Муж темной феи

Нахмурившись, Дорн попытался вспомнить эльфиек в положении, которых видел в Лесонвилле. Какие у них были животы на ранних сроках?

Что, если Эйлис понесла от какого-нибудь заблудившегося в лесу путника? Одного из тех, о которых упоминала, пока вела его к жертвенному алтарю.

Он представил, что в животе его женщины зреет чужое семя, и так стало больно, как будто ножом пырнули. И злость, алая злость наполнила грудь.

– Мой или не мой? – спросил Дорн, готовый поверить любимой на слово.

Пусть обманет.

Лучше сладость лжи, чем горечь правды.

Но Эйлис упрямо выпятила подбородок и уперла руки в бока, заявив:

– Мой. Моя дочь, дарованная мне духами. Ты-то тут причем?

– Как причем? У всякого ребенка есть отец.

– Что такое отец?

Нет, эта женщина определенно над ним издевалась! Хотела свести его с ума! Сначала насильно принесла в жертву, а теперь еще и законного ребенка собралась лишить.

– Вообще-то неприлично растить ребенка одной.

– Неприлично – ходить с муравьями в исподнем, а в Заколдованном лесу у детей есть только матери. Ни о каких отцах никто и слыхом не слыхивал. Что за дикость!

– Отцы – дикость? – изумился Дорн.

Эйлис убежденно кивнула.

Вот бы схватить упрямицу в охапку, да на лошадь, да в Лесонвилль под венец! Можно даже против воли. Она его отцом насильно сделала, а он ее насильно сделает женой. Что б справедливо было.

– Я тебя обесчестил, значит, должен на тебе жениться, – ухватился принц за последний аргумент, но нахалка его отбила.

– Это я тебя обесчестила и жениться на тебе не намерена.

– Не жениться, а выходить замуж.

– И взамуж тебя брать не намерена тоже.

Ох, какая несносная девица! Аж дрожь по телу от горящего взгляда ее зеленых глаз. Так и хочется… поцеловать.

– Ты должна поехать со мной, ведь у нас будет ребенок.

– Вот привязался. Никуда я из Заколдованного леса не уеду. Это мой дом. Я темная фея.

– Тогда, тогда, – Дорн задыхался от возмущения. – Тогда я останусь здесь с тобой.

– Ну уж нет. Мужчинам не место в нашем королевстве.

– Останусь!

Пришла его очередь быть упрямым. Бросая вызов, принц широко расставил ноги и скрестил руки на груди, словно говоря: «Ничего ты со мной не сделаешь».

Фыркнув, фея ответила не менее говорящим взглядом: «Ну, держись, ушастый. Ты у меня попляшешь!»

* * *

– Ты вроде говорил, что не ел больше суток?

Полчаса Эйлис дулась и вдруг сделалась такой милой, заботливой, что это не могло не насторожить.

– Н-нда, – подозрительно прищурился Дорн.

Нежнейшая улыбка заиграла на губах феи, и вид стал такой искренний-искренний, невинный-невинный.

– Вот набрала тебе ягод с соседнего куста, – Эйлис протянула ему ладони, сложенные лодочкой, а в них соблазнительно блестели влажными боками фиолетовые ягодки, похожие на голубику.

Во рту и правда давно не было ни крошки, и желудок скрутило голодным спазмом.

– Не ядовитые? – нахмурился принц.

С улыбкой фея подцепила розовым язычком одну ягодку и отправила в рот. От этого зрелища, от вида розового языка, мелькнувшего между губами, возбуждение сладкой молнией прострелило пах. Дорн едва не застонал.

Ох, бестия!

А ягоды в ладонях этой бестии манили, казались такими вкусными, аппетитными, что в животе требовательно заурчало.

«Ну в самом деле не отравит же Эйлис отца своего ребенка!» – подумал принц и набросился на еду. Он был очень, очень голоден. Просто зверски.

Наблюдая за тем, как эльф уплетает ягоды, фея продолжала загадочно улыбаться. Донельзя растроганный ее неожиданной заботой, Дорн улыбался ей в ответ с набитым ртом.

– Вкусно? – спросила Эйлис, когда он доел.

– Очень, – еще шире улыбнулся принц и тут в шоке увидел, как фея поднесла к губам ладонь и выплюнула в нее ягодку, которую до этого якобы проглотила.

Он все понял. Кровь резко отхлынула от лица.

– Чего мне ждать? – шепнул Дорн, в ужасе прислушиваясь к своим ощущениям.

С таинственным видом Эйлис пожала плечами.

