Это я тебя убила

Лин смутился. У него забегали глаза. Он посмотрел на Эвера, снова на меня, отвернулся к столу, на котором стояли кувшин с вином и некоторое количество кубков, и тихо ответил:

– Вообще-то, ты, Орфо, можешь остаться. А вот ему придется ненадолго уйти.

Не говори о нем так, будто его тут нет. Лин забыл правило. Забыл!

Меня словно прошила холодная иголка с ниткой – я даже рот открыла. Беспомощно посмотрела на Эвера и сразу заметила то, что всегда меня страшило и расстраивало, – как застыли его глаза и как еще сильнее побледнело лицо. Сжались губы. Чуть ближе сошлись у переносицы брови. Но удивленным он не выглядел. Совсем нет.

– Понятно, – только и сказал он, бесшумно развернулся и вышел. А я, не подумав и секунды, побежала за ним. Брат меня не удерживал.

Дойдя до угла коридора, остановившись и присев в самой большой оконной нише, Эвер стал задумчиво смотреть на дождь. Он был… таким, не знаю, как описать это, но очень несчастным. Я опустилась рядом, и наши колени соприкоснулись. Я было потянулась к его руке, но она задрожала, что напугало меня еще больше. Какое-то прошлое вернулось. Что-то, от чего я отвыкла и не собиралась привыкать назад. От этого во мне зашевелилась злость.

– Почему он тебя… – Я не смогла произнести слово «выгнал». Это было бы унизительно. Унизительно даже в отношении раба или слуги. У нас так не делали.

Эвер очнулся и тепло посмотрел на меня. Как и всегда в дождь, его глаза казались еще ярче.

– А ты как думаешь? – только и спросил он, но я упрямо пожала плечами.

Такого никогда не было. Мы же дружили. Такого не было, даже пока Лин скрывал от нас правду о зелье. И это не говоря уже об изначальной причине, по которой Эвера приставили к нам. Лин не только обижал нас, но и пренебрегал страхом отца за его жизнь. Нарушал запрет, оставляя волшебника и избавляясь от гасителя!

– Орфо, – Эвер прервал тяжелую тишину, – все эти ребята, с которыми он общается, очень разные. Совершенно разные. Но их объединяет одно: как и большинство гирийцев, они считают, что гасители – ниже, чем рабы. Такие… придатки к волшебникам.

– Неправда! – возмутилась я. Теперь, через несколько лет нашего знакомства, я и не вспоминала мерзкое слово «обслуга», не говоря уже о чем-то упомянутом в законе. Эвер покачал головой и прислонился к окну. Казалось, он пытается спрятать взгляд.

– Так или иначе, в их представлении мне нельзя находиться в комнате, где король и его… Боевое Братство разговаривают.

– Боевое Братство, – прошептала я. Не такой Круглый стол, или как там это называется, я представляла. – Он, значит, рассказал тебе о своей детской мечте?..

– Да, – просто ответил Эвер. Помедлил. – Пару лет назад. – Вздохнул. – И сказал, что я обязательно буду в Братстве тоже, но, видимо, нет. Я ведь еще и физалец, а среди его… друзей есть «дети героев». Те, чьи семьи погибли в той войне. Боюсь, это важно.

Я чуть не заскрежетала зубами. «Дети героев»! Что-то вроде золотых сироток, ну да. Целых пятеро в любимой компании Лина были именно из таких: без отцов и матерей, но с огромными пособиями и привилегиями. Конечно же, им не хотелось видеть Эвера, это даже можно было немного понять, но… но… Лин! Почему Лин уступил им, а не нам? И разве не его задача как короля – всех подружить и помирить?

– Ты что, Орфо? – Эвер спросил так мягко, будто это меня сейчас выбросили в мусор.

Я сглотнула, сжимая и разжимая кулаки. Мне захотелось обнять его, крепко-крепко, а потом побежать в экседру к брату и надавать ему с десяток пощечин, а то и вызвать на поединок. Мы уже оба неплохо сражались. Не дотягивали до Эвера, особенно когда он хватал любимое оружие – когтистую железную перчатку для правой руки и ловкий хлыст для левой, – но все же многого достигли. Я даже спрыгнула с подоконника, но Эвер тут же посмотрел на меня усталым взглядом: «Не надо, ничего не надо», и я приросла к месту. Ему было плохо. Я не могла его оставить.

– Это неправильно, – только и сказала я. От слов кололо в груди.

