и всех других жителей Земли. Ворона звали Каррагар. Он был молчалив, необщителен, раздражителен и очень самоуверен. Древний Кедр знал, что Каррагар беседует только с ним и больше ни с кем. Хотя и в этих беседах ворон больше слушал и молчал. Он был намного моложе Кедра, ему не было и ста лет, но все в Лесу знали, что черный Каррагар обладает скрытой силой и каким-то особым знанием, возвышающим его над другими. Откуда это было известно, тоже никто не знал. Сейчас ворона не было, его не было уже все лето. Потому мы и не упоминали о нем с самого начала. Еще весной он залетел к Кедру попрощаться и сказал, что долго его не будет, что у него важные дела.
В центре поляны бились два оленя. Не из злобы или соперничества. Для Праздника. Так всегда бывало в лесные праздники. Олени бились, разбегаясь, ударяясь рогами в рога. Искры от ударов сверкали, как звезды, рассыпаясь. Даже трава дымилась. А все: и волки, и медведи, кабаны, рыси, росомахи и куницы, зайцы и норки — все смотрели на бой быков-оленей, затаив дыхание.
Бреха молча скакала среди празднующих зверей. Приглядывалась. Приценивалась. Ей бы хотелось, от жадности, забрать все припасы. Но этого сделать нельзя было. А купить- надо выложить деньги, но деньги она могла только положить в сундук. Вынуть оттуда — никогда.
Грустно было на Празднике семейству барсуков. Хотя звери с ними общались, но уже чувствовалось отчуждение. Все вежливо здоровались, но поговорить, обменяться новостями уже не останавливался никто. Даже гордые олени, проходя, кивая головой, здоровались, но — на всякий случай, — сквозь зубы.
Ведьма остановилась около Тина, вперила в него свой кровожадный взгляд и, нагло ухмыльнувшись, поздоровалась:
— Здравствуй, уважаемый Тин! — она сделала ударение на слове-«уважаемый».
— Здравствуй, почтенная Бреха! — глухо, спокойно и с достоинством отвечал барсук.
— Как поживаешь, уважаемый Тин? — ведьма снова растянула слово «уважаемый».
— Твоими заботами, почтенная Бреха, — так же спокойно ответил отец-барсук, — хорошо живу! — закончил он, уверенно глядя в глаза ведьме.
— Ничего, погоди еще!… — прошипела ведьма. Она не сдержалась, а на Празднике этого было нельзя. Потому Бреха осеклась и молча юркнула в толпу зверей.
Небольшое семейство зайцев проскакало, обойдя стороной Тина и его семью. Издали зайцы все-таки кивнули своим добрым, старым знакомым — барсукам.
Только давний друг Тина — хорек Хурт подбежал к барсукам, поздоровался с Тином и Тиной за руку, перекинулся несколькими словами. Но все это время опасливо оглядывался по сторонам — не видит ли кто? И вскоре тоже убежал.
Древний Кедр наблюдал все это. Он хорошо относился к семейству Тина, уважал этих трудолюбивых и спокойных зверей. Несколько ночей назад, когда барсук-отец выводил семью на кормежку, Кедр сказал ему:
— Послушай, добрый Тин! Перебирайся под мои корни. За две ночи отроешь нору. А здесь уж я тебя в обиду не дам. Ты же знаешь, если я заступлюсь за тебя, заслоню своими крепкими корнями и ветвями, ни Бреха, ни синий Фарг не сунутся.
— Знаю, добрый Кедр. Твоя защита надежна. Но находясь под защитой, нельзя жить вольной жизнью. А я от рождения вольный зверь. И тот, кто покидает свое жилище из страха, не находит покоя и в новом доме. Страх всегда приходит следом. Да и столько уж лет прожил я в своей норе. И не буду из-за этих… Не буду уходить оттуда. Поздно мне переезжать. Если уж суждено, то пусть моя нора будет последним моим жилищем.