Страница 26 из 46
«Ну да, я сдавала сессии далеко не с первого раза, но ведь сдавала же и сама, а не строила глазки преподавателям или давила на знатное происхождение, как это делали многие. Да за всю учёбу в Магическом Университете я не написала ни одной шпаргалки», – возмутилась я мысленно.
– Но мне казалось, вы даже жили вместе и планировали пожениться, разве нет? – продолжал свои расспросы Бенефис, а я сжала кулаки так, что ногти до крови впились в потные ладошки.
Ну, вот зачем он так со мной? Сам же предложил работу, а теперь сам же и унижает меня. Я не просилась на это место в департамент, как и не просилась в его постель. Разумеется, я поняла, что просьба о проверке защитных чар на балконе была всего лишь уловкой, чтобы спрятать меня от глаз бывшего.
– Ой, не напоминай, эта кретинка даже познакомила меня со своей маразматичной бабушкой, представив женихом, – Майкл поморщился, словно вспомнил, как съел прокисший суп. – Анита действительно глупа как пробка, раз думала, что я женюсь на ней. У меня богатый и знатный род, родные в жизни бы не согласились на наш брак. Лолианна бедна как церковная мышь, с трудом сдавала сессии, ещё тогда мне было очевидно, что она не сможет построить карьеру. Я совершенно не удивлён, что встретил её в публичном доме. Ну и что касается рода – так она даже не в курсе, кто её родители.
Я до боли закусила губу, чтобы не расплакаться, но в глазах предательски защипало. Так всё и было. Я действительно сдавала экзамены далеко не с первого раза, так как по ночам была вынуждена работать в заведении мадам Жадрин. И да, с такой зачёткой меня никто не хотел брать на подработку в приличное место. А что касается бабули, то она для меня это была единственным и самым близким человеком, вырастившим меня. Моя бабуля Ирма. Мне было так плохо, когда Майкл бросил меня, и я так люблю бабулю, что до сих пор так и не смогла признаться ей в том, что мы расстались с Миттерсоном. Она так надеется, что совсем скоро я выйду замуж за достойного человека. Всякий раз, когда я приезжаю в провинцию, я придумываю отмазки, почему он не приехал со мной в этот раз.
– Ты встречался с ней столько лет, наверно она была хороша в постели? – продолжал допытываться Бенефис.
– И снова нет, – пожал плечами Майкл. – Когда мы начали встречаться, она была неопытной ничего не умеющей девственницей, изображающей из себя бревно в постели. Всякий раз я уговаривал её на секс по несколько недель, а она соглашалась с таким видом, будто делает мне огромное одолжение. Совершенно безэмоциональная, скованная и тихая в постели она лежала с таким холодным выражением лица, будто высчитывала интегралы. Одним словом: фригидная. Сейчас, после нескольких лет работы в публичном доме, наверное, она поднабралась опыта.
Я почувствовала, как слёзы текут у меня по щекам. Как же больно и унизительно было слышать всё это в свой адрес! Вот поэтому я и отказалась от работы в департаменте и пошла горничной в заведение мадам Жадрин в своё время. Знать, что тебя вот так откровенно обсуждает твой бывший любовник с коллегами – сущий ад. Это унижает любое достоинство и втаптывает в грязь. Когда я работала горничной в публичном доме, я чувствовала себя куда как менее грязной, чем я ощутила себя здесь, в департаменте ОТПРУ.
Что касается интимной стороны нашей с Майклом жизни, то, к моему величайшему огорчению, всё действительно так и было. Я никогда не умела притворяться, что получаю удовольствие, считала ниже своего достоинства стонать и делать вид, что мне нравится, тогда, как мне были совершенно неприятны его чересчур судорожные, сухие и быстрые движения и слишком слюнявые поцелуи. Да уж говорить, к своим двадцати шести годам я не то что ни разу не получила наивысшей точки наслаждения, я даже не возбудилась-то толком ни разу. Ведь кроме Майкла у меня никого не было. Наверно, я действительно фригидна, чего уж теперь.
– Говорят, что женщин как редкие цветы, которые можно посадить в любой сад, но расцветают они лишь у по-настоящему опытных садоводов, – отметил Бенефис задумчиво.
– Возможно, – голос Майкла был полон равнодушия. – Однако другие мои женщины были гораздо более темпераментными.
