Страница 12 из 21
– Да нет.
– А сама чья?
Я нейтрально улыбнулась.
– Мамина.
– Но хочешь стать папиной, да?
– В смысле?
Он воровато огляделся.
– Если хочешь торговать на этом участке – надо платить. Или договориться с папой об особых условиях. Например, бабульки, что внутри, на пятнадцати процентах от выручки сидят.
– Негусто…
– Ну, как сказать. Если учесть, что товар папин, место проходное и контора тёпленькая, то ништяк. Умники вроде тебя, которые пытаются подмазаться ко внешней территории, отчисляют конторе шестьдесят процентов с выручки. При этом торгуют своим товаром.
– Сколько?!
– Шестьдесят.
Я тут же прикинула, что со сторублёвого стакана мне будет доставаться только сорок, с килограмма – четыре сотни вместо косаря.
– Дорого.
– Для сероглазых можно придумать особые условия, – подмигнул.
– Какие?
– Да не боись, я тут смотрящий, замолвлю за тебя словечко. Если кто обидит – скажешь, разберусь. Ну чё, идёт?
Я разулыбалась как дурочка – широко, открыто, вкладывая всё обаяние… От страха.
– А условия-то какие?
– А никаких! Торгуй себе на здоровье. Угощай вот меня, – он качнул кулаком, полным семечек, – и хватит. Я тебя просто так прикрывать буду, за серые глазки. Если вдруг чё понадобится, может, и ты меня выручишь когда. Просто по-дружески. Хорошо пожарены, кстати.
– Я подумаю.
– Ну подумай, подумай. Как звать тебя?
– Лю… Люси.
– Люси? Как собаку из песни?
– Угу.
– Ну, давай тогда, работай… Люся.
В тот день на целых сорок минут задержали одиннадцатичасовую электричку, и случилось чудо – кто-то один из ожидающих купил стакан, глядя на него, другой, потом третий. И так, пройдя по перрону туда-обратно, я продала всё. Многие спрашивали сигареты. Меня охватил азарт! Ноги околели, ведь я так и не носила Ленкины сапоги – гордость не позволяла. Руки замёрзли и стали похожи на синюшные куриные лапки. Но я всё равно помчалась на колхозный рынок, взяла ещё восемь килограмм семечек. Какое уж тут «я подумаю»? Надо действовать, пока масть идёт!
***
Вечером того же дня в коридоре мне встретилась Наташкина мама. Кирюха бодро улыбнулся и протянул соску. Я посюсюкала с ним и уже собралась бежать к себе, когда тётя Маша мягко потянула меня за локоть в сторону.
– Людочка, мне Наташа рассказала эту историю с сапогами, – и мы с ней одновременно глянули на мои бурки. – Ты не расстраивайся. Это всё такие мелочи! Вырастешь, будешь вспоминать с улыбкой. – Она пересадила Кирюху на другую руку. – Я знаешь что подумала?.. Ты только не обижайся, если для тебя это как-то неприятно вдруг. Давай я поговорю со своими знакомыми, может, у кого-то из них есть приличные ненужные сапоги? Ну, не новые, конечно, но зато посовременнее и в более хорошем состоянии. Хочешь?
Она говорила так мягко, так спокойно, что действительно показалось вдруг – это же всё фигня, мелочи жизни! Ещё немного – и вырвусь из этой задницы, уеду куда подальше, поступлю в институт, найду хорошую работу…
– Ты только не обижайся, что предлагаю ношеные.
В носу у меня засвербело.
– Спасибо, тёть Маш, я не обижаюсь, что вы! На самом деле я была бы вам очень благодарна!
***
Смотрящий этот, его звали Костик, подходил ко мне периодически следующие два дня, болтал, угощался, но не борзел, чего я опасалась поначалу. Меня действительно оставили в покое, я даже заходила в здание вокзала в перерывах между прибытием электричек, чтобы погреться, и бабки молчали, делая вид, что не замечают конкурентку.
Выручка приятно оттягивала карман. У меня нарисовались серьёзные планы по расширению ассортимента своего лотка сигаретками поштучно, и стало ясно, что пора переходить на послеобеденную смену, так как бросать техникум я не собиралась. Даже наоборот – надо было закончить его с отличием и выбираться уже в люди. Не всю же жизнь семками торговать!
Всё воскресенье я просидела дома, нагоняя учебную программу. В понедельник собиралась в техникум, но с утра как-то вдруг решила, что надо бы дораспродать нажаренную ещё в четверг партию, чтобы начинать работать по новому графику со свежим товаром. Так вместо технаря я снова оказалась на вокзале.
