Тяжелый хлеб

-- Все умеет. Шпаги глотает! -- ответил Сусликов и подумал: "ничего не заплачу ему".

-- Шпаги глотает! Интересно, интересно! Ну, пойдем! Ты где?

-- На постоялом. У Аверьяна.

-- У Аверьяна. Хороший мужик! Шельма только. Я лечил его бабу, а он хоть бы что... Ну идем. Афроська, дверь! -- закричал он и вышел с Сусликовым на улицу.

IV.

Но поручению Аверьяна рослый парень, Никита, поджидал у ворот с палкою в руке возвращение Сусликова, но, увидев, идущего с ним доктора, спрятал палку за спину и хотел улизнуть в ворота.

-- Стой, стой, каналья! -- закричал на него доктор: -- ты чего бежишь, за хозяина совестно? Скажи ты ему, что ежели не пришлет мне за лечение, -- умирать будет, -- не приду! Я только для бедных даром!

Никита молча скользнул в дверь избы.

-- А ты не плати мне, -- сказал доктор Сусликову, поднимаясь по лестнице: -- теперь денег, чай, нет?

-- Весь издержался, -- сказал Сусликов.

-- Ну вот, я уж потом за все разы из твоего сбора вычту! Сюда что ли?

-- Сюда, сюда, -- сказал Сусликов. Он распахнул дверь и пропустил вперед доктора.

Антон разбуженный шумом, сел на полу, протирая припухшие глаза. Увидев доктора, он вскочил, завернулся в свою подстилку и молча отошел в сторону. Черная кошка прыгнула в угол. Ольга повернула свое побледневшее, осунувшееся лицо к двери и слабо простонала. Маленькая каморка в миг огласилась крикливым голосом доктора.

-- А вот и больная! Шпагоглотательница! Ха-ха-ха! Ну что с тобой? Простудилась, да?

Он подошел к Ольге, взял табурет и сел подле нее.

-- Ну, давай пульс. Покажи язык. Так! Голова болит?

Ольга слабо простонала в ответ. Доктор придвинулся ближе.

-- Ну, вы теперь уберитесь, -- обратился он к Антону и Сусликову: -- на двор, что ли.

Антон быстро захватил свой костюм и скрылся за дверью. Сусликов нерешительно прошел за ним. Они остановились тут же, подле двери, на площадке лестницы.

Антон сбросил с себя ковер и стал одеваться. Одеваясь, он дрожал и стучал зубами от холода. Сусликов сел на верхнюю ступеньку лестницы, и терзался тоскливым предчувствием беды. Неясный шум, раздававшийся за дверью, пугал его и заставлял вздрагивать каждую минуту; оттуда слышался голос Ольги, треск лавки, шуршание; потом раздавался резкий голос доктора, слабый голос больной -- и вдруг наступала тишина. В такие мгновения Сусликову казалось, что Ольга умерла. Его сердце замирало и он холодел от страха.

Наконец дверь отворилась и из щели высунулась четырехугольная голова доктора.

-- Ну, вот и все! -- сказал он. Сусликов вскочил на ноги.

-- Что с нею? -- спросил он, входя в комнату. Антон крадучись прошел за ним.

-- Простудилась и ничего больше.

-- Не опасно?

-- Шпаги, говоришь, глотает и то ничего, я это пустяк! -- ответил доктор и засмеялся своим визгливым смехом.

Сусликов с тревогою посмотрел на Ольгу и осторожно сел подле нее. Ей видимо было лучше. Она ласково улыбнулась и сделала попытку подвинуться, чтобы дать ему больше места. Антон уселся в угол и замер в смущении; кошка прыгнула к нему на колени и свернулась комочком.

V.

Один доктор чувствовал себя превосходно. Он уселся верхом на табурете посреди комнаты, закурил папиросу и стал с жадным любопытством расспрашивать Сусликова: откуда они, что делали раньше, где были и как сошлись. Сусликов отвечал неохотно. Этот доктор только отнимал у него дорогое время; но он -- человек надобный и Сусликов поневоле говорил с ним, стараясь быть любезным.

Где были? Вернее, где не были! Были они и в Петербурге, и в Москве, ездили по Волге, бывали на всех ярмарках, изъездили Литву и Царство Польское. Везде были, всего натерпелись. Вот и теперь в городе N служили в цирке у жида Хаими Буцеля. Дела шли скверно. Жид всем задолжал и задал дерка от них. Впору было умирать с голоду, да вот, слава Богу, припомнили про это местечко. Теперь, что будет?

