Кукловод

– Сам ты брось! Написано до хрена, а толку? Много ли в том правды?

– А ты своего брата-журналиста спроси.

– Если бы… Наши военкоры жаловались: цензура тотальная (Олег загнул палец), информацию дозируют (он загнул второй), никуда не пускают (третий палец). Шаг влево – шаг вправо – за шиворот и пинком под зад. – Олег энергично выставил обе пятерни. – И потом, что журналист? Это взгляд со стороны. А изнутри-то интересней. – Он затушил окурок и оценивающе посмотрел на Сергея. – Сделать бы материал с таким, как ты. Или просто с тобой. Чтобы не побоялся рассказать всё, как есть. Грязь так грязь. Кровь так кровь. Лишь бы не врал…

– Если не врать, – медленно сказал Сергей с неясным волнением, – ни один редактор не напечатает.

Олег замотала головой.

– Наш напечатает. Было бы что печатать.

Сергей усмехнулся…

– Ловлю на слове…

Он поднялся. Из кладовки он вынес армейский полевой планшет – память о Чечне и достал из него толстую тетрадь.

– Это что? – спросил Олег.

– Ну… что-то вроде дневника. Там, знаешь, всякие мысли в голову лезли. О войне, о людях, о жизни. Было время – записывал. Ну и получилась «Война и мир»… для внутреннего употребления.

Олег раскрыл тетрадь и наугад, по диагонали, с нарастающим интересом просмотрел несколько страниц. Поднял голову и посмотрел на Сергея.

– Я возьму? – спросил он.

– Только с возвратом, – буркнул Сергей. Поддавшись минутному порыву, он уже почти жалел, что отдал дневник в чьи-то руки. Слишком дорогой для него была эта тетрадь, полтора года спасавшая от озлобления и отупления, которые подстерегают на войне солдата.

Проводив Олега с женой и убрав со стола, Сергей уже в постели спросил Алёну:

– Слушай, может, мы, наконец, подумаем о детях?

– Подумаем. Отчего же не подумать, – неопределённо сказала Алёна, прижимаясь к мужу.

– Нет, прямо сейчас…

Алёна приподнялась на локте и смерила Сергея долгим терпеливо-страдальческим взглядом.

– Сколько можно об одном и том же, – сказала она. – Если я сейчас уйду в декрет, Немиров озвереет. Не успел назначить меня завом – и нате вам… На карьере можно ставить крест. И потом, на что жить, милый? Ты умный, сильный, энергичный, ты всего добьёшься и когда-нибудь ещё в шампанском купать меня будешь. А пока…

– Бедность не порок, – хмуро напомнил Сергей.

– Конечно, – легко согласилась Алёна. – Какие у тебя пороки? Так, мелкие недостатки. И вообще, я тебя люблю. Но с детьми давай подождём, хорошо? – Она погладила Сергея по груди, по животу, затем её рука скользнула ниже. – В конце концов я же не против самого процесса.

– Ну, процесс так процесс…

Это был не первый разговор на «детскую» тему, и все они заканчивались одинаково. Алёна в общем-то была права. Точно так же права, как и тогда, отказавшись ехать к нему в Моздок…

Пока официантка расставляла тарелки, Сергей с Алёной перебрасывались лёгкими, ни к чему не обязывающими фразами.

– Кстати, как там Поль? Не обижаешь? – спросила Алёна.

– В полном порядке. Просил кланяться бывшей хозяйке, – отрапортовал Сергей и заметил, что при слове «бывшая» глаза Алёны погрустнели. Сергей не так уж преувеличивал. Перед тем, как идти в ресторан, он погладил Поля по тёмно-шоколадной шёрстке и сказал: «Вот, старина, иду на серьёзный разговор с Алёной. Привет передавать?» Поль сел на задние лапы, поднял голову и посмотрел на хозяина пронзительно-печальным собачьим взглядом: да, мол, передавай, может, помнит ещё?…

Недели через две после вечеринки позвонил Олег и пригласил к себе в редакцию.

– Ну, старик, поставил ты всю контору на уши, – деловито сообщил он Сергею вместо приветствия.

– Не понял, – с недоумением сказал Авилов.

– Слушай сюда – поймёшь.

