Черная радуга

— Ничего ты, бабушка, путевого не рассказала, — посетовал Безымян, — только туману нагнала. Давай спать лучше. Постелишь или одетым укладываться?

— Не спеши. Не гадала еще. — Недовольно проворчала старуха.

— Может, завтра погадаешь? — Предложил Безымян.

— Дурень, кто ж по утру гадает! Давай сюда ладонь. Не ту. Левую.

Безымян без страха вытянул руку и начал наблюдать за колдовскими приготовлениями. Бабка вылила водицу из большого чана в глиняную миску, бросила в нее щепоть песка, кусок грязи. Раскрошила гнилое яблоко, сыпнула травки. Достала толкушку и тщательно размельчила засушенную жабу. Пошептала себе под нос и засыпала порошок в воду. Что-то вновь прошептала и протянула Безымяну чашку молока.

— Пей. Только не до дна.

Отобрав у полянина початую чашу, она плюнула в нее и, перемешав, вылила остатки в миску. Поверхность зелья подернулась маревом. Узловатый, черный палец колдуньи коснулся ладони Безымяна и начал двигаться по линиям. Бабка гадала быстро, что-то бормоча себе под нос и довольно покачивая головой.

— Ты только не молчи, бабушка. — Попросил Безымян. — А то мне не по себе становится. Что видишь? Только по понятней выкладывай.

— Как сумею. — Предупредила старуха. — Потому что не слова зрю, а образы. Странный ты человек. Обычно гадаю, будто насквозь вижу. А твоя душа — сплошные потемки. Многое предстоит тебе испытать. Плохого уже вдоволь насмотрелся. Будет и хорошее. Черного и белого поровну. Три дороги вижу. Сложный выбор предстоит тебе сделать. По первому пути пойдешь — князем станешь. Вся Русь под тобой ходить будет. Только люди тебя за это проклянут. По второму пойдешь, — ничего для себя не поимеешь, но память о тебе многие тысячи лет жить будет. Третий путь выберешь, — славу для других добудешь, а сам обогатишься. До конца дней своих в достатке жить будешь.

— Дальше смотри. Какую дорогу изберу?

— Не знаю. — Сдалась ведьма. — Вижу тебя. Есть ты дальше. Потом, словно пропадаешь, и вновь появляешься. Боль познаешь великую. Три спутника с тобой. Первый обмануть всех задумал, но сам в конечном итоге от обмана голову сложит. Второй не по людским правилам жить станет. Неправедными поступками много праведного сотворит. Третий всей душой за людей стоять будет, от этого и смерть примет. Какой тебе конец уготован, хоть убей, не вижу. Вижу, двое близких тебя переживут. Ниточки ваши то вместе бегут, то вновь расплетаются. Потом, их остаются, а твоя исчезает. Может, то и не смерть вовсе. Только дальше заглянуть не могу. Молчит водица.

Белка поморщилась и сыпнула в миску новую горсть порошка.

— Кровь свою вижу. Помогать тебе она будет. Сама не пойму, что это значит. А это что такое? — Белка удивленно привстала со скамьи, почти окунув крючковатый нос в миску.

— Кто бы мог подумать! — Всплеснув руками, произнесла она.

— Что там? — Не удержался Безымян, и сам глянул в подернутое белесой дымкой зелье. В голове его помутилось. «Опоила таки бабка», — успел подумать полянин, цепляясь за край стола, чтобы не упасть. Сознание отключилось рывком. Как отрезали.

Безымян проснулся оттого, что затекла шея. Открыв глаза, он понял, что продолжает сидеть на скамье. Видно, так он и заснул, уронив голову на скатерть. Будить его не стали, а переложить не смогли. Как древняя бабка с ребенком такую тушу сдвинут? Голова была ясная, свежая. Про все, что приключилось вечером, Безымян помнил без пробелов. Вплоть до того момента, как решил заглянуть в свое будущее. Безымян потянулся так, что во всем теле хрустнуло. Бабка исчезла. Арпашка тихо посапывал на скамье, поджав ноги под себя. На улице зачинался новый день.

— Вставай. — Потрепал его за плечо полянин. — Все на свете проспишь.

Арпашка рывком вскочил на ноги и воровато огляделся. Наконец, поняв, где находится, расслабился.

— Может, еще немного поспим? — Предложил он. — Когда ты вчера враз отрубился, я с ведьмой один на один остался. Страху натерпелся. Насилу уснул.

— Ничего. — Успокоил Безымян. — Ноги — руки целы. Значит, зря боялся. Пойдем, водицы поищем. Карп уже заждался, наверное.

— Нужно будет — сюда прибежит. — Огрызнулся Арпашка, поправляя покрывало на лавке.

— Где же бабушка? — Задумчиво произнес Безымян. — Не удобно уходить не попрощавшись.

— Не удобно штаны через голову одевать и нужду справлять на потолке. — Съязвил Арпашка. Безымян бросил на него суровый взгляд, и тот сразу притих.

— Может, она только под вечер проявляется. А днем по своим ведьминым делам отлучается? — Предположил Безымян.

— Хороши гости. — Послышался из сеней ворчливый бабкин голос. — Только хозяйка за порог, они давай напраслину возводить.

— Не серчай, — пристыжено сказал полянин, — это мы не со зла.

— Верю. — Неохотно отозвалась бабка. — Пока вы спали, я уже к торговкам сбегать успела. Новости послушала. Друга твоего на постоялом дворе нечисть чуть не порешила. Мужики отбили. Двоих потеряли.

— Цел? — Спросил Безымян.

— Ни царапины. Перепугался только. Трясется, как заяц.

— Нужно к нему. — Решительно произнес полянин. — Спасибо тебе за хлеб — соль.

— Подожди, — остановила Белка. — Я вам еды в дорогу собрала. Водицы сами наберете.

— Спасибо, бабушка. Сразу видно добрый ты человек. А если и правду люди про тебя болтают, то будешь помирать — подсоблю. Пусть только Безымяна разыщут. Я уж мигом обернусь. Дырку в потолке прорублю. Самой же тебе не справиться.

Бабка только головой покачала.

— Может, ты мне мальца оставишь? — Предложила Белка. Будущее твое смотрела вчера. Не нужно ему с тобой ходить. Пропадет.

— Не останусь. — Упрямо тряхнув головой, ответил Арпашка.

— Видишь, сам не хочет. Что человека неволить? — Добавил полянин. — В одном ты права. Не резон с собой пацана таскать. Это мы скоро поправим.

— Бывайте. — Попрощалась Белка. Расчувствовалась. Даже слезу пустила.

— Удачи вам. — Произнесла старуха вслед, когда те уже не слышали ее слов. — Я за вами приглядывать буду. Как бы ничего худого не случилось.

У постоялого двора толпились люди, что-то горячо обсуждая. То и дело поминали мертвого богатыря. Не к добру это все. У крыльца лежали закрытые простыней два трупа. Ткань пропиталась кровью и застыла на утреннем морозе, подернувшись инеем.