Страница 3 из 5
На другой день, утром, перед началом уроков, угрястый гимназист с жаром передавал всем, что такое значит "прыжок дьявола" на бенефисе Гаэтано.
-- Черт побери, -- сказал носатый гимназист, -- там саженей 10!
-- Двенадцать! -- уверенно ответил угрястый и убежденно прибавил, -- насмерть!
-- Вес тела, умноженный на скорость падения, -- сказал миловидный блондин, и лицо его вспыхнуло, -- голова вдребезги!
-- Как черепок! -- возбужденно воскликнул носатый, и ноздри его раздулись.
-- А может быть, это все враки, -- заметил рыжий еврей и шмыгнул носом.
-- Такими вещами, брат, не шутят, -- авторитетно заявил угрястый гимназист.
В акцизном управлении эту новость рассказывал Фишкин; в канцелярии губернатора -- белобрысый чиновник; на вокзале -- жандармский ротмистр, а Вихрястый сидел перед редактором, который из вороха газет ножницами и клейстером составлял свой листок, и говорил:
-- На утро я дам вам крошечную заметку, с намеком, понимаете, а завтра 250 строк! Случай необыкновенный. Я уже все написал, оставил только пробелы... знаете: -- какой костюм, как он ударится, ну и самый кончик. Может быть, не сразу.
-- Ну, ну, -- пробурчал редактор, с ловкостью цирюльника выстригая из газеты 15 строк, -- так вы сдайте в типографию теперь. Завтра, поди, пьяны будут.
-- Хорошо! Только на этот раз, -- сказал Вихрястый, облизываясь, -- три копейки!
Редактор собирался наклеивать "новости" и остановился, держа в руке кисть с клейстером.
-- С ума вы сошли? -- проворчал он.
-- Исключительная новость!.. У вас с кисти капает. Наброски!..
-- И пусть капает! -- сердито воскликнул редактор и, вытерев брюки, сказал уже спокойным голосом: -- я вам лучше дам, вместо денег, свои брюки! Вот!
-- Эти?
-- Нет, те в клетку... знаете?
Вихрястый кивнул.
-- Что с вами поделаешь. Так я снесу!
-- Несите! -- и редактор погрузился в наклейку вырезок, а Вихрястый радостно помчался в типографию...
Вампа с волосами в папильотках, в драной юбке и розовой кофточке, расстегнутой на груди, а Франц Тонти, в брюках и рубашке, с отстегнутыми подтяжками, только что кончили свой незатейливый обед и собрались пить кофе с хлебом, как в коридоре послышались кашель, отплевыванье, тяжелое сопенье и в дверь их номера раздался легкий стук.
-- Пузатый черт, -- шепнула Вампа, вставая, крикнула звонко, -- входите! -- и быстро шмыгнула за ситцевую занавеску, скрывавшую семейный альков.
В номер, пыхтя и сопя, ввалился толстый и неуклюжий, как носорог, податной инспектор и, сунув Францу руку, тяжело хлюпнулся о кресло.
-- Здравствуйте, здравствуйте, -- прохрипел он, -- а Машенька скрылась. В безбелье, видно! Хо-хо-хо! Выходите, Вампочка!
-- Сейчас с репетиции -- ответил Тонти, -- только что пообедали.
-- Здравствуйте! -- крикнула из-за занавески Вампа. -- Сигизмунд, открой пиво!
-- Я так зашел, на ейн минут, -- сказал гость, -- что я слышал, правда?
-- Что вы слышали? -- спросила, выходя, Вампа.
-- Будто ваш хозяин... того? -- гость поднял короткий палец и быстро опустил его вниз, словно втыкая.
-- Хозяина у нас никакого нет, -- пробурчал Тонти, -- я вас не понимаю.
-- И я тоже, -- сказала Вампа.
-- Ах, Бог мой! Гаэтано этот, башкой с трапеции полетит. В воскресенье...
Тонти угрюмо ответил:
-- От нашей жизни полетишь!
-- И очень просто, -- добавила Вампа, ничего не понимая.
Податной тотчас поднялся.
-- Куда же вы? А пива?
-- Некогда! Я ведь из присутствия прямо. Обедать надо. Завтра приду в цирк на вас, Вампочка, смотреть!
-- Конфет принесите!..
-- Известно, как всегда... ну, до свиданья! -- он сунул им свою короткую толстую руку и, сопя и кашляя, вышел.