События развивались так. Дневник Сергея Олег прочёл взахлёб, набрал его на компьютере и подсунул отпечатанную рукопись редактору военного отдела. Тот прочитал её одним духом, после чего пошёл к ответственному секретарю. Ответсек рекомендовал рукопись одному члену редколлегии. Тот, в свою очередь… Словом, вскоре рукопись легла на стол главного редактора, который внимательно изучил её и распорядился пригласить автора для знакомства и беседы.

– Пошли, – подытожил Олег, вставая.

– Куда?

– К главному.

– Зачем? – глуповато спросил Сергей.

– Не ручаюсь, но думаю – за деньгами и славой.

Олег вёл Сергея по длинному редакционному коридору, дружески приобняв за плечи, и всем встречным сотрудникам говорил: «Привет! А это Сергей Авилов. Тот самый». При этом сиял, как начищенный самовар. Сотрудники конфузили Сергея любопытными взглядами. Олег шёпотом пояснил, что, пока рукопись читало начальство, её копии разлетелись по всей редакции и были встречены пишущим людом на «ура».

Главный был высоким худощавым человеком лет сорока пяти. На нём хорошо сидел неброский, но явно дорогой костюм-«тройка», удивительно гармонирующий по цвету с письменным столом и другой мебелью обширного кабинета. Из-за этого редактор казался неотъемлемой частью собственного интерьера, что, впрочем, соответствовало действительности: уже много лет он уверенно рулил газетой и был её крупным акционером.

– Вот, Сергей Иванович, прочёл ваш дневник. С интересом прочёл, – сказал главный после того, как Олег представил их друг другу. – И не только я. Редколлегия считает, что его надо печатать. А вы как думаете?

– Не возражаю, – выдавил из себя Сергей, чувствуя, что краснеет.

– Это хорошо, что не возражаете, – задумчиво, с оттенком иронии сказал главный. Он встал из-за стола и прошёлся по кабинету. – Вообще-то материалов на чеченскую тему предлагают много. Среди авторов, кстати, встречаются боевые офицеры. Но в вашем дневнике есть то, что отличает его от всех других материалов. С одной стороны, читать больно и тяжело: о страшных вещах пишете… А с другой, читается-то на одном дыхании. По-моему, вы литературно одарённый человек. Чувствуете слово, хорошо строите фразы, детали подмечаете. И, главное, умеете думать на бумаге. Это вообще немногим дано.

Главный внимательно посмотрел на Сергея, словно проверяя, не перехвалил ли. Сергей безмолвствовал – от всего происходящего он был в ступоре. Олег улыбался во весь рот.

– В общем, так, – подытожил главный, – рукопись мы печатаем с продолжением, ориентировочно в десяти номерах, по полполосы в номере. Потребуется некоторая правка и сокращения. По согласованию с вами, конечно. Это мы доверим вашему другу (Олег привстал и слегка поклонился, как бы выражая готовность оправдать доверие). Общая шапка для всех публикаций будет такая – «Окопная правда старлея Авилова». Как вам?

– Но я же не сидел в окопах, – растерянно возразил Сергей. – Мы же десантники, спецназ…

– Это метафора, – сказал главный, слегка поморщившись. – Олег, веди Сергея Ивановича в юридический отдел к Симакову, там подпишете договор. Мы покупаем рукопись и права на неё. Гонорар можно получить сегодня, я распоряжусь. Ставка обычная, газетная, но учитывая личность автора, заслуги, боевые награды… словом, коэффициент полтора.

Олег сделал квадратные глаза и вместе с Сергеем вывалился из кабинета.

– Быстро у вас тут всё делается, – заметил Сергей, когда через два часа они с Олегом оказались на улице. В кармане грелась внушительная пачка дензнаков.

Олег замотал головой.

– Как везде, так и у нас. В этом смысле редакция, особенно большая – обычная контора со своей бюрократией. Но тут особый случай: ты понравился главному. Ну, может, не ты, а рукопись, какая разница. Коэффициент полтора, надо же! Это у нас только для мэтров и только из личного редакторского фонда.

Вечером сияющий хмельной Сергей (они с Олегом хорошо посидели в ресторане) осыпал Алёну с ног до головы купюрами.

– Пижон! – кричала она, собирая банкноты с пола. А, пересчитав деньги, посмотрела на Сергея снизу вверх и тихо уточнила:

– Кормилец!

И со смехом бросилась на шею…