Ахульго

Когда волнения перекинулись в Дагестан, Милютин, ставший к тому времени гвардейским штабс-капитаном, записал в своем дневнике:

«Казалось, спокойствие и порядок водворились на Левом фланге Кавказской линии в Дагестане, но, к сожалению, ненадолго: видимое это успокоение, такими огромными пожертвованиями приобретенное, было только временною тишиной перед новой бурей!»

Уже весной следующего года Шамиль вернулся в Дагестан во главе большого отряда. Но первым делом принялся не за военные действия, а за восстановление административной системы Имамата и введение новых законов. Главными из принятых Государственным советом решений были отмена рабства и работорговли и обязательное образование для всех.

Затем произошло событие, изменившее очень многое. Прапорщик Хунзахской милиции знаменитый храбрец Хаджи-Мурад перешел к Шамилю и стал его наибом. Следом за ним перешла к Шамилю и та часть Аварии, которая еще оставалась за Хунзахским ханством. Борьба сделалась всенародной.

Граббе пытался остановить Шамиля, воины которого брали одну крепость за другой. Генерал вновь и вновь бросал против имама войска, пока Шамиль не заставил его жестоко поплатиться за Ахульго. В чеченских лесах десятитысячный отряд Граббе был наголову разбит, потерял обоз и артиллерию, а сам Граббе спасся лишь чудом, которое потом сравнивал с чудом спасения Шамиля из Ахульго. То был последний поход Граббе на Кавказе, когда он поставил на карту все, пытаясь захватить Шамиля в Дарго – новой столице Имамата. Это переполнило чашу терпения императора, и Граббе был уволен от должности. Тогда же был смещен и Головин.

Дела на Кавказе приняли совершенно неожиданное направление.

Шамиль сделался грозным владыкой гор. Но свое могущество он употребил не на расширение военных действий, а на объединение племен и прочное утверждение в горах Имамата – государства свободных людей разных народов и вер. Шамиль воздвигал общество, где граждане обретали права, о которых смелые умы остального человечества только еще мечтали.

Эпилог

Через десять лет после Ахульго Граббе принял участие в Венгерском походе, а еще через четыре года, состоя членом Комитета инвалидов, был предан суду за крупные растраты, которые случились в комитете и за которыми он не усмотрел. Но царь помиловал своего генерал-адъютанта, ограничившись строгим выговором. Во время Крымской войны Граббе стал военным губернатором Ревеля и сделался, наконец, полным генералом, получив звание генерала от кавалерии. Позже Граббе стал наказным атаманом Войска Донского, был возведен в потомственное графское достоинство, а затем назначен членом Государственного совета. Умер Граббе в своем имении в 1875 году.

Сыновья Граббе стали военными. Старший, Николай, дослужился до генерал-лейтенанта. Другой, Михаил, стал генерал-майором и погиб в русско-турецкой войне 1877 года, штурмуя Карс.

Александр, штаб-ротмистр, получил смертельное ранение при подавлении очередного Польского восстания. Младший, Владимир, тоже много воевал и стал генерал-майором. Супруга Граббе повредилась в уме, и жизнь ее имела печальный конец.

Сын Шамиля Джамалуддин, отданный в аманаты при Ахульго, которого Граббе в письме военному министру Чернышеву называл «мальчиком бойким и свыше лет умным», был увезен с Кавказа и определен в кадетский корпус. Он вырос и возмужал в России, стал почти европейским человеком. Через пятнадцать лет разлуки Шамиль вернул своего сына, обменяв его на плененные в Кахетии княжеские семьи Чавчавадзе и Орбелиани. Поручик Джамалуддин Шамиль, гвардейский уланский полк которого стоял в Польше, был вызван к царю и на предложение вернуться к отцу дал незамедлительное согласие. Николай поблагодарил его за службу, похвалил сыновнюю преданность и велел передать отцу, что зла ему не желает и что виноваты во всем кавказские начальники, не умеющие как следует вести дела. Но в Дагестане Джамалуддин чувствовал отчужденность, тосковал по оставшейся в России невесте и близким друзьям, писал письма знакомым генералам, стараясь склонить их к миру с Шамилем. Отцу он рассказывал о России, которая сама тяготилась несвободой и крепостным правом, а война лишь продлевала эту агонию. Но тогда чаяниям Джамалуддина не суждено было сбыться. Туберкулез, открывшийся у Джамалуддина, усугубил его страдания, и он умер в Карате через четыре года после возвращения на родин у.

