Моздокская крепость

…Генерал-майор Ступишин водрузил на голову бархатную треуголку. В помещении со столь низким сводом, она чуть ли не упиралась своими перьями в потолок. Тем не менее, уважаемое духовное лицо Алексей Алексеевич посчитал необходимым встретить при полном параде.

Генеральской голове под напудренным париком и треуголкой сразу сделалось жарко. Надо отдать должное денщику Ваське – печь служивый топил исправно, со знанием дела. Дров не жалел вовсе… И тепло на нужном градусе в хате поддерживал начальству самым заботливым образом.

И всё-таки на душе у генерал-майора, вот уже который день, царила тщательно скрываемая меланхолия… Алексей Алексеевич не удержался и топнул досадливо каблуком сапога по земляному, плебейскому полу своих нынешних апартаментов, столь контрастирующему с лакированными, резными ножками дорогого стола и почти царского кресла. Неуместной и странной мебелью в подобном убогом жилище…

Да уж, не таким служебным кабинетом и вооружённой командой располагал генерал-майор ещё недавно! В бытность свою комендантом обустроенной и обжитой русскими офицерами Кизлярской крепости. Хотя, откровенно говоря, и то место службы для высокопоставленного царского чиновника, являлось сродни настоящей ссылке… Даже не по сравнению с желанным Санкт-Петербургом или Москвой! Относительно Северного Кавказа и столица южной губернии – Астрахань, многим дворянам, приехавшим на Терек, казалась истинным раем.

А ведь и года не прошло с его комендантства… Неужто он ещё будет тосковать здесь по своей кизлярской канцелярии? И сколько же ему куковать тут теперь?! В сей тьмутаракани, со странным для русского слуха названием местечка «Мез-догу»…

Сорокавосьмилетний генерал-майор думал, ещё совсем недавно, что крепость Кизляр на терской границе – вот настоящая глубинка для человека благородного звания, исполняющего на самом краю Отечества волю своей государыни и Сената! Дикий Кавказ. Глухое, отдалённое от цивилизации место. Ни тебе балов со знатными прелестницами в пышных кринолинах, ни светских раутов, ни пиров с изысканными угощениями… Даже собеседника найти, равного по статусу – и то проблема!

Ан нет… Выходит, он ошибался. Есть места службы в этих краях, для человека его ранга, и похуже Кизляра…

– Бог в помощь, Алексей Алексеевич! – высокий священник в чёрной рясе, вошёл, пригнувшись, из сеней в комнату. Батюшка, первым делом, повернулся лицом к небольшой и единственной иконе в правом углу, торжественно осеняя себя крёстным знамением. Перед строгим ликом Спасителя в массивном серебряном окладе с дорогими каменьями слабо теплился жёлтый огонёк масляной лампадки.

Батюшка шагнул к преклонившему голову генерал-майору, осенил скупым знамением и его… Священник протянул Алексею Алексеевичу серебряное распятие, покоившееся на груди, поверх рясы, для традиционного поцелуя.

Генерал-майор послушно приложился… И тут же пригласил жестом священника присесть для беседы на лавку, под оконцем.

– С чем пожаловали, отец Феофан?

– Тревожные вести доносят мне новые прихожане Христовы из кабардинских черкесов, – низким певучим голосом проговорил батюшка, присев на грубо сколоченную скамью и оглаживая чёрную, густую бороду. – Намедни крестил две семьи горцев, с детьми и бабами, желающих поселиться навечно в нашей будущей крепости… И просящихся войти в подданство к русской государыни.

Священник сделал многозначительную паузу и продолжил с возмущением:

– Говорят сии человецы, что знакомые им гребенцы, обитающие по Тереку и Сунже, совсем впали здесь в ересь никонианства! Всенародно осеняют себя двумя перстами, пугают слабых духом казаков и горцев, скорым пришествием Антихриста… А в одной станице, представьте себе, даже иерея, назначенного им астраханской епархией, выгнали из своего поселения. И храм Божий, где он служил, сожгли.

