Моздокская крепость

Тем более, что ещё один лекарь, в дополнение к военному врачу, прикомандированному к экспедиции, колонистам срочно требовался. Составители обоза попробовали было завербовать нужного специалиста среди дипломированных представителей медицинской гильдии. Да только учёного врачевателя в цитадели, согласного по доброй воле ехать в неведомое дикое урочище, строить крепость на пустом месте и налаживать быт с нуля, что-то всё не находилось.

Но тут неожиданно свои услуги предложила организаторам экспедиции Степанида… И её охотно включили в состав формирующегося переселенческого обоза.

Женщина быстро и недорого продала свой двухэтажный дом. И нагрузив горой целых четыре телеги специфическим аптекарским и лекарским скарбом, навсегда покинула Кизлярскую крепость…

Всё имущество Степаниды состояло, кроме этих добротных повозок и лошадей, главным образом, из множества разных склянок, бутылей и сосудов с порошками, готовыми мазями и целительными настойками. Хрупкая тара покоилась на мягкой подушке из сена, была бережно укутана в тряпки, подготовлена к долгой и тряской дороге.

Степанида привезла с собой в урочище Мез-догу тяжеленный и объёмный тигель, чувствительные аптекарские весы, медицинский инструментарий и даже фарфоровую и бронзовую посуду… В общем, всё самое необходимое для врачебной практики на новом месте и изготовления лекарств на основе местных трав.

***

– Куда же я подевала этот штоф? – женщина ещё раз обвела с досадой внимательным взглядом, батарею разнокалиберных бутылок и пузырьков на дощатом столе без скатерти, вплотную придвинутом к маленькому окошку.

– Не сия ли склянка вам нужна, тётя Степанида? – в гибкой кареглазой красавице, появившейся в дверном проёме, с трудом угадывалась испуганная, дрожащая девочка, непонятно откуда появившаяся посреди степи два с лишним года назад, на пути у переселенческого обоза… Однако, это была именно она. В руках девушка держала четырёхгранную бутылку тёмно-зелёного стекла.

За прошедшее с памятного лета время, угловатый и нескладный подросток в изодранном платье с чужого плеча, едва не подстреленный в кустах дозорным казаком Сапроновым, вытянулся и сильно изменился. Бывшая безгласная девочка-замарашка из гадкого утёнка превратилась в довольно симпатичное создание.

И сейчас на пороге стояла несмело улыбающаяся брюнетка… С тугою косой, лежащей на вздымавшейся в ритм дыханию, уже вполне оформившейся под глухим, закрытым платьем, женской груди.

Степанида, которой поручили заботиться об этой, показавшейся тогда многим переселенцам немой девчонке, нарекла юную незнакомку Настей, для удобства общения. И долго безуспешно пыталась выяснить всевозможными способами прошлое своей подопечной… И пролить свет на загадочную историю, случившуюся с бедняжкой в степи.

Но Настя о себе ничего не помнила. И не разговаривала, как не билась с нею лекарка…

А шесть месяцев назад – о, чудо – с губ девушки сорвались, наконец-таки, вместо нечленораздельного мычания и мучительных потуг заики, несколько первых разборчивых слов! И были они на русском языке. Являющимся, скорей всего, родным для заговорившей.

Хотя память к Насте пока так и не вернулась, стерев всю её прошлую жизнь, за полгода каждодневных занятий со Степанидой по развитию речи, девушка уже изъяснялась довольно бегло. И почти не заикалась.

– Она самая! – облегчённо вздохнула Степанида. – Я ж её сама в сени на полку с вечера поставила… Запамятовала совсем!

Травница взяла из рук девушки зелёную бутылку, откупорила… И понюхала осторожно содержимое штофа.

– Мне к Тенгизу, в грузинскую слободку пора, – врачевательница озабоченно наморщила лоб. – У него, похоже, болотная лихорадка начинается. Все признаки вчера были… Авось и удастся спасти мужика сей настойкой от тяжких последствий коварной хвори!

Но сначала, девонька, нам самим следует поберечься от заразы… Таково первое правило лекаря. Сбегай-ка мне быстренько за Серафимом!

