Неожиданно мать!

— Мы что, сейчас будем наблюдать прямо в машине, как ты переодеваешь ребенка?

— Вы сами меня не выпускаете! Я бы с радостью делала это у себя дома!

— Или в метро? Ты рвалась в метро!

— Или в метро! Там же должна быть комната матери и ребенка.

— Не уверен, что там есть хотя бы туалеты.

— Не уверена, что вы вообще знаете, что такое метро, — съязвила девушка, достала новую казенную пеленку с печатью больницы, новый подгузник, и забрала у Романа младенца.

— Крепись, Серега, ты встретишь еще немало вот таких… чурбанов!

Роман вскинул брови и повернулся к девушке всем телом.

Он не был заинтересован, но определенно не мог не изучить эту «сумасшедшую с ребенком».

Она выглядела неоперившимся подростком, девчонкой, а никак не матерью месячного малыша.

Среди длинных белых прядей мелькали розовые. Маникюр был аккуратным и ярким. Широкие модные брови. Да что там, все лицо у девушки было «модным». И губы, и брови, и скулы. Не то, чтобы она была вся «переделанная», просто создавалось ощущение, что сейчас девушки такими уже растут, «доделывая» несовершенства макияжем. Все это особенно не вязалось с младенцем в ее руках. У такой наверняка популярный Instagram. А то и TikTok. Беззаботная жизнь и розовые очки на все лицо.

Даже розовая форма вопила об инфантильности, хоть Роман и видел точно такую же на старушках-санитарках. Но нет, девушка и за это несла ответственность. Мир, увы, полон предубеждений.

Роман долго изучал девушку, а она в свою очередь изучала ребенка и улыбалась ему.

Серега, как к нему только что обратились, любезностью на любезность не отвечал. Он мотал головой, раскрыв рот, в поисках соски от бутылки, и, получив желаемое, никак не мог с ней «состыковаться». То и дело противная соска вылетала и несчастный оголодавший тип начинал «поиск устройства» заново.

— Что с ним? Он что не может просто взять соску в рот? — спросил Роман.

— Что с вами? Вы просто не можете взять ребенка на руки? — спросила девушка и устало посмотрела на Романа.

У нее были очень ясные голубые глаза. Будто полупрозрачные. А вокруг зрачка становились темнее, как у обладателей редкой аномалии — гетерохромии.

— У тебя гетерохромия? — почему-то спросил Роман и тут же прикусил язык.

— Что?

— Да ничего, просто интересно стало. Ребеночку передалось?

Да, он нагло глумился. Ведь прекрасно знал, что никакого отношения к «ребеночку» девушка не имеет.

Она открыла было рот, чтобы съязвить, но Серега напомнил о себе и пришлось обратить на него внимание.

В три хлопка он прикончил свою бутылку. Девушка перевернула его вертикально, прижала к себе, пару раз помассировала спину и Серега от души громко рыгнул, будто только что бахнул пивка.

— Это… — рассмеялся Роман. — Это нормально?

— Да, — не удержалась от смеха девушка. — Вы что детей раньше не видели?

— Таких — нет. Ну что, мать, что дальше делать будешь?

Роман забрал у нее пачку салфеток, вытер кресло, попытался спасти брюки и, наконец, откинулся на спинку.

Девушка поежилась, сначала будто бы растерялась, а потом решительно принялась устраивать ребенка для пеленания.

— Вам то что?

— Альтруизм.

— Дебилизм, — покачала головой девушка. — Это не я кого-то похитила, а вы пытаетесь похитить меня… нас.

— Вы оба мне даром не нужны, но соучастником быть не хочу.

Роман пожал плечами, а девушка задумалась.

— Как тебя зовут и чей это ребенок? — снова спросил Роман.

У него был тихий и очень спокойный голос. Он явно пронимал девушку до самых косточек, потому что она ежилась и отводила взгляд.

— Меня зовут Мотя.

— Мотя?

— Не надо смеяться, — дерзко вскинула голову девушка, а Серега недовольно закряхтел.

— Не отвлекайся, а то придется тратиться на чистку салона.

