Страница 9 из 12
До дома госпожи Синицыной я добрался минуты на три раньше и даже — небывалое! — мне пришлось ждать ее. За ожидание я был награжден тремя звонкими поцелуями и рассказом, что я все-таки прокрался в ее сны. Всю дорогу до школы Айлин щебетала о всяких пустяках, жаловалась, что школа забирает так много времени, мучит ее некоторыми ненужными занятиями и она хочет, чтобы скорее наступило лето. Уже у ворот школьного двора, мой эйхос пискнул, сигнализируя о сообщении. Я ждал сообщение от графа Голицына — не терпелось узнать, доволен ли он схемой. Да, кстати, и название устройства я придумал ночью. Назвал его так: «эрминговый преобразователь Голицына-Елецкого». Да, название устройство не совсем точно отражало принцип его работы, но в этом крылась моя уловка. Если кто-то попытается докопаться, каким образом мы настолько усиливаем кристалл гирвиса, то он будет пущен по ложному следу.
Возле ступенек я отдал сумку Айлин, а сам включил эйхос, чтобы прослушать свежее сообщение. Но нет, от Жоржа Павловича пока не пришло ничего, за то было послание от Талии. Я нажал пластину и услышал:
«Сашенька, я больше не целка! Аид дери, как я этого ждала! Ты не представляешь, какое облегчение! Папа пока ничего не знает, но я его плавно подготовлю. И главное: мы должны это обязательно отметить! Сообщи, когда будешь готов или я за тобой сама приеду!».
— Боги, она не целка! Надо же какая радость! Кого еще, кроме Айлин ты осчастливил? — раздался за мой спиной голос Ковалевской.
— Оль, просто глупое сообщение от поклонницы, — я повернулся и поймал ее руку. — Заметь, она не говорит, будто в ее радости повинен я. А ты ревнуешь? Скажи «да». Мне будет это приятно.
— Нет, — решительно отвергла княгиня. — И туфли будем покупать мне в субботу. В восемнадцать часов у Третьей Имперской башни. Запиши это себе на самом видном месте.
— А чего ты с утра такая агрессивная? — я обнял ее и поцеловал в краешек губ.
— Вообще сумасшедший! На нас смотрят! — Ковалевская возмущенно отстранилась.
— Тебя сложно понять. Раньше тоже смотрели, когда ты сама оставляла мне следы помады на щеке, — я отпустил ее, и мы стали подниматься по лестнице в класс.
— Это было раньше. И да, я такая, — не без гордости известила княгиня.
— А знаешь, что… — тут я вспомнил, что у меня в субботу в восемь встреча с Артемидой. За два часа я вряд ли успею решить вопрос с туфлями госпожи Ковалевской. И тем более не успею провести с ней время так, чтобы получить взаимное удовольствие. И я сказал: — В субботу не получится. У меня важная встреча в восемь часов. Так что подождут твои туфли.
— Елецкий! Ты уверен? — она остановилась с изумлением, даже непониманием глядя на меня.
— На сто процентов. Разве я произвожу впечатление неуверенного в себе мужчины? — задал я встречный вопрос.
— Ну и ладно. Смотри не пожалей потом, — конечно она обиделась. Было ясно по ее порывистой походке.
Ничего не поделаешь. Княгинь иногда нужно приземлять. Почему ее дурное настроение с утра должно быть моей проблемой?
В класс я вошел чуть позже ее. На меня смотрело два десятка пар глаз. Готов поклясться эти же самые глаза никогда прежде не смотрели на графа Елецкого так.
— Привет, Саш! — раздался голос Романовича с дальней парты.
— Прекрасно выглядите, ваше сиятельство, — Татьяна Булевская одарила меня очаровательной улыбкой и будто случайно задела мое плечо вполне себе приятной грудью.
Следом еще приветствия, заискивающие взгляды бывших почитателей Сухрова. А вот он и сам… С заклеенным носом, опухшими губами и желтоватыми пятнами на лице — следы магического изведения гематом. Еще я успел отметить, что в классе пока не было Никиты Подамского и Грушиной.
Еграм кивнул мне. Встал и подошел, немного прихрамывая.
— Здоров, — сказал он. — Надо бы поговорить.