Да, орки мы!

Глава 44

— Ур-ра! — слитный боевой клич прогремел над склонами гор, будто гром среди ясного неба.

Самые опытные из моих воинов начали наступать строем, острые копья сверкали во мраке. Следом шла лёгкая пехота и пращники, осыпающие коротышек снарядами, которые градом стучали по их щитам, заставляя закрываться и лишая их нормального обзора.

Я же пытался достать гнома в золотом шлеме ударом могучей палицы. Тот перекатывался и уклонялся, не успевая встать и размахнуться своей секирой, а я обрушивал всё новые и новые удары, чтобы просто не дать ему времени. Если он соберется с силами и всё-таки рубанёт секирой, может не поздоровиться уже мне. Но гном спешно укатывался к своим сородичам, и я рисковал оказаться в гуще гномьего строя, если не прекращу это преследование, поэтому я остановился.

— Я сделаю из твоего черепа кубок! — прорычал я.

Гномы прокаркали что-то в ответ, скорее всего, тоже какие-нибудь незамысловатые оскорбления, впустили своего командира за строй, в брешь тут же влетело несколько арбалетных болтов, но нападать гномы не смели, стояли в стене щитов, поблескивая из-под шлемов злыми жгучими взглядами. Позади меня приближалась орда. Я видел, как бородачи колеблются, и одна мощная атака заставит их дрогнуть.

— Хурр! Хурр! — карлики вновь начали стучать топорами по собственным щитам, видимо, надеясь нас испугать и внушить себе немного смелости.

Я вскинул палицу над головой.

— Бей! Убивай! — крикнул я, и подошедший строй впустил меня в свои ряды, словно морская волна, подхватывающая отдельную капельку.

Мы ринулись вперёд, на проклятых коротышек, осмелившихся испортить нам праздник. Снова зазвенел металл, воздух наполнился криками раненых, разъярёнными воплями и стойким запахом железа. Я орудовал своим перначом чисто механически, как мясник, раз за разом опуская его на очередной гномий шлем, проминая металл и ломая кости. Мои соседи по строю, с которыми я шёл плечом к плечу, Улдук и ещё какой-то орк из новеньких, имени которого я не мог вспомнить, били копьями по уязвимым местам, то и дело насаживая какого-нибудь бородача, как жука на булавку.

Не знаю, сколько так продолжалось, но я начал чувствовать, как устаёт рука, а пернач, полностью покрытый чужой кровью, становится всё тяжелее. И в один прекрасный момент я понял, что передо мной больше нет ни одного гнома, которого можно постукать. Я видел только, как последние из них убегают в темноту, бросая тяжёлые щиты, и многие из орков хотели броситься за ними в погоню.

Я остановился, в последний раз вскинул палицу и издал оглушительный рык, в который вложил всю свою злобу и ненависть и от которого кровь застывала в жилах даже у самых бесстрашных.

— Это! Победа! — проревел я.

Орки отозвались воинственным кличем, и я окинул своё поле битвы свирепым взглядом. Потерь оказалось больше, чем я ожидал, а ранены были почти все, даже я с удивлением обнаружил на себе несколько порезов, которых в горячке боя попросту не заметил. Но теперь, когда адреналиновая волна схлынула, ощущения пришли в полной мере. Поганые карлики. Изобрету хлор и закачаю в их поганые пещеры.

Ладно хоть мы не пустили их в деревню и гномы не сумели ничего поджечь или разрушить. Хотя и без этого хватало неприятностей. Праздник окончился кровавой баней, и все запомнят именно это. Победа есть победа, конечно, но я-то знал, что вышла она не самой уверенной. Главное теперь убедить орков в том, что всё прошло как надо. Будь орки чуть более пьяными или если бы мы защищались силами одного племени, а не всей орды, всё закончилось бы гораздо печальнее.

— Это победа! — повторил я. — Гномы! Мерзкие карлики! Понадеялись застать нас врасплох!

Воины стояли на поле битвы, тяжело дыша, раненые, стиснув зубы, перевязывались сами или терпеливо принимали помощь наших женщин, мёртвых начинали растаскивать в стороны. Орков и гоблинов — в одну, гномов — в другую.

— Но мы — орда! Мы доблестно отразили их натиск! Постукали их так, что они надолго запомнят! И будем стукать ещё! — прокричал я. — Пока не уничтожим их полностью!

Орки хищно усмехнулись, на усталых лицах появились улыбки и осознание победы.

— Сначала их! А потом и весь мир! — проревел я во всю мощь своего голоса, так, что воздух задрожал вокруг меня, а по спине вновь поползли мурашки.

— Слава великому хану! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Великий хан!

— Вождь Ундзог!

— Слава!

— Гоб!

Они кричали и бесновались, отчаянно выкрикивая моё имя и празднуя победу, первую крупную победу в этом противостоянии.Primo victoria, победа, которая должна была изменить всё и переломить ход противостояния в целом. Я почувствовал вдруг, как моё сердце сжимает тёплой волной, а к глазам подкатывают слёзы радости и гордости за то, что мы сейчас пережили. Они же встали комом в горле, который я с великим трудом сумел загнать обратно в глубину души.

— Друзья мои! Слава тем, кто погиб сегодня, защищая родную землю! Слава тем, кто сражался и выжил, чтобы рассказать об этом! — я указал рукой на мёртвых. — Я клянусь, их имена не будут забыты, а об этом подвиге будут сложены песни!

— Ур-ра! — вновь прогремел боевой клич.

Я снова оглядел своё поредевшее войско, тоскливо отмечая, что сократилось оно почти на треть. И это с учётом того, что накануне в него влилось целое племя Ледяных Огней. Досадно, но ничего не поделаешь.

— Сержанты, командуйте, — произнёс я.

Они и без меня знали, что делать. Раненым помочь, трофеи собрать, мёртвых подготовить. Справятся и без моего присутствия, у меня не было ни малейшего желания контролировать каждый их шаг. Да, я рисковал тем, что кто-то утаит часть добычи, но что мне до тех обносков и побитых доспехов, которые налезут только на ребёнка? Абсолютно плевать.

Я прошёл за строем, пропуская мимо ушей надоевшие славословия, вернулся в деревню, где догорали костры. На востоке за горами начинал подниматься рассвет, и я вновь почувствовал накатывающую усталость. За всю ночь я так и не сомкнул глаз.

По дороге меня остановил Рутгор, ухватив за локоть. Я чудом сдержался, чтобы не ударить не глядя, и ограничился недовольным рычанием.

— Вождь… Хан… — произнёс он.

Шаман Ледяных Огней тоже выглядел усталым и утомлённым, руки его были по локоть вымазаны в чужой крови.

— Рутгор, — буркнул я. — Говори.