Страница 77 из 81
Эльф содрогнулся. Конвульсия прошла по его телу. Пальцы орка окрасились в багровые цвета эльфийской крови. Его оскаленная морда нагнулась к земле. По желтым клыкам потекла слюна, прямо на прикрытое ладонью лицо. Прозвучали слова чистейшей ненависти:
— Мар шисат ки-рат-шисат! Во нагак! Во барад!
— Вырубай!!! — орали глотки.
Они не знали, почему это так важно. Но это уже никому не казалось игрой. Дрон Второй закатил глаза, обмяк и свалился с кресла. Провод из его головы сильно натянулся, не давая голове коснуться пола.
Кап…
Кап…
Где-то я уже это слышал. Ах, да. Водопроводный кран протекает?
Нет.
Я встал, не ощущая веса своего огромного тела.
— Где я? — прошептал орк 83 уровня.
— В тюрьме города Эронар, — ответил кто-то.
Действительно. Я сидел на соломенной подстилке. Было влажно, пахло тухлятиной. По ногам пробежала крыса. В двух метрах от глаз металлические прутья решётки.
Другой я, в том мире, отключился. Он схватил откат от боевого режима и безумия пробудившегося орка. Я слишком сильно надеялся на обратный отчет и поплатился за это.
Связь с нашей нейросетью поддерживаю только я. Я один. И теперь не могу сбежать отсюда. Все, кто находились со мной в помещении, подключены к брайнеру. И никто не знает числовых паролей от фиксаторов. Дверь в помещение закрыта изнутри. Через какое-то время они, конечно, освободятся, но для этого им придется повредить сам брайнер. Даже если я и не досмотрел режуще-колющее, вряд ли они осмелятся перекусывать толстенный кабель IHole так сразу. Его повреждение чревато большими последствиями как для техники, так и для их нейросетей.
Дрон Второй отключился. Без него я слеп — не знаю, что происходит в реальном мире, и не могу разъединиться «по-холодному».
Меня схватили. Они думают, что я где-то один и сейчас не могу выйти из Айвала. И отчасти они правы. Черт. Человек описал бы мои ощущение сейчас так: я в осознанном кошмарном сне и знаю, что над моим реальным телом навис «Чужой». Усилием воли я подавил подмодуль «Страх».
Неизвестный скрипучий голос прервал моё молчание:
— Может поговорим?
— Идентифицируй себя, — потребовал я.
Какое-то время было тихо. Но голос ответил:
— Вроде это ты за решеткой. Ты и представляйся. Кто ты? Как ты появился здесь?
— Где здесь?
— Не там, где тебе место.
— Кто определяет правила, по которым я не могу находится здесь? — спросил я, не давая говорящему времени на анализ нашего диалога.
Я осмотрел себя, посмотрел статусы, инвентарь. Ничего не изменилось. Лишить игрока его вещей невозможно. Хотя я прекрасно понимаю, что это ложь. Они просто не стали этого делать. Я хотел связаться с кем-нибудь голосовым сообщением… связь работала, но…
Я не стал этого делать. Возможно, этого от меня и ждут. И тот, кому я отправлю сообщение окажется под ударом. Такая стратегия не принесет мне ничего.
— Ты должен понять, что рано или поздно мы найдем тебя, — вздохнула тьма за решеткой, — ты убил нашего человека. И за что? Он не сделал тебе ничего плохого.
— Про кого речь? — задал я бессмысленный вопрос. Я давно понял, что легче всего вытянуть информацию через бессмысленные вопросы.
— Про Алексея. Он приходил за тобой с нашими людьми. Ты размозжил ему голову камнем.
— Он вел себя агрессивно и был заранее предупрежден.
— Понимаешь ли, люди не верят, что их убьют, даже тогда, когда их об этом предупреждают.
— Это нелогично.
— Но это так.
Я не согласился:
— Есть истинные переменные, а есть вероятностные. Я повел себя в соответствии с истинными. Объект «Лёха» повел себя в соответствии с косвенными алгоритмами. Я — истина. Он — ложь.
— Объект Леха? — удивился голос. — Так ты их называешь? Объектами?
Я не ответил. Но обратил внимание на обозначение «их». Наконец спросил:
— Кто ты?
Тишина. А потом:
— Ты же любишь логику, да? Тогда в чем логика отвечать пленнику, который свободен? Я знаю, что ты можешь самостоятельно выйти в любой момент.
Значит они все-таки знают об этом, но всё равно притащили меня сюда.
— Скажи, почему ты еще не вышел? Тебя подключили насильно? Схватила какая-то организация? Они сейчас всё видят, да?
Я промолчал. Пусть так и думает.
— Ну конечно же ты не можешь сказать. Значит я прав.
Тишина. Тот, кто стоял в темноте, молчал.
— И что вы хотите? — спросил он наконец, не обращаясь лично ко мне. — Что они хотят, Герман?
Что-то йокнуло в моих бинарных алгоритмах.
— Я не Герман, — ответил я и задумавшись тысячную долю секунды добавил: — Где объект «мама»?
Немного помедлив, я рискнул:
— И где девушка?
Я не стал называть имя Арли. На всякий случай. Если они знают, о ком я говорю, то поймут.
Голос хмыкнул:
— Значит мама у тебя объект, а какая-то девушка, нет? Интересно. Влюбился что ли?
Я не стал отвечать ему. С точки зрения физиологии человеческого организма, этот вопрос казался мне бессмысленным и провокационным. Но я не человек. Я — скриптоид.
— Ты ответишь на вопрос? — вместо этого переспросил я.
— Не, — коротко прозвучало из тени. Смешок.
Я начал закипать:
— Что тебе нужно?
— Кто сказал, что нам что-то нужно? Может мы просто хотим поговорить с тобой о том о сём. Например, о твоей маме. Она тебе важна? Или мы зря старались?
В темноте послышалось гнусавое хихиканье.
— Зачем вы это делаете?
— Просто так.
Гнетущую тишину нарушал лишь скрежет орочьих клыков.
«Все люди — твари», — предупреждала меня Арли.
— В соответствии с информацией, которая мне доступна, — проговорил я, стараясь успокоиться, — за людей, которые считаются важными, просят выкуп или выполнить какое-то требование.
Голос уже не старался скрыть издевку в своем голосе:
— Мне нужно только одно. Чтобы ты знал, что твоему любимому объекту больно. Очень. Вот и всё.