Страница 10 из 14
Отношение к «новым левым» всегда имеет некий оттенок иронии со стороны академических и традиционных сторонников учения Карла Маркса: то, что предлагают трансформированные марксисты, зачастую ограничивается «бунтом на продажу», умеренным и боязливым левым либерализмом в рамках косметического ремонта капиталистической системы, с усвоением всех её недостатов, включая русофобию. Например, специфика украинской новолевой оппозиции до начала специальной военной операции состояла в том, что ее представители много и, казалось, радикально говорили о необходимости изменения и даже ломки системы американизма, в которую попала Украина через цветную революцию. При этом они не предлагали никакой позитивной программы действий, ограничиваясь умеренной критикой национализма или весьма неубедительно апеллируя к «просвещению масс». За восемь лет левая оппозиционная платформа Украины так и не выработала сколько-нибудь действенной стратегии сопротивления западному колониализму мирным путем и, учитывая крен всей системы политикума вправо, ограничилась центризмом, довольно лояльным к действиям правых радикалов.
В конечном итоге, эта умеренность завершилась тем, что после начала специальной военной операции России на Украине большая часть украинской оппозиции вовсе умолкла или приняла откровенно пораженческую, «пацифистскую», позицию, свойственную для пассивной толерантности, всегда находящейся на стороне наиболее агрессивного участника конфликта. Именно центризм, умеренность и пассивная толерантность, выдаваемые за «адекватность» и «объективность», породили трусость и коллаборацию, сделав оппозицию не способной стать субъектом альтернативной власти. Так, оппозиция в глобальной системе оказывается по одну сторону с глобалистами в условиях невозможности сделать моральный выбор, принять решение и стать субъектом истинного исторического события. Украинские оппозиционеры-центристы, которые в одинаковой степени критиковали глобальный Запад и глобальную Россию как равноценные проявления критикуемого ими конвенционального глобального мира, делящего Украину, в условиях войны Запада и России, не удержали мета-позицию и приняли сторону Запада – ядра глобальной экономики, места, где глобализм зародился и представлен наиболее интенсивно. Деларируя антиглобализм, они поддержали квинтэссенцию глобализма, приняв даже его изнанку – национализм – и став русофобами. Вот к чему приводит пассивная толерантность. Подобную мягкотелость кукольного сопротивления глобализму со стороны левых мы и называем «рыночный марксизм», или «либеральный коммунизм». С кем же в паре оказывается рыночный марксизм, будучи апроприированным глобализмом?
Обратной стороной рыночного марксизма новых левых является их коллаборация не только с либералами и глобалистами, но и с правыми. Известно, что в состав глобальной матрицы неизменно входит искаженная национализмом этническая традиция, известная как условно правый «антиглобализм», – такая же кукольная, как и левый. Только на первый взгляд кажется, что согласия между левым и правым антиглобализмом нет. Между ними существует глубинная связь, истинная в той мере, в какой они оба поглощены глобализмом как условно левое и условно правое его либеральные крылья. На первый взгляд, да, правые антиглобалисты как сторонники консерватизма обвиняют левых в злоупотреблении дискурсом постмодерна, в квир-е, в пропаганде ЛГБТ и т. д. Левые же антиглобалисты охотно обвиняют правых в расизме, фундаментализме и нацизме. При этом риторика левых идет далеко вперед, в область онтологии. Они пытаются обосновать свою политическую позицию посредством философского мировоззрения. Это приводит их к отверганию любой бытийности и к «зависанию» в постмодерной пустоте, подспорьем которой служит негативное бытие Жака Лакана – психоанализ в его этико-политическом измерении[18]. Отрицание бытия приводит к тому, что критика новыми левыми консерватизма переходит в нечто большее – в критику и отрицание любых традиций вообще, к восприятию традиции как механизма патриархального угнетения мира (в крайних проявлениях – криптофашизма). Традиция редуцируется к вульгарному традиционализму, превращаясь исключительно в нанизанное на время пространство – чудовище на теле капитала, хуторское исчадие локуса, источник всего отсталого и ретроградного. Так, традиционализм и цивилизационный подход становятся врагами «классово мыслящих» людей. Это мнение, на наш взгляд, является глубоко ошибочным, потому что, как показал еще У. Эко, фашизм произрастает не из хтонического «темного Логоса» традиции, хотя прикрывается им и использует его эзотерические архетипы, взятые в произвольном порядке[19]. Он произрастает из мелкой буржуазности, из среды либеральных элит, эклектическим образом жонглирующих идолами архетипов, но не из самих архетипов. В таких условиях подлинный, высокий традиционализм, не только не является фашизмом. Он является антифашизмом. Левые в своем маниакально конспирологическом поиске универсального фашизма и всеобщей глобальной договоренности парадоксально приходят к критике антифашизма, к примыканию к глобальности и к ситуативной солидаризации с фашизмом.