Накануне, как назло, испортилась погода, и вместо слегка морозных, ясных дней установилась серая оттепель с ледяным ветром и мелкой изморосью. Люди нахохливались, втягивали шеи в плечи, прятали руки в карманы и совершенно не хотели семечек. Я замёрзла как собака, да и выручка была смешная, – но не уходила.
Забавная игра: «Вот сейчас пройдёт та группа людей, и тогда точно сворачиваюсь… Ой, ну ладно, через двадцать минут электричка, тогда… Окей, сейчас поток схлынет, и…»
Так я достояла почти до обеда, когда подошёл Костик. Он, как и все вокруг, был озябший, хмурый. Поболтали о погоде. Я обмолвилась, что хочу перейти на вторую смену и добавить к товару курево. Он одобрил, подсказав, что вечером ещё чупа-чупсы и жвачка хорошо идут – уставшие люди едут с работы, им хочется отвлечься, занять руки и мозг хоть чем-то другим. Ещё сказал, что семечки хотя и ходовой товар, но такая сырость к ним не располагает…
– …Лучше перейти пока на орешки. Ну, арахис, знаешь? – Он ещё глубже втянул шею в плечи и шмыгнул носом. – И ещё, я смотрю, у тебя ноги-то совсем мокрые. Если хочешь серьёзно торговать, тебе валенки с галошами нужны, а это чё… В таких бабки мои до точки приезжают… и то – поновее у них.
– Так это бабушкины и есть, – привычно соврала я. – Я специально такие обуваю, чтоб не жалко.
– Смотри, заболеешь, – шмыгнул носом. – Может, пошли кофейку попьём? Задолбался я что-то.
– О, это было бы классно!
Я думала, мы пойдём в привокзальную пирожковую, но Костя, покружив по тёмным коридорам подвала, привёл меня в какую-то подсобку цокольного этажа. Там стояли ящики с товаром – всеми этими баночками, упаковочками, коробочками… Настоящий склад! Я и не думала, что всё так серьёзно, хотя догадывалась, что товар бабкам подносит Костик.
У занавешенного тряпкой, наполовину вросшего в землю окна стоял маленький импровизированный стол из дверцы от шкафа, на нём электрический чайник, кружки. Возле столика старый, покрытый разномастными пятнами древний диван на высоких ножках. За диваном – толстенная труба центрального отопления. Для моего продрогшего тела это было именно то, что надо. Минут через пять я даже сняла пуховик.
Костик угостил меня кофе «Голден Игл» 3 в 1. Прикольная штука, я такой в ларьках раньше видела, но ещё не пробовала. Мы разговорились о бизнесе, о том, что нынешнее время – пора больших возможностей… Потом он рассказывал о том, как служил в армии. О том, что институтская «вышка» сейчас вообще не нужна, только время на неё терять. И снова о том, что наступила пора больших возможностей – только успевай нос по ветру держать. Я слушала его уверенную, слегка пафосную речь и чувствовала, как растёт во мне желание действовать.
Вернувшись из туалета с новой порцией воды, Костик вдруг закрыл за собой дверь. Ерунда, никаких ключей, просто повернул «барашек» на замке и как ни в чём ни бывало, протиснулся к столу, включил чайник. Но я-то заметила этот маленький жест и сразу напряглась. Одной рукой обняла пуховик, другой нащупала пакет с семечками.
– Кость, спасибо за кофе, я пойду, наверное. Время уже…
Хотела подняться, но он встал около, преграждая мне путь.
– Сегодня, между прочим, шесть дней как ты на моём участке. Отчётный период.
– В смысле?
– Пора подвести итоги.
– Но… Ты же сказал… – Я снова попыталась встать, но он положил руку мне на плечо, мягко усаживая на место. – Ты же сказал, ничего не надо. В смысле – по-дружески.
– Да помню я. У меня память, знаешь какая – за всеми следить! – он рассмеялся. – А ты чё так сразу напряглась? Расслабься, я ж не бандит какой. Ты нормально наторговала за это время?
– Ну, так…
– Ну вот, видишь, я тебе помог. Может, и ты мне сможешь помочь? – сел, втиснувшись между мною и подлокотником дивана, так, что мне невольно пришлось подвинуться, и теперь я была зажата между столом, окном и Костиком. – Мы ж, можно сказать, партнёры, ты ведь на особых условиях работаешь.