– Вот сукины дети! – не удержался генерал-майор. – Погодите, батюшка… Недолго осталось наблюдать нам подобное безобразие под боком! Потерпите ещё чуть-чуть, любезнейший… Скоро сюда прибудет подполковник Гак с нашими основными силами. Вот тогда мы и будем всех грешников вразумлять. А пока – самим бы здесь уцелеть…

Алексей Алексеевич поиграл желваками. И добавил с нескрываемым раздражением:

– Кабардинские князья мне ещё с конца марта своих гонцов шлют… Одного за другим. Каждую неделю, почитай, петиции нахальные предъявляют! Требуют сейчас же выдать им обратно всех своих убежавших и окрестившихся у нас холопов… Велят мне снести уже возведённые в урочище постройки. И убираться обратно к себе в Кизляр!

Готовят даже делегацию из черкесских владельцев с челобитной к государыне нашей отправлять… В самый Санкт-Петербург собрались ехать! С жалобами на моё самоуправство.

– Это хорошо! – облегчённо выдохнул отец Феофан. – Коль депутацию готовят к государыне, значит, нападение с их стороны сейчас нам не грозит… Черкесы теперь будут дожидаться возвращения своих послов из Санкт-Петербурга. И окончательного вердикта государыни по поводу нашего пребывания здесь… А значит – пока продержимся, Алексей Алексеевич! Коли Бог даст.

Батюшка улыбнулся в усы и добавил с оптимизмом:

– Да и людьми, способными противостоять ворогу, мы продолжаем неуклонно прирастать. Полтора месяца всего, как обосновались тут, а я уже сто пятьдесят душ языческих, из разных кавказских народов, окрестил в веру православную! Мужчин, баб, недорослей, младенцев… Бегут горцы целыми семьями к нам, под защиту государства российского.

– Никого обратно владельцам местным не отдадим! – твёрдо пообещал генерал-майор Ступишин. – Дозволяю вам, батюшка, говорить это всем окрестившимся горцам от моего имени. Пусть себе спокойно обустраиваются рядом, на отведённом месте. И помогают нам осваивать эту дикую землю. Русский солдат их всегда защитит.

А работники тут скоро нам потребуются в большом количестве – лесорубы, землекопы, перевозчики, добытчики разные… Много людей! Большое дело затеваем.

– И какие такие возмутительные постройки князья кабардинские здесь узрели? – усмехнулся священник. – Которые надлежит немедля снести… Пока таких только две. Ваш скромный домишко и малый Храм Божий, поставленные солдатами на скорую руку. Остальное-то – и постройками грех называть! Армейские палатки да землянки…

Батюшка задумался, покачал головой и гневно закончил:

– Храм им снести… Ишь, чего захотели, нехристи!

Отец Феофан пошарил в складках рясы и извлёк на свет сложенный вдвое лист бумаги, исписанный с обеих сторон. Священник протянул его генерал-майору.

– Я тут, Алексей Алексеевич, – скромно пояснил батюшка своим певучим баском в ответ на вопросительны взгляд собеседника, – долгие беседы вёл с каждым горцем, примкнувшим к нам… Прежде чем совершить над грешной душой святое таинство крещения.

Различными рассуждениями крепость людей в вере православной испытывал… Подмечал лукавство утаиваемое и выявлял чистоту помыслов языческих сердец, желающих быть с нами. Много чего любопытного прознал! И вот, составил – по собственной инициативе, уж не обессудьте – список горцев, достойных вашего полного доверия… На мой пастырский взгляд, конечно! Полагаю, что они будут нам весьма полезны при строительстве будущей цитадели. И для налаживания здесь удобного сожительства разных людей.

Генерал-майор Ступишин с интересом развернул бумажный лист. И пробежал глазами по чернильным строчкам, аккуратно выведенным тонко очиненным гусиным пером…

Заурбек Нехтиев – кузнец и оружейник, – прочёл Алексей Алексеевич первую фамилию, открывающую список и одобрительно хмыкнул, бросив быстрый взгляд на батюшку, – Эльчин Тотров – искусный рыболов и охотник, Иса Короев – ведает толк в уходе за лошадьми, волами и овцами, а также умеет лечить их от разных скотских хворей…

Пока генерал-майор молча знакомился с этим перечнем, отец Феофан терпеливо ждал. А Алексей Алексеевич уже весь погрузился в чтение.

…Патимат Генцаурова – опытная повитуха, Одиссей Михайлов – толмач, кроме русского, изъясняется на греческом (родной язык!), а так же легко – на турецком, чеченском, кумыкском и грузинском наречиях…