Происходит следующая трансформация. Лишенный традиций, «застрявший» в ироничной анархической пустоте, постмодерный левый радикализм, потерявший культурную память об истинных адеквациях, в том числе, и о подлинных истоках фашизма, оказывается на одной стороне с последним. Когда наступает финальная битва глобализма с цивилизационным традиционализмом, что мы наблюдаем сейчас на примере Запада и России, левые антиглобалисты, отменяющие цивилизацию как исторический феномен, попадают в глубокий коллапс. Изначальная неприязнь к традиции как таковой, русофобия, вообще плохо совместимая с любой интернациональной идеей, но вполне вписывающаяся в дискурс современных левых, негативная онтология пустоты и толерантная половинчатая пассивность приводят постмарксизм к конформизму с глобализмом как с меньшим злом. Используемый глобалистами в цветных революциях и гибридных войнах радикалнаци-онализм невольно предстает для них предпочтительнее. Перед лицом «общей угрозы» («патриархальной» России) левые принимают глобализм целиком, включая инкорпорированный в него неонацизм: желание социал-демократов Финляндии вступить в НАТО, поддержка левым философом и критиком глобального «военного пацифизма» Славоем Жижеком русской либеральной пацифистской элиты, взаимная солидаризация форумов Давоса и Порту-Аллегри, заинтересованность европейских альтерглобалистов в антироссийских движениях Казахстана – яркие тому подтверждения. Ведь ни для кого не секрет, что в состав глобализма входит имплицитный и эксплицитный неонацизм. Так, левые переходят на одну сторону с ним. И это – не ситуативное решение и не следствие паники. Это – результат всей системы постмарксистского мировидения, ограниченного чистой негативностью. Апроприированная правизна и апроприированная левизна оказываются бок о бок в матрице ксенофобии. Именно ксенофобия как отвергание традиции Другого («русские идут») формирует искусственный выбор, предоставленный индивиду, – выбор между группами Fa и AntiFa, воображаемый конфликт которых обеспечивает гомеостаз глобальной матрицы. Таков главный охранительный спектакль идолов глобализма.
Именно поэтому мы наблюдаем подчас весьма извращенные гримасы идолов театра: откровенно неонацистские идеи подкрепляются цитатами из левых философов: от Жака Деррида до Алена Бадью, от Жиля Делеза до Луи Альтюссера. Времена Шпенглера, Ницше, Юнгера, Юнга как идолов рода прошли. Наступили времена идолов языка: Альтюссера, Батая, Муфф и Лакло. Этницизм уступил место постструктурализму. Современный левый антиглобализм, колеблясь между более умеренным альтерглобализмом, с его частичной критикой капитализма, и анархическим антиглобализмом с его якобы радикальным протестом, на самом деле вообще никак не выходит за пределы символической цепочки означающих. Предположение А.Г. Дугина о том, что можно каким-то образом изъять из тела глобализма его левый и правый избытки и соединить их в некое альтернативное новое образование пока осталось только предположением. Всегда существует опасность, что подобное гибридное порождение, похожее на проект «нацболов» (запрещенная организация В РФ) в романтической утопии Э. Лимонова, превратится в некую новую форму национал-социализма, то есть, в качестве неонацизма опять вернётся в глобализм. Более всего человека пугает бег по замкнутому кругу, не оставляющий никакой надежды вырваться.
18
Лакан Ж. Семинары. Книга 7. Этика психоанализа. – М.: Издательство «Гнозис», Издательство «Логос». 2006. – 416 с.
19
Эко У. Вечный фашизм // Пять эссе на темы этики. – СПб.: Симпозиум, 2003. – С. 49–80.