Учитель народа. Савонарола

Огромному успеху поэмы также немало способствовала судьба самого поэта, который восхваляя величие церкви, смело восставал против светской власти пап и принадлежал к числу самых упорных борцов в рядах гибеллинов.

Джироламо Савонарола знал на память многие отрывки «Комедии» своего любимого поэта, и нередко целыми часами мечтал о ней. В воображении его воскресал лучистый образ Беатриче; он видел, подобно поэту, её просветленные черты, кроткий взгляд и белоснежную одежду. До сих пор он не знал земной любви; но понимал, что Беатриче была для Данте путеводительницей по бесконечному пути к блаженству, посланной с неба, чтобы прояснить ему величие и неисчерпаемую благость Всевышнего. Для Савонаролы, как для всех идеалистов, действительные события имели временное значение; все его помыслы были обращены к другому отвлеченному и более возвышенному миру, который был внутри его. Печальная судьба его любимого брата глубоко потрясла его; но не привела его ни к каким практическим выводам, потому что еще не наступило время, когда враждебные демоны безжалостно вторглись в его собственную жизнь. Не предчувствуя беды, он принял деятельное участие в играх на празднике Энцио и простодушно любовался прекрасными глазами Ореолы, которые чаще прежнего стали встречаться с его взглядом.

Дворец Медичи во Флоренции

Глава III

Дочь венецианской республики

Неудавшийся заговор Пацци, с его печальными последствиями, должен был неизбежно отразиться на характере Лоренцо Медичи и пробудить его от чувства полной безопасности, которое он испытывал до сих пор. Эта нравственная перемена была благоприятна для него в том отношении, что он сразу отрешился от свойственного ему мелочного тщеславия, и умственный кругозор его сделался шире.

Он увидел, что для него недостаточно, если он будет превосходить своих соперников только художественным вкусом и любовью к роскоши, и, что правитель народа обязан искать другой поддержки, кроме той, которую он имеет внутри государства. Вместе с тем он пришел к выводу, что флорентийское правительство не может долее оставаться изолированным в политике и, что необходимо приобрести надежных союзников между соседними властелинами.

Благодаря браку с Кларой Орсини, он сблизился с одной из самых древних и знатных римских фамилий. Один Орсини носил папскую тиару под именем Николая I, и дом этот вообще пользовался большим влиянием в Италии; но Орсини были только предводители партий, а не царствующие особы. Папа Сикст IV, имевший в виду одни интересы собственной семьи, находился во вражде с Орсини, как и с другими древними родами Италии, что доказал самым неопровержимым образом и заговор Пацци.

Прошло несколько месяцев, прежде, чем волнение во Флоренции настолько улеглось, что Гуильельмо Пацци мог безопасно вернуться в свою виллу и предаться своим обычным занятиям. В это время Лоренцо приехал из Рима с своей молодой женой. Клара Орсини при своей природной энергии поддерживала честолюбивые стремления своего мужа и первая указала ему на способ, каким он может оградить себя от ненависти папского двора. Она обратила его внимание с одной стороны на богатую и могущественную венецианскую республику, с другой – на неаполитанского короля. В данное время, в Неаполе царствовал Арагонский дом, который был одинаково заинтересован в том, чтобы иметь в Италии сильных союзников, в случае, если бы французский король (анжуйского дома) вздумал предъявить свои права на Неаполь. Но Лоренцо Медичи скоро должен был убедиться, что нельзя одновременно поддерживать дружественные сношения с Венецией и Неаполем, так как эти два государства постоянно враждовали друг с другом. Горделивый город дожей на Адриатике, хотел присвоить своему флоту господство над Средиземным морем и посредничество торговли Европы с востоком, вследствие чего у него были частые столкновения с другими морскими державами, а именно с Генуей и Неаполем.

Но Клара Орсини, имела в виду не силу оружия, а тонкую сеть хитрых интриг, с помощью которых она надеялась вернее достигнуть цели. В этом она сходилась с основным принципом дома Медичи, представители которого более придавали значения расчету, нежели сильным мерам и прямому способу действий.