И пока Настя, выскочив пулей за порог, исполняла поручение Степаниды, женщина, отодвинув бутылки и пузырьки в сторону, выставила на стол три одинаковых медных стаканчика. Разлив по ним немного тёмного, густого снадобья из принесённого четырёхгранного штофа, врачевательница добавила на глаз, в каждую порцию, чуть-чуть серого порошка из малого флакона, спрятанного в кармашке платья.

Разбавила содержимое стаканчиков кипячённой водой из глиняного кувшина… И энергично перемешала получившееся лекарство миниатюрной аптекарской ложечкой из серебра.

Нынешний скромный дом Степаниды, по сравнению с её прежними двухэтажными хоромами, выглядел убого. Приземистая турлучная хата в малороссийском стиле, об двух оконцах, с белёнными извёсткой стенами и нахлобученной на неказистую постройку крышей из плотных вязанок болотного камыша, была поставлена на луке специально для лекарки и двух её сожителей. В первую очередь и за считанные дни… Дружными усилиями, почитай, всей казачьей общины.

Жилище Степаниде представители вольного воинского сословия возвели по нарисованному врачевательницей и травнице плану. Со всеми, необходимыми хозяйке пристройками и подсобными помещениями… Для скорейшего начала работы лекарки по своему целительному профилю.

И даже поставили дом ровно в том месте, которое указала им травница… На самом краю казачьего поселения, рядом с мостками через ров и по соседству с наблюдательной вышкой. В двух шагах от непролазной лесной чащи.

А всё жильё в хате, рассчитанной на трёх человек, состояло из двух небольших комнаток, отапливаемых русской печью. Имелись здесь ещё крохотные сени, чулан, погреб…

Перед домом лежал дворик, огороженный плетнём. А за хатой располагался огород, навес, два сарая… И отдельным строением – компактная фармацевтическая лаборатория, со всем необходимым для изготовления лекарств оборудованием.

Личный дом Степаниде казаки возвели на луке в числе первых капитальных жилищ, по приказу станичного атамана Павла Татаринцева. Сей умудрённый летами и житейским опытом человек был избран на круге, в конце лета 1763 года, официальным главой поселения… Взамен молодого сотника Ильи Сороки, исполнявшего обязанности предводителя общины лишь формально.

Казаки поставили хату Степаниде и помогли наладить ей подворье, когда ещё сами ютились на луке в шалашах… Возводили дом лекарке члены свободной общины, как важнейшую постройку для своего поселения. И весьма обрадовались, когда врачевательница, прибыв в урочище с караваном и осмотревшись на месте, изъявила желание жить не в будущей цитадели, а вместе с представителями родного ей, казачьего сословия.

Хороший лекарь – ценная находка для любой станицы! Тем более, когда он свой, казацкого роду-племени… Да ещё и обладатель официального документа с гербовой печатью на право врачевания людей и изготовление лекарств. Патента, выданного самым комендантом Кизлярской крепости!

Безграмотные, в большинстве своём, казаки с уважением смотрели на государственную бумагу в рамке, испещрённую множеством непонятных буковок… Висевшую теперь на видном месте у Степаниды в хате.

В глазах членов общины читалось благоговейное – ух ты… Настоящая лекарка! С документом. Это вам не какая-нибудь бабка-повитуха… К такой раненому казаку и под хирургический нож ложиться не страшно.

А Степанида, за первые месяцы пребывания в урочище, зарекомендовала себя в глазах переселенцев, обращавшихся к ней за помощью, весьма неплохо. Несмотря на своё строгое, неулыбчивое лицо, она оказалась доброжелательным, бескорыстным, а самое главное – умелым врачевателем недугов.

Простая в общении, внимательная, ничуть не заносчивая, Степанида могла дать и ценный совет заболевшему горцу, и предложить обратившемуся казаку эффективное снадобье, едва ли не от любой хвори. Она ловко вправляла вывихнутую руку мальчишке-сорванцу, хладнокровно выковыривала прокалённым ножом свинцовую пулю, или зазубренный наконечник стрелы из загноившейся раны воина… Повитухи в национальных слободках часто звали безотказную женщину, со своими лекарствами и дельными рекомендациями, на выручку, при случавшихся тяжёлых родах.