– Может, это и не повторится. – Он словно пытался утешить и меня, и себя. – Посмотрим. У всех бывают такие годы, годы, когда хочется, чтобы тебя… приняли?

Годы шторма. Но как смеет шторм принца быть таким грязным и гадким?

– Его и так примут! – Я топнула ногой. – Он же будущий король!

Эвер смотрел с грустью. Теперь он точно жалел меня, не себя.

– Это разное. – Больше он тему не развивал. – Давай просто забудем. Не расстраивайся. Хочешь сыграть в петтейю?

И мы играли до позднего вечера, играли, а из соседней экседры даже сквозь толстый камень долетал гогот короля и его Братства. Не знаю, что они там правда обсуждали, но я дергалась, постоянно дергалась, а Эвер, наоборот, оцепенел. Мы мало разговаривали, уничтожая фигуры друг друга. Наши партии были долгими и неторопливыми. Меня не оставляло ощущение: все неправильно. Нельзя поддаваться. Я вглядывалась в Эвера, в его сосредоточенные глаза и гадала, что он чувствует. Но он прятал это так же ловко, как играл.

На следующий день Лин завтракал с нами как ни в чем не бывало. Это выражалось в двух вещах: он был очень мил и он даже не думал просить прощения или что-то объяснять. Он просто вычеркнул свое предательство из памяти. Или, по крайней мере, сделал вид. Эвер тоже ничем его не попрекнул. Я кипела и ерзала: как так? Друзья так не поступают. Друзья не врут.

После завтрака я надевала брату кольца – шесть, с разноцветными камешками. Он сидел в кресле, неподвижный, прямой, с вытянутыми мне навстречу руками и смотрел, кажется, куда-то на мой лоб.

– Зачем ты обидел нас? – не удержавшись, спросила я, когда нацепляла на большой палец его левой руки перстень с крупным лимонным янтарем. Знак спокойствия.

– Обидел? – Он недоуменно посмотрел мне в глаза. – Когда?

– Вчера. – Я взяла маленькое колечко с крупным рубином и надела ему на правый мизинец. Знак красноречия.

Лин задумчиво пошевелил пальцами:

– Не понимаю.

– Все ты понимаешь! – От злости я попыталась нацепить малахитовое колечко для безымянного пальца – знак твердости – ему на указательный. Он поморщился. – Ты… ты прогнал нас!

– Только его, – мягко возразил Лин.

Я надела кольцо на правильный палец и взяла следующее, сапфировое. Знак чуткости. О которой брат будто забыл.

– Эвера.

– Эвера. – Он кивнул, подставляя мне средний палец левой руки.

– Так почему? – Я надела кольцо, с отвращением чувствуя: моя рука дрожит. – Почему?

– Ну… – Он помедлил. Все его пальцы тоже словно бы свело судорогой. – Мне просто показалось, компания ему не понравилась. В прошлый раз. Он сидел такой строгий, не играл с нами, не бросал девчонок в море и не… щупал их, отказывался от вина…

– Это потому что он взрослый! – Я даже вспыхнула, схватила большое кольцо-венок с яшмой и нацепила на второй его большой палец. Знак удачи. Хорошо бы не сработал.

Лин странно скривился – то ли угадал мои мысли, то ли обиделся на слова.

– Мы тоже уже не дети. Выглядело это так, будто он… ну, он…

– Что? – Тут я почему-то похолодела. Взяла последнее кольцо, с большим круглым лазуритом, сжала между ладоней. Оно было холодным. Это немного отрезвляло.

Лин опять посмотрел мне прямо в глаза. Слова упали тяжелее камней.

– Будто он считает себя лучше нас. Умнее. Выше. Так сказали ребята.

– Что?! – повторила я уже яростнее, сунула это последнее кольцо – знак долголетия – ему в ладонь и резко встала. – Лин, ты с ума сошел? Давай начнем с того, что он правда взрослее тебя. И взрослее твоих взрослых друзей. Да, ему столько же, сколько им, но то, что он пережил…

– Возможно, мне только кажется, – поспешил отвертеться Лин. Он глядел на меня снизу вверх с заметной опаской. И не зря: я вполне могла бы дать ему в нос коленом. Удивительно, как я еще держала при себе волшебство.

– Конечно, кажется, – грозно подтвердила я.

Он повертел кольцо в пальцах и все же надел. Когда он встал, это было какое-то усталое, натужное движение. Он даже плечи не смог нормально расправить, из-за чего показался ниже.