Слова Майкла били меня словно пощёчины наотмашь. Я горько хмыкнула. Разумеется, за время работы в публичном доме я не раз слышала крики и стоны ночных жриц, и прекрасно понимала, как должна себя вести страстная женщина в постели. После бурной ночи с очередным клиентом, жрицы любви не упускали момента, чтобы потрепать языками и обсудить все постельные достоинства и недостатки того или иного мужчины. Мне всегда было неприятно становиться свидетельницей таких разговоров, но одно я уяснила для себя совершенно точно: большинство жриц любви разыгрывали настоящий спектакль для своих клиентов, показывая, как им понравилась проведённая ночь, хотя в душе они высчитывали, на сколько новых платьев хватит полученного гонорара. Да, возможно меня и обделила природа особым темпераментом, но зато я никогда не притворялась в постели.
– Вот документы по делу о вампире, передай их, пожалуйста, Дариону. Он запрашивал, так как настаивает, что это его вотчина, – резко перебил его Бенефис.
Зашелестели бумаги, затем раздались шаги, и хлопнула дверь в кабинете Бенефиса. А я всё стояла на балконе, прислонившись к перилам, и не могла прийти в себя. Слёзы ручьями текли по щекам и шее, мне казалось, что меня вываляли в грязи. Если я думала, что Майкл оскорбил меня предложением о предоставлении платной услуги в публичном доме мадам Жадрин, то теперь я понимала, что это ничто по сравнению со всеми теми словами, что он наговорил про меня Бенефису. Словно моё нижнее бельё перетрясли прилюдно на глазах у сотни людей. Я уже давно свыклась с мыслью, что Майкл изменял мне, но обсуждение моей персоны с Бенефисом стало ещё одним жестоким уроком.
Зачем начальник департамента так сурово со мной поступил? Он же сам настоял на том, чтобы я работала у него, буквально шантажом вынудив меня согласиться. Или работа в ОТПРУ, или тюремная камера и антимагические наручники за подозрение в соучастии убийства Линды. Неужели, это его месть за то, что я дважды отказала ему в близости, когда мы просыпались в одной постели?
Я не услышала, как Бенефис Кёнигсберг подошёл ко мне и остановился совсем рядом позади.
– Лоли, извини, я не хотел сделать тебе больно, – чуть слышно прошептал он.
Я утёрла выступившие слёзы краем рукава, но продолжала стоять, отвернувшись от него. Если он не хотел сделать мне больно, то добился совершенно противоположенного эффекта. Сейчас мне было как никогда больно. Как будто кто-то кривым ржавым гвоздём поковырялся в только-только начинающей заживать ране.
– Лоли, прости меня, я – последний идиот! – Бенефис вдруг притянул меня к себе за талию. Спиной я почувствовала сквозь его тонкую рубашку горячую мужскую грудь и бешеное сердцебиение.
Я развернулась в кольце его рук и посмотрела в тёмно-карие глаза.
– Зачем? Зачем ты унизил меня? – спросила я шёпотом. – Что я тебе сделала?
Бенефис покачал головой из стороны в сторону, а затем прислонился лбом к моему лбу.
– Лоли, – он в третий раз назвал меня по имени, – я лишь хотел показать тебе, что ты недостойна его. Когда я спустился в лабораторию, чтобы пригласить тебя на обед, Дикса сообщила мне, что ты уже ушла с Майклом. А когда я подошёл к вам в столовой, то увидел твою руку на его ноге. Я безумно испугался. Испугался того, что между вами вновь вспыхнет страсть и вернутся ваши старые нежные чувства и отношения. Ведь вы несколько лет жили вместе и собирались пожениться. Я хотел, чтобы ты знала, что Майкл думает о тебе на самом деле.
– Я всё ещё не понимаю, зачем тебе всё это надо было, – сказала я, чуть всхлипнув. Слёзы уже перестали течь, однако было всё ещё безумно больно от подслушанного диалога. – Зачем ты привёл меня на балкон и попросил проверить защитные чары? Неужели тебе не всё равно на то, как я отношусь к своему бывшему?
– Мне не всё равно, – Бенефис поднял мой подбородок, заставив посмотреть в его темно-шоколадные глаза. Я поняла, что тону в его взгляде, пол куда-то ускользает, а всё вокруг плывёт в разноцветном круговороте.