Страница 44 из 45
Полянин показал карлику кулак.
— Будешь ругаться, проучу.
Вымогатель отстранился от пудовой пятерни и заканючил:
— Теперь отпускай. Обещаю, что ни тебя, ни твоих друзей в жизни не трону.
— Скажи, болезный, зачем в грабители пошел? — Поинтересовался человек, давая понять полевому, что больше его не держит. — Прибьют ведь ненароком.
— А что оставалось делать? Когда батюшка помер, старшему все паханное досталось, среднему все не паханное, а меня братья по миру пустили. Кормиться ж как-то надо. Вот я по дорогам промышлять и повадился.
— Часто платят? — Сожалея о том, что проучил бедолагу, спросил полянин.
— Больше бьют. — Смахнув горькую слезу, прогнусавил коротышка. — Кое-как деньги на пропитание собираю.
— Что ж ты с ними делаешь?
— Ведьме одной отношу. Та мне взамен хлеб да молоко.
Тон полевого сменился на заговорщицкий.
— Я в округе все клады знаю. — Доверительно зашептал он на ухо Безымяну. — Только отрыть сам не могу. Для этого человек нужен. Давай вместе? Пополам делить будем.
— Не могу, брат. — Отказался полянин. — Как-нибудь в другой раз. Прости, что так резко с тобой обошелся. Это я сгоряча.
Коротышка махнул рукой и, прихрамывая, заковылял в темноту. Полянин бросил уже не нужное полено в догорающий костер и вымолвил заветные слова. Посмотрев на землю, он обнаружил аккуратно завернутые в лист лопуха полушку свежего ржаного хлеба, съедобные корешки и сушеную землянику.
— Зря бил. — Прошептал Безымян. — Пропадет ведь теперь с голоду.
Он отломил горбушку и, вдохнув аромат свежей выпечки, добавил:
— Странный народец эти полевые. Сами для себя постараться не могут. За людей радеют. Ни тебе клад отрыть, ни еду колдовством вызвать.
Он попробовал хлеб и, сложив остатки в лопух, добавил:
— Не бойся, дедушка, не разорю. Только по крайней нужде просить буду.
В ответ где-то далеко заголосил степной зверь. Полянин положил руку под голову и забылся крепким богатырским сном.
Когда полянин открыл глаза, руки сами собой потянулись к подарку соломенного старичка. Лопуха не было. Ладонь ухватила за загривок спящего рядом рыжего пса. С ленивым ворчанием животина подобралась ближе и сыто зевнула. Безымян подскочил на ноги и с негодованием посмотрел на землю. Так и есть. Сожрала псина дедов подарок. Даже лист обглодала. Пес вильнул хвостом и заискивающе вильнул хвостом.
— Не поверят. — Прошептал полянин и в отчаянье хватил себя кулаком по лбу.
На возах заворочались.
— Потерял чего, братское сердце? — Приподнявшись на локте, спросил Степан.
Безымян отрицательно качнул головой и замер. В этот миг его посетило подозрение. Он начал ощупывать себя, лихорадочно проверяя все ли на месте. Рука наткнулась на пустой пояс. Полянин посмотрел под ноги и натолкнулся на сломанную печать и обглоданный растрепавшийся шнурок. В глазах потемнело.
— Пес грамоту съел. — Выдохнул он и покачнулся.
Полянин с ненавистью посмотрел на вечно голодную тварь и подобрал земляной ком.
— Убью. — Процедил он сквозь зубы и побежал за псиной.
Видя, что не догонит, Безымян швырнул в нее грязью, но не попал. Рыжий наглец отбежал от человека и залился обиженным лаем.
— Все равно прикончу. — Пообещал полянин и, понурив голову, вернулся к телегам.
— Говорил тебе: не прикармливай. — Мрачно произнес стрелок. — Твоя доброта когда-нибудь тебя погубит.
Полянин молча сносил упреки товарища.
— Нужно было бумажную грамоту просить. Сыромятная кожа дюже аппетитно пахнет. Я едва ее сам не сожрал. — Бросил стрелок и спрыгнул на землю.
— Может, это полевой ее утянул? — Спросил Безымян, остывая от нахлынувшего гнева.
— Ты что, уже и с ним успел повидаться?
Полянин кивнул.
— Нет, — протянул Степан, — грамота ему без надобности. Как чувствовал: трудности только начинаются.
Стрелок дружески хлопнул Безымяна по плечу.
— Не горюй. Знаю: у князя Владимира волшебная чаша есть. Проверяет: соврал человек или нет. Попросишь ее и выложишь все без утайки. Сам видел, как Алеша Попович ее в руках держал. Приехал однажды с дальней заставы и начал хвастать, что в одиночку тридцать печенегов сразил. Богатырь он, конечно, удалой, да только словам никто не поверил. Золотая палата Лешака на смех подняла. Стоит герой, ни живой, ни мертвый. Даже в драку полезть хотел, да вовремя понял, что супротив лучших витязей не выдюжит. Белоян помог. Вынес чудотворный сосуд и дал в руки. Расскажи, говорит, по новой. Поповский сын повторил. И тут из чаши плеснуло. Вина было так много, что даже через край полезло. Выходит, что не соврал, а наоборот поскромничал богатырь. Печенегов то не тридцать было, а все пятьдесят.
Степан замолчал, давая понять, что ничего страшного пока не произошло. От этих слов легче не стало. Однако впереди забрезжил тонкий лучик надежды. Безымян забрался на телегу и принялся наблюдать за тем, как заспанные возницы ловят разбежавшихся за ночь коней. Гореслав подбоченясь расхаживал вдоль обоза и проверял, как закреплены клети.
— Чего псов не кормишь? — Попытался сорвать на нем злость полянин.
— Не мои. — Отрезал купец. — Сами следом увязались.
— Так гони их взашей! — Взорвался мытарь.
— Тебе надо, ты и гони.
Гореслав удовлетворенно хмыкнул и начал седлать вороного.
— Вот сволочь. — В сердцах произнес Безымян. — Я его от подорожной спас, а он грубит.
Степан сел рядом с полянином и тихо спросил:
— Что с тобой ночью-то приключилось?
Безымян рассказал, умолчав о том, какой откуп дал соломенный старик за свое освобождение.
— Нужно было клад просить. — С досадой промолвил стрелок.
— Так ведь он предлагал.
— А ты, добрая душа, отказался?
Полянин кивнул.
— Зря. — Мечтательно выдохнул стрелок.
— Сам жалею. Чувствую, придется Выборг в одиночку спасать. Как раз золото бы и пригодилось. Я б на него меч купил и дружину собрал.
— Ты хоть им биться умеешь? — Спросил Степан.
— Научусь.
— Не скажи. Люди полжизни искусством боя овладевают. А ты решил враз богатырем сделаться.
Степан покачнулся. Телега рывком сдвинулась с места и поползла по дороге. Возницы криком и улюлюканьем подбадривали сонных коней, но те едва переставляли ноги. Полянин уставился на проплывающую мимо землю и, хоть его не спрашивали, обиженно произнес: