Благородный спорт

Зарин Андрей Ефимович

Андрей Ефимович Зарин

Благородный спорт

Зарин Андрей Ефимович

Благородный спорт

Андрей Ефимович Зарин

Благородный спорт

Женя была в восторге. Она в первый раз пришла на бега, -- и красота бегов, волнение толпы, весёлые лица, говор, смех, наконец, чудный зимний день заставляли её безотчётно смеяться, всему радоваться и глядеть на всё тем счастливым взглядом, когда всё кажется прекрасным. Она не отпускала от себя Пролётова, которого держала под руку, и благодарным взглядом смотрела на своего брата, который упросил маму отпустить её с ним.

-- Это я понимаю, -- говорил Пролётов, сторонник рысистого бега: -- это - благородный спорт, наслаждаешься действительной красотою бега лошади и не думаешь с тревогою о возможности катастроф. Здесь и игра, и наслажденье, и польза...

-- Да, да, -- подхватывал брат Жени, тоже предпочитавший бега скачкам: -- здесь ни шеи не сломят, ни лошади не изувечат... Красота, пластика...

Женя кивала головою и соглашалась с ними.

Она летом была на скачках. Длинные поджарые лошади как-то смешно выбрасывали свои ноги, поджимая зад, и скакали словно загнанные зайцы, а на их спинах, как учёные обезьяны на собаках, подпрыгивали бритые, сморщенные карлики-жокеи в своих полосатых куртках, и Женя со страхом ожидала, что кто-нибудь сорвётся с лошади и разобьётся насмерть о плотно убитую землю. Ничего красивого не было.

Другое дело - бега... Запряжённые в лёгкие беговые санки стройные, могучие рысаки быстро несутся по снежной дороге, красиво выбрасывая ноги и подбирая шею. Держа в вытянутых руках вожжи, крепко упираясь ногами в передок, сидит наездник в неподвижной позе, пристально следя за нервным рысаком. В безмолвной тишине слышны только удары подков об убитую дорогу, бодрый храп лошади да изредка лёгкий вскрик наездника, и кажется, не бегут по земле эти могучие кони, а несутся по воздуху, -- так лёгок и плавен их быстрый бег. Не вздрогнет спина, не взмахнёт голова от неровного шага, и, словно стрелы, ровно, бесшумно они летят к намеченной цели. И вдруг, почти у конца, к разгоревшемуся рысаку подходит верховой и помчится с ним рядом, склоняясь над его головою и что-то шепча ему на ухо. И рысак, словно понимая шёпот, напрягает силы, и быстро, как молнии, мелькают его точёные ноги.

Женя замирала от восторга, не отводя взгляда от снежной дороги, по которой неслись рысаки. Волнение толпы охватывало и её нервной дрожью, и она тревожно следила за исходом бега.

В круге бежало по две лошади. Они бежали в одну строну с противоположных концов диаметра круга от намеченных столбов, и Женя, смотря по прямой линии, видела, как через каждые полкруга мимо столбов мелькали две лошадиных головы.

-- Раз! - вырвалось в этот момент у всей толпы, как вздох, и увлечённая Женя невольно повторяла:

-- Раз!

-- Скачет, скачет! - с ужасом вскрикивал кто-нибудь из толпы, когда рысак, вдруг сбившись с рыси, начинал идти в галоп, и Женя тотчас заражалась страхом закричавшего и начинала считать скачки:

-- Один, другой, третий...

-- Поставил! - вскрикивал другой радостно, когда наездник, ловко передёрнув вожжами, ставил лошадь на прежнюю рысь, но Женя вздыхала печально, потому что на этой проскачке рысак потерял добрую треть секунды, а его противник всё забирал и забирал вперёд, мерно выбрасывая свои крепкие ноги, жаркими ноздрями вбирая воздух, и у намеченных столбов мелькнула сперва одна голов, а потом лишь спустя другая...

К концу бега публика заволновалась и хлынула к выходу.

Женя дрожала в волнении. Волнение это дошло до своего апогея к последнему отделению. Должны были идти тройки. Записалось четыре. Игроки рассчитывали на крупную выдачу и, кроме того, самый бег имел молодецкий, удалой характер.