Внешний вид городского дворца, который Козимо Медичи поручил построить для себя и своих потомков знаменитому маэстро Микелоццо, носил тот же характер неприступности, как и все жилища знатных фамилий того времени. Стены нижнего этажа сооруженные из могучих каменных глыб, могли бы служить надежной защитой даже в случае продолжительной осады.

Тем не менее это величественное здание, по своему внутреннему устройству представляло все условия для удобной и приятной жизни. Здесь было бесчисленное множество светлых и великолепно убранных комнат, окна которых были обращены на двор или в сады.

В одно прекрасное утро Клара сидела у окна своей комнаты, изящная, головка её опиралась на руку; она казалась погруженной в глубокую задумчивость. Взгляд её, выражавший гордое сознание собственного достоинства, был обращен к безоблачному небу; но в этом взгляде не было ни любви ни смирения; казалось беспредельная эфирная даль представляла ей безграничное поле для её честолюбивых желаний. Клара любила своего мужа; но это не была кроткая мечтательная привязанность преданной женщины; это были скорее дружеские отношения, основанные на общей цели, для которой она готова была идти с ним на жизнь и смерть.

Лоренцо вошел в. комнату; на лице его выражалось радостное волнение; Клара, бросив взгляд на мужа, поспешно встала, ожидая, что он сообщит ей.

Лоренцо держал в руке распечатанное письмо.

– Посланный короля Фердинанда привез хорошее известие! – сказал он. – Меня ждут в Неаполе; теперь весь вопрос заключается в том, чтобы оказать какую-нибудь услугу королю или приготовить ему приятный сюрприз, который мог бы расположить его в нашу пользу…

Клара на минуту задумалась. При её обручении и, даже позже, многие подсмеивались над ней, что она выходит замуж за купца, так как хотели этим уязвить её самолюбие знатной римлянки. Теперь этот купец явится в качестве желаемого гостя к неаполитанскому королю, чтобы заключить с ним дружественный союз. Гордость её была польщена подобным почетом, но она не могла сразу сообразить, что может способствовать сближению короля с Лоренцо. Последний мог поднести ему подарок в виде ценного художественного произведения; но Клара не знала имеет ли король Фердинанд какое-нибудь понятие об искусстве. Вероятно ему было бы всего приятнее приобрести какое-нибудь выгодное поместье, но Лоренцо не имел права располагать городской землей, он мог в этом отношении только дать добрый совет королю. Эта мысль настолько понравилась Кларе, что она поспешила сообщить ее своему мужу:

Прекрасная кипрская королева, Катарина Карнаро, была вдовой; и тот, кто приобретал её руку, становился обладателем богатого острова, имевшего весьма важное политическое значение. В виду этого венецианцы употребили все средства, чтобы устроить брак болезненного владетеля Кипра, короля Иакова Лузинианского с дочерью венецианского патриция Карнаро, которая была формально объявлена приёмной дочерью Венецианской республики.

У всех было свежо в памяти впечатление, произведенное в Европе браком приемной дочери гордой республики с владельцем цветущего острова на Средиземном море. Много было толков о сказочном блеске, которым Венеция окружила свою дочь, когда та отправилась к своему мужу. Художники и поэты изобразили в живых красках пышные празднества сопровождавшие отъезд Катарины из Венеции и её прибытие в Кипр. Король Иаков в это время был неизлечимо болен; чахотка быстро разрушала слабый организм молодого сластолюбивого властелина, который даже не считался законным сыном прежнего короля. Тем не менее после смерти Иакова, верховная власть в государстве перешла к его вдове, которая была объявлена правительницей за своего малолетнего сына. Таким образом венецианцы пока вполне достигли своей цели. Если бы сын короля Иакова умер, не достигнув возмужалости, то престол должен был неизбежно перейти к Катарине Карнаро, а после её смерти Венецианская республика могла рассчитывать на наследство от своей приемной дочери.