* * *

Раздвинув ветки кустов, королева фей увидела занимательную картину. По круглой поляне, размахивая руками, как крыльями, кружил остроухий блондин и издавал странные звуки, чем-то похожие на: «Тиу-тиу, тиу-тиу». Рядом на пеньке, наблюдая за ним, сидела Эйлис и довольно хихикала в кулак.

– Кто это? – изумилась королева фей, опустившись на соседний пенек.

– Я бабочка! – Тут же грохнулся к ней на колени незнакомый блондин и ослепительно улыбнулся: «Тиу-тиу, тиу-тиу».

Вид у этой гигантской волосатой бабочки был придурковато-счастливый, голубые глаза – стеклянные-престеклянные, а весила бабочка как целый слон, едва не раздавила несчастную королеву.

Сперва венценосная особа опешила, затем брезгливо скривила губы и согнала со своих колен человеко-насекомое.

– Кыш, кыш!

Взмахнув мускулистыми руками, бабочка-переросток отправилась летать дальше, от камня к камню, от куста к кусту.

«Тиу-тиу, тиу-тиу».

– Что ты с ним сделала? – повернулась королева фей к смеющейся без удержу Эйлис. – Дурман-ягоды?

Та кивнула, вытирая с глаз слезы.

– И откуда эту бабочку к нам принесло?

– Из обители светлых эльфов.

Хмыкнув, королева вопросительно вскинула бровь.

– Он? – она показала взглядом на ее набухший живот.

– Он, – с досадой поморщилась ее собеседница.

– Надеюсь, ты помнишь, что Заколдованный лес не принимает мужчин. Он может остаться, но ненадолго, а потом должен уйти.

Эйлис вздохнула:

– Знаю.

Тем временем, пока они разговаривали, брутальная бабочка с дебильной улыбкой в половину лица упорно карабкалась на дерево, собираясь расправить крылья и взмыть в небо. Заметив эльфа на хрупкой ветке, уже собирающегося прыгнуть с самоубийственной высоты, феи вскрикнули в ужасе и вскочили на ноги.

– Тиу-тиу! – радостно помахал им принц с верхушки вяза.

* * *

– Бабочка? Серьезно? – Дорн обиженно полоскал рот водой из ручья.

– Ну, это была твоя фантазия. Не моя. Видимо, внутри тебя, – Эйлис ткнула ему пальцем в грудь, – живет трепетная нежная бабочка, которая и вырвалась наружу, когда представился случай.

– Внутри меня живет воин, а не трепетная бабочка, – надулся Дорн.

– Но под действием ягод ты махал крылышками, а не воображаемым мечом, – подразнила его Эйлис, – значит, все-таки бабочка, а не воин.

– Это твоих рук дело. Ты все подстроила. Не бабочка я.

Наблюдая за обиженным принцем, фея мысленно хихикала, но тут ей стало не до смеха: эльф стянул через голову тунику и уже взялся за штаны.

– А что это ты удумал? – Взгляд против воли скользнул по ладной крепкой фигуре, и к щекам неожиданно прилила кровь.

Надо же, смутилась.

Они словно поменялись ролями. Теперь Дорн стремился раздеться, а Эйлис, наоборот, хотела бы прикрыть его наготу, потому что…

Потому что не надо ей было лишних искушений.

«Надеюсь, ты помнишь, что Заколдованный лес не принимает мужчин».

– Одежду свою постирать хочу. Не могу же я разгуливать в таком виде.

Белая кожа, крепкие мышцы, не надутые уродливые бугры, а красивый сухой рельеф.

Колдовать в этом новом состоянии было сложно, ребенок рос и вытягивал из нее силы, но Эйлис все равно взмахнула рукой, прошептав заклинание. Пятна с туники принца исчезли, складки на ткани разгладились.

– Не стоит благодарности, – поджала она губы и подумала с раздражением: «А теперь давай одевайся скорее».

– О, спасибо, – Дорн скосил на фею хитрый взгляд и закинул чистую тунику на плечо, продолжая сверкать обнаженным торсом. – Душно тут у вас.

Душно?

Время к осени близится, и дождь недавно прошел – это душно?

А пожалуй, и правда душновато.

Наблюдая за тем, как эльф поигрывает выпуклыми мышцами груди, Эйлис потянулась к горлу и расстегнула несколько верхних пуговок платья: ох, и жарко вдруг стало.

– Покажешь мне свое королевство?

Фая кивнула, завороженно любуясь аккуратными кубиками пресса и круглой ямкой пупка. Внезапно очень сильно захотелось принести принца в жертву.