Тройки обыкновенно идут с места в карьер и вплоть до намеченной цели мчатся в бешеной скачке, разбрасывая крепкий снег и наполняя воздух гиком, криком и звоном увешанной бубенцами сбруи...

Публика бросилась к выходу на плац, где позади павильона стояли в ожидании состязающиеся тройки. Каждому хотелось посмотреть на них, оценить их достоинство и сообразить шансы выигрыша.

Женя волновалась.

-- Идёмте же, идёмте! - тянула она Пролётова.

Тот с улыбкою обернулся к её брату, который вынимал деньги для ставки.

-- Ну, мы пойдём, а ты ставь! Мне на Горланову два возьми!

-- Смотри, лучше на Голышеву!

-- Мне на Горланову!

-- А я на Голышеву!

-- Как знаешь!

-- А чьи тройки будут? - спросила Женя.

-- Горланова, Голышева, Вахромеева и Ободьева, -- ответил наизусть брат.

-- Только две и стоят внимания, -- сказал Пролётов: -- Голышева и Горланова!.. Иди же, ставь!

Брат Жени рванулся в толпу и стал работать локтями, пробираясь в будке тотализатора, а Пролётов, ведя Женю, осторожно двинулся к выходу.

Кругом раздавались спорящие, взволнованные голоса, изредка смех и шутка.

-- Как теперь Ободьев возьмёт... вот и будет! - кричал кто-то.

-- Рублёв по триста дадут! - отвечал другой.

-- Братцы, а ведь в позапрошлом году вахромеевская взяла?

-- Ври больше!

-- Вот-те крест!

-- Те, стало быть, подохли! - загрохотал кто-то.

-- Лошади же, я тебе скажу! Господи! Львы! - восторгался картуз, только что пришедший с плаца.

-- Петя, ты хоть один билетик на Ободьева! - упрашивала молоденькая дама брюнета в цилиндре.

-- Отстань! - оттолкнул он её локтём, отсчитывая деньги.

-- Будет дело! - радовался отставной чиновник, вытирая вспотевшее в душной зале лицо.

-- Братцы, и кто же у меня три рубля упёр?! - заорал кто-то.

-- Тише! - крикнул городовой.

И весь этот шум покрывали собой стук штамповальной машинки и голоса выдающих билеты.

-- Один второй, три третьих! - раздавалось из будки.

"Стук, стук, стук, стук!" -- слышались сухие удары машинки, и опять из будки кричали:

-- Два третьих, один четвёртый!..

-- Да идёмте же! - молила Женя, дрожа от волнения, но Пролётов уныло пожал плечами.

-- Не пробраться нам с вами!

Публика действительно столпилась у дверей и заслонила выход. Пройти было невозможно.

Женя чуть не заплакала, но тут же улыбнулась и успокоилась, когда Пролётов сказал:

-- И чего смотреть! Ведь они выйдут в круг. Всё равно!..

-- Ну, пусть по-вашему! - сказала Женя.

Они легко прошли в толпе и вернулись в амфитеатр.

По открытой площадке, выходившей на беговой круг, ходило несколько человек, горячо разговаривая и жестикулируя. Вверху, на скамейках, сидели две барыни, постукивая от холода ногами. Из залы позади мест неслись голоса, смешанный гул и стук машинки.

Женя с Пролётовым подошли к барьеру против столба, от которого начнётся бег, и стали ждать.

Мало-помалу стала собираться публика.

Зрители входили в амфитеатр друг за другом с довольными лицами. Каждый рассчитывал выигрыш.

-- Только, пожалуй, грошовая выдача будет! - говорил молодой кадет студенту, подходя к барьеру.

-- Как знать! - пожал тот плечами.

-- Помилуй! Все или на Голышева, или на Горланова...

-- Теперь так скажу: если Ободьев возьмёт - разбогатею вдруг! - с хохотом сказал рыжий купец, подходя к кучке купцов в широких шубах.

-- Ты уж тогда нам одолжи по сотняге, а то прогорим! - встретили его смехом...