Звёздный свет

– Хорошее дело в нашем мире. Особенно для женщины.

Хотя уровень насилия не взлетал, но он и не уменьшался. Именно поэтому я планировала что-нибудь предпринять, пока еще могла. Кто знает, как будет выглядеть мир через сотню лет? Мне оставалось только надеяться, что он станет лучше, безопаснее, но, пока людьми правят жадность и зависть, насилие будет продолжаться.

– Ты когда-нибудь посещал курсы самообороны, Грейсон?

Он поставил на кухонный островок коробку с яйцами и охапку разноцветных овощей.

– Нет, но я часто поднимаю.

Я предположила, что он имеет в виду тяжести, и бегло изучив его бицепсы, решила, что предположение верно.

– Так скучно.

– Нет, если в это время слушать то, что слушаю я.

– И что же ты слушаешь?

– Тру-крайм-подкасты. Некоторые из них просто леденят душу.

Заинтересовавшись, я присела на один из барных стульев.

– Я подумываю заняться этим же. Кто-нибудь рассказывает о местных преступлениях?

– Несколько. Big Ben Bang неплох. – На футболке проступили бугорки его позвонков, когда он рылся в холодильнике в поисках новых ингредиентов. – Еще можешь послушать High Tea Ladies. Веселая компания.

Пока я просматривала оба канала на телефоне и прокручивала эпизоды, Грейсон выбрал поварской нож с магнитной полосы на стене и начал нарезать все овощи на мелкие кусочки, равномерный стук был единственным звуком в квартире. Он скинул овощи в большую металлическую миску, затем бросил на разделочную доску три зубчика чеснока и раздавил их плоской стороной ножа, после чего разбил яйца в другую миску и взбил их, из-за чего мышцы на его руках напряглись, выгодно почеркнув их.

Я поставила локти на островок и подперла подбородок.

– Где ты научился готовить?

– Я самоучка. Мама работала детской медсестрой в онкологическом отделении, пока не встретила отца Эмми. Она трудилась неимоверное количество часов, так что оставалось либо постоянно есть тосты с пастой, либо проявлять изобретательность. Я выбрал второй вариант. – Он зажег конфорку под сковородой и влил оливковое масло, затем положил туда чеснок, а потом и остальные овощи. Когда все обжарилось до золотистой корочки, издавая аппетитный запах, он посыпал овощи молотым перцем и влил взбитые яйца, которые с треском и шипением осели бледной паутиной вокруг разноцветных кубиков. – Не представляешь, как она радовалась, возвращаясь домой к горячей еде.

Мое сердце затрепетало.

– У тебя есть какие-нибудь недостатки?

Деревянная лопатка, которой Грейсон приподнимал края омлета, ударилась о сковороду. Он поймал ее, прежде чем та упала на столешницу.

– Разве не у всех они есть?

– У него все зубы кривые, потому что Грей патологически боится стоматологов. – Эмми уперлась рукой в бедро. – Не хочешь просветить меня, почему устраиваешь моему новому жильцу кулинарное шоу?

Кто-то встал не с той ноги.

– Доброе утро, Эмми.

– Скорее дерьмовое. Серьезно, почему она сидит на моей кухне?

– Будь милой, – пробормотал Грейсон.

– С чего я должна с ней любезничать? Из-за нее он ушел.

Так ли это? Неужели Адам уехал из Лондона, чтобы скрыться от меня и моей просьбы присоединиться к его команде?

Выражение лица Грейсона помрачнело.

– Потому что Найя не виновата в том, что твой бывший-кретин бросил тебя.

– Она приехала. Они поболтали. А спустя две минуты он заявляет мне, что у нас ничего не выйдет, потому что он не может познакомить меня со своей гребаной семьей? – Прищурившись, она устремила взгляд на меня. – Которую она, очевидно, знает.

– Я знаю родителей Адама, потому что один из его отцов – лучший друг моего папы. Вот и все.

– Отцы? У него их несколько?

Адам действительно не откровенничал о своем наследии.

– Всего два.

– А что насчет матери?

– Очевидно, она у него была, но воспитывали его отцы.

Эмми указала в мою сторону.

– Понимаешь, о чем я говорю, Грей?

– Нет. Не понимаю.

– Мы с Адамом встречались два гребаных месяца, и я понятия об этом не имела.

– И что?

– И то, что мы были вместе два месяца. Я должна была это знать.

– Он никогда не представлял собой открытую книгу, Эм.

– Я жила с ним.

– Ты говорила, что он буквально жил на чемоданах.

В глазах Эмми промелькнуло что-то, чему я не могла найти объяснения. Гнев? Или разочарование от напоминания о том, насколько временными были их отношения?

– Кроме того, два месяца не такой уж большой срок, – добавил Грейсон.

Она потерла глаза, задев засохшую тушь и размазывая ее, а затем постучала по своему телефону.

– В стране Грейсона нет, но, в отличие от тебя, я не трачу годы на каждого, с кем встречаюсь.

Воздух наполнился низким гулом и горьким запахом подгоревших бобов.

Пока Эмми подходила к шипящей хромированной кофемашине на столешнице, Грейсон так сосредоточился на сковороде, что между его бровями пролегла бороздка.

– Я не трачу годы на каждую.

Она подняла руку и согнула палец.

– Вэл – два года. Сюзанна – полтора. – Еще один палец опустился. – С той исландской студенткой по обмену, как там ее звали, ты встречался три полных семестра. Ох, и девушка из Польши, которая мне совсем не нравилась, ты был с ней более трех лет.

– Во сколько ты начал встречаться? В десять? – не удержавшись, спросила я.

Эмми посмотрела на меня.

– Ты все еще здесь?

Я вдруг пожалела, что не подписалась на Грейсона вместо его враждебной сводной сестры. «Она не настоящая миссия; просто прикрытие», – напомнила я себе. На самом деле мне не нужно проводить с ней время.

– Перестань вести себя как стерва, Эм.

– Ты принимаешь ее сторону?

– Сейчас – да, потому что ты ведешь себя нелепо. Найя не виновата в вашем разрыве. – Он вдруг искоса взглянул на меня. – Верно?

Я подняла ладони.

– Клянусь, я не встречала Адама до прошлой ночи.

– Видишь? – прошипел Грейсон.

– Единственное, что я вижу, – это то, что она все еще сидит на моей чертовой кухне.

Я встала.

– Не уходи. Эммелин Роджерс, извинись за то, что ведешь себя как идиотка.

Она сердито взглянула на брата, потом на меня, затем снова на него.

– Это мой дом, – проворчала она.

– А это мой омлет. – Грейсон перевел взгляд голубых глаз на меня. – Найя, пожалуйста, останься.

Я уже подходила к входной двери.

– Серьезно, никаких проблем. Что бы ни жарили ранее в пабе, пахло очень вкусно.

Эмми процедила сквозь стиснутые зубы:

– Здесь еда будет лучше, так что, черт бы тебя побрал, оставайся.

Звучало столь же заманчиво, как путешествие по потоку в Абаддон.

– Если ты уйдешь, Грей лишит меня обеда, а мне нужно поесть.

Я сомневалась, что он так поступит.

– Верно. – Будь он ангелом, это стоило бы ему пера, потому что ребенок, который готовил, чтобы заставить маму улыбаться, слишком тактичен, дабы позволить своему настроению диктовать действия.

– Клянусь, все в порядке.

– Пожалуйста, – повторил он, заставив Эмми сменить хмурый взгляд на вопросительно вздернутую бровь.

Не желая устраивать сцену, я вернулась и села, тогда напряжение в его челюсти и плечах ослабло.

Он снял омлет с плиты и выложил его на тарелку.

– После второй чашки она становится более дружелюбной.

– Ой, отвали.

Рот Грейсона изогнулся, обнажив все его кривые зубы. Не то чтобы я осуждала его за это раньше, но теперь, когда знала причину, по которой он никогда не выпрямлял их, я обнаружила, что это добавляет брату Эмми еще больше очарования. Заметив, что я смотрю на его рот, он закрыл его и потер губы.

– И отвечая на твой предыдущий вопрос: Грей начал действовать в двенадцатилетнем возрасте. – Эмми пихнула его плечом.

Это очень рано. В таком возрасте я даже не видела мальчиков, разве что в одном из одобренных офанимом фильмов, которые мы смотрели на вечерах кино в гильдии. Кости моих крыльев задрожали, и я поняла, что нечаянно – слава Элизиуму, иначе я бы потеряла перо – забыла, где еще я видела мальчика.