У местного бригадного генерала Козлятова, кроме жены, очень тонной дамы, было еще три дочери; Тимочка, уже целый год стремившаяся замуж, отчего лицо ее всегда было украшено прыщиками и густо засыпано пудрой; Римочка, имевшая всего еще от роду 23 года и представлявшая "бутон", и Симочка, в этом году окончившая гимназию и считавшаяся резвым ребенком.
Вполне естественно поэтому, что у Козлятовых каждую субботу собирались "повеселиться", и генеральша улавливала на эти вечера всякого, дающего хотя малейший шанс на партию.
В эту субботу все гости особенно долго просидели за вечерним чаем, оживленно беседуя о прощальном бенефисе в цирке.
-- Это ужасно интересно, -- закатывая глаза, говорила Тимочка, -- даже подумать, так дух захватывает. Я упаду в обморок!
-- Я буду подле вас и поддержу вас! -- прошамкал лысый председатель управы.
-- А вам не страшно? -- и она кокетливо передернула костлявыми плечами.
Генеральша с снисходительной улыбкой взглянула в ее сторону. Председатель, кажется, уловлялся...
-- Страшно! -- жмуря глазки и тряся головою, как лошадь от оводов, взвизгивала Римочка, -- и ужасно интересно! Я непременно закрою глаза и сразу открою! -- и она зажмурилась, а потом открыла глаза и окинула лучистым взглядом штабс-капитана Нелепо, который в смущении только крякнул и покрутил свой ус.
-- Губернаторша, наверное, будет, -- сообщил белобрысый чиновник с видом государственной тайны.
-- Мама, с утра пошли Анисима! -- крикнула с конца стола Симочка, -- а то все места разберут!
-- Вас все равно не возьмут, вы маленькая, -- поддразнивал ее поручик.
Симочка встряхивала головою.
-- Я убегу и проберусь в цирк все равно!
-- Вас дома накажут...
-- А я домой не вернусь! К вам убегу, -- и она задорно смеялась. Через минуту она спрашивала:
-- А как вы думаете, он сразу умрет?
-- Если головой вниз, то сразу!
Носатый гимназист с жаром доказывал подруге Симочки, что полиция не может помешать Гаэтано разбиться насмерть, а подруга Симочки стояла на том, что полиция все может.
Генерал говорил хриплым басом:
-- Я помню, как в Астрахани один через солдат со штыками прыгал, и напоролся... Впечатление сильное!..
-- Вы будете? -- опрашивала у генеральши жена прокурора.
-- Придется, -- отвечала со вздохом генеральша, -- вы видите, дети требуют! Но мои нервы...
Вдова Сигова жала под столом ногу юного поручика и говорила ему:
-- Из цирка вы меня домой везете. Я буду совсем, совсем без сил...
-- Интересно, очень интересно!.. -- повторял батарейный командир, -- ха-ха! Прыжок дьявола! Ловко!..
И все сходились на том, что это -- ужасно, но все-таки -- интересно, и что непременно надо пойти на этот "удивительный" бенефис...
IV.
В воскресенье погода удалась на славу. Был ясный, светлый день и легкий мороз сковал грязь на площади.
Около цирка царило небывалое оживление. Штатские, военные, гимназисты и реалисты, группами входили в двери цирка и останавливались в хвосте длинной вереницы людей, стоящих перед окошечком с надписью "Касса", из которого раздавался звонкий, веселый голос Стеллы.
Она едва успевала отрезать билеты и принимать деньги. Сидевшая позади нее бледная Стефания торопливо наклеивала марки.
Сам Воробьев то входил в каморку, то выходил из нее, отдавая приказания Ермолаю, на помощь которому он нанял еще двух, и братьям Алекс, явившимся его добровольными помощниками.
-- Ты, Павлуша, уже все время следи за ними! -- говорил Воробьев. -- Лампы заправили ли? Опять, отрубями чтобы арену посыпали! А ты, Митя, значит, все оборудуешь. Пива, водки, колбасы больше, сыру. Сласти возьми. Понял?
-- Чего ж мудреного?
-- Так иди! А, Семен Фомич! Ну, ну, устраивайтесь.
Бакалейщик, заплативший Воробьеву за этот вечер тридцать рублей, позвал своих молодцов и занялся устройством буфета.
Воробьев ликовал в душе, но наружно сохранял угрюмый, степенный вид.