— О, вы не представляете, что тут может быть, если я хорошенько отвлекусь, — усмехнулась она. — Серега парень не промах…

Серега продолжал покряхтывать, пока его впихивали в новый подгузник.

Мальчик оказался очень крошечным, но будто бы уже крепким и уверенным парнем. Уменьшенной копией взрослого. Его кулаки были крепко сжаты (да-да, сила, а не гипертонус), брови сурово сдвинуты, а ноги с силой пинали воздух.

Это все усложняло жизнь Моти, которая кое как, неловко управлялась с младенцем, которого должна была уже изучить вдоль и поперек, а она будто впервые его на руках держала.

— Чего он так дрыгается?

— Бьет себе по животу, чтобы пукнуть, — невозмутимо ответила девушка, делая паузу и переводя дух.

Она достала подгузник и сглотнула, словно это было какой-то опасной работой.

— Что? — усмехнулся мужчина.

— Ничего, — она быстро помотала головой и приподняла ноги Сереги, подсунула под него подгузник, но сколько бы ни натягивала липучку с одной стороны, она выскальзывала из-под спины с другой.

Мужчина сжалился и придержал одну сторону, а Мотя, наконец, закрепила дьявольское изобретение на гиперактивном человеческом существе.

— Ладно. Мне некогда изучать особенности детских организмов. Говори, куда тебя подбросить и разойдемся. Раз уж ты решила взвалить на себя эту ношу — твое право. Когда будут скручивать дяди в форме, не забудь упомянуть, что я был против.

— О да, скажу, что я вас принуждала, — фыркнула девушка и затянула покрепче пеленку на Сереге.

Из уверенного в себе брутала он тут же снова превратился в червяка с недовольной моськой. Правда из-за несовершенства конструкции почти сразу достал на свет божий два яростно сжатых кулака.

— Вези, куда скажет, — кивнул водителю Роман и девушка тут же назвала адрес на другом конце города.

Впереди было три часа пробок.

Он, она и Серега.

Третья. О шантаже

Порой они смотрят так, будто знают какую-то тайну. И хмурятся так, будто видят тебя насквозь.

Серега спал и хмурился. И оттого Моте казалось, что она что-то делает не так.

Страх, знакомый всем, пожалуй. Хоть раз в жизни, но ты подумаешь, что совершаешь ошибку за ошибкой, особенно в том, что касается детей. Что плачет он от того, что ты делаешь ему больно, что ему плохо, что он чувствует твой страх. И пусть Мотя не была матерью Сереги, что, я полагаю, очевидно, боялась она как самая настоящая мама.

Все три часа в пробке прошли в молчании таком неестественном, что страхи только усиливались и росли, как грибы после дождя. Странное дело, но мужчина, сидящий рядом, мог нагнетать обстановку даже не говоря ни слова.

— Как вас зовут? — спросила Мотя, когда стало совсем невыносимо.

Машина уже приближалась к ее отдаленному району, заставленному новостройками, как стеклянными бутылками. Они сверкали панорамным остеклением и казалось вот-вот все друг на друга завалятся и разобьются.

Тут, в каждом подъезде по триста, а то и четыреста квартир. Тут, в красивых дворах «среднего ценового сегмента» живут самые обычные люди с ипотеками на тридцать лет за двадцать шесть квадратных метров. Тут снимала квартиру Мотя, самую маленькую из возможных, и никогда бы не подумала, что заявится на порог своей студии с младенцем по имени Серега.

— Роман Юрьевич, — спокойно ответил мужчина, не отрываясь от окна, в которое изучал район.

— Спасибо, что подвезли, Роман Юрьевич, — пискнула Мотя и начала собирать вещи. За три часа в машине она успела освоиться там со своим скарбом и теперь торопливо упаковывала все в сумку, положив Серегу на сиденье. Он уже недовольно возился, от души выспавшись. Было время еды, в больнице кормили четко по часам.

— Гена, выйди погуляй, — попросил Роман Юрьевич и кивнул водителю.

Тот молча вышел и заблокировал двери.

Мотя нахмурилась, Серега тоже.

— Если вы хотите долгого разговора мне нужно пок…

— Делай смесь, я подержу, — медленно произнес Роман и немного небрежно, но достаточно самоуверенно взял Серегу на руки.