Джавгарат, жена Шамиля, оставшаяся в ахульгинской пещере, прожила еще несколько дней. Оставшийся с ней Тагир рассказывал потом, что следом за матерью умер от истощения и сын Шамиля Саид. Тагир ничем не мог им помочь, потому что войска Граббе еще целую неделю громили остатки крепости на Ахульго. Через год Шамиль вернулся туда, где оставил жену и сына. Он нашел их среди нанесенных новым половодьем камней и похоронил на Ахульго.

Милютин обобщил опыт войны и, став профессором военной географии и статистики Императорской Военной Академии, выпустил несколько пособий для офицеров, в числе которых было и «Наставление к занятию, обороне и атаке лесов, деревень, оврагов и других местных предметов». При окончании войны в Дагестане Милютин был уже начальником Главного штаба Кавказской армии. Он дослужился до военного министра и генерал-фельдмаршала, удостоился высших орденов, в том числе и ордена Святого Георгия 2-й степени, о котором напрасно мечтал Граббе. Милютин был возведен в графское достоинство и прожил почти сто лет. Среди главных своих наград граф особенно ценил скромный знак отличия «За введение в действие Положения 19 февраля 1861 года», которого удостоился за рвение, с которым способствовал отмене крепостного права и освобождению крестьян в России. Экспедицию на Ахульго он описал в отдельной книге воспоминаний, снабженной собственными рисунками.

Рассказ о судьбах других участников нашего повествования составил бы новую книгу, а потому ограничимся лишь некоторыми, которые, возможно, не появятся на страницах следующих романов.

Лиза вырастила мальчика, привезенного из Ахульго, как сына. Получив наследство мужа, она отправила сына учиться за границу, после чего он поступил на дипломатическую службу. Не забыв о Кавказе, Лиза открыла в Петербурге магазин, где предлагались дагестанские ковры, украшения и прочие произведения горских мастеров. Тут же можно было найти и сушеные фрукты, коих прежде в столице не пробовали. Особенно большим спросом все это пользовалось у ветеранов-кавказцев и почитателей произведений Марлинского.

Для Аркадия Синицына Лиза выхлопотала прощение как повредившемуся в уме от душевной болезни. Она брала его с собой на Воды, на Кавказ, куда ее тянуло после гибели мужа. Синицын лечиться отказывался, а в доказательство своего здравого рассудка учредил в Пятигорске цирк, где собрал лучших наездников и пехлеванов со всего Кавказа. Джигиты демонстрировали публике чудеса вольтижировки, а канатоходцы поражали своими трюками. Аркадий порой и сам ходил по канату, взяв себе псевдоним Айдемир. О своей бывшей невесте, которая к тому времени родила мужу-полковнику сына, Аркадий уже не вспоминал.

Дочь Сурхая Муслимат была наречена Александрой Павловной. Обряд проходил в Зимнем дворце при попечительстве императрицы и Граббе. В Институте благородных девиц она получила хорошее воспитание и выросла прелестной девушкой. Императрица очень к ней привязалась и ласкала так, будто она принадлежала к царской семье. Она часто бывала во дворце, где как равная вела себя в обществе великих князей и княжон. Юный Константин, сын императора, влюбился в девушку без памяти, говорил, что женится на ней и станет владетельным князем на Кавказе. Но на четырнадцатом году жизни дочь наиба Сурхая внезапно заболела чахоткой и вскоре умерла. Императрица призывала лучших докторов, надеялась, что девушка поправится, молилась за нее, а когда случилось непоправимое, горестно оплакивала свою любимицу.