-- Вся и надежда, что на вас, доктор, -- окончил заискивающим голосом Сусликов; -- вы и Ольгу полечите и нам дайте кусок хлеба заработать!

Доктор почувствовал себя польщенным. Лицо его просияло.

-- Уж вы будьте покойны. Залу даром дам в клубе! Афишу вместе составим! Билеты сам развезу. Три, четыре, пять сборов сделаем! Уж будьте покойны! -- От его резкого голоса Ольга почувствовала нестерпимую головную боль и застонала, но ее бледные губы продолжали улыбаться. Антон улыбнулся в своем углу, а Сусликов словно ожил.

-- Теперь ты только у исправника разрешение достань и -- баста! -- окончил весело доктор.

-- Я и то хотел, сегодня же.

-- Да, вот теперь враз и пойдем. Я домой: твоей Ольге лекарства сделаю, а ты к нему пойдешь, назад -- ко мне зайди и лекарство возьмешь, и о деле потолкуем!

Сусликов встал.

-- Иди, Антон, самовар устрой, пока без меня! Да еды добудь; я скоро.

-- А что он умеет? -- спросил доктор, кивнув на Антона. Антон съежился и покраснел.

-- Каучук!

-- Это что же?

Антон успел оправиться и ответил сам.

-- С детства кости изломаны и могу гнуться во все стороны. В некоторых местах змеей зовусь, опять, человек пружина. Извольте посмотреть! -- с этими словами Антон сбросил кошку, встал и подошел к доктору.

-- Извольте положить руку! -- предложил он ему.

Доктор с любопытством положил руку ему на бедро. Антон двинул два раза ногою. Под рукою доктора щелкнуло, и он почувствовал, как вертлуг вышел из своего гнезда и потом снова занял прежнее место.

Тем временем Сусликов наклонился к Ольге и тихо говорил ей:

-- Ты поправься только, а я уж один поработаю, за всех поработаю!..

Ольга слабо улыбалась ему. Хороший он, добрый!

-- Видели? -- хвастливо сказал Антон.

-- Удивительно! -- воскликнул доктор: -- ну, я для вас постараюсь! Идем теперь!

Сусликов поцеловал Ольгу в лоб и двинулся к двери.

-- До свиданья! -- приветливо кивал доктор: -- я зайду еще! Сегодня зайду, может!

Доктор и Сусликов снова вышли на улицу. Доктор говорил без умолку.

-- Теперь исправник непременно дома. Он живо позволит. Сам, собака, соскучился. Паспорта в порядке? Да? Ну и отлично. От него ко мне зайди! Я дам лекарства. О ней не думай. Лихорадка -- и все. Поваляется и здорова!..

Он дошел до своего домика, показал Сусликову дорогу к исправнику и, кивнув ему головою, вошел на крылечко.

Сусликов быстро зашагал по грязной улице к дому исправника. Через десять минут он входил в открытую дверь присутствия. В темных сенях сидел сторож. В следующей комнате за длинным столом, обтянутым черною клеенкою, в мечтательной позе сидел низенького роста молодой человек с лохматою огромною головою. При входе Сусликова он повернул к нему свое лицо, напоминавшее зачумленную овцу, и уныло спросил:

-- Чего?

-- Господина исправника повидать, -- ласково кивая головою, сказал Сусликов.

-- По какому делу?

-- Фокусы хочу показывать, разрешение спросить!..

Лицо молодого человека оживилось.

-- Фокусы? Это весело! -- сказал он, быстро вставая: -- сейчас скажу! -- и он шмыгнул в грязную низенькую дверь, ведущую в покои исправника.

Сусликов ждал недолго: почти тотчас маленькая дверь раскрылась снова и из нее, нагнув голову, вышел исправник. Молодой человек почтительно, осторожно шел за ним следом.

Исправник представлял собою огромного, толстого мужчину с широким обрюзглым лицом, толстым красным носом и соловыми глазами. В сюртуке нараспашку, под которым пестрела грязная ситцевая рубашка, он вошел тяжелою поступью, заложив руки за спину и сердито насупив седые брови.

Сусликов низко поклонился ему и сделал шаг вперед. Исправник окинул его своим тяжелым тусклым взглядом и грузно опустился на стул, что стоял подле длинного стола.