Страница 21 из 22
О работе комендантов в период, когда казней стало намного меньше, свидетельствуют показания Ю.Г. Логвинова, пожаловавшегося приятелю на тяжёлые условия работы в тюрьме и получившего за «разглашение государственной тайны о порядке приведения приговоров в исполнение» пять лет заключения. Политрук тюрьмы говорил, что в 1940 г. осуждённого ночью приводили к коменданту УНКВД по Алтайскому краю, после чего тот скручивал заключённому руки за спиной, а в рот заталкивал палку, которую фиксировали верёвкой. Обеспечив тишину с помощью такого импровизированного кляпа, комендант уводил обречённого к месту казни.
В мае-июне 1940 г. десятки работников центрального аппарата и местных органов НКВД участвовали в расстрелах почти 22 тыс. польских граждан, осуждённых решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. О мастерстве, проявленном палачами, говорят данные немецкой экспертизы трупов, обнаруженных в Катыни; казнь производилась выстрелами в область основания черепа, причём, как правило, одной пулей: «Удивительное однообразие ранений и локализация выстрела в очень ограниченной части затылочной кости позволяют заключить, что выстрел производился умелой рукой». Полгода спустя Берия специальным приказом наградил 44 сотрудника НКВД (включая известных расстрельщиков из комендатуры НКВД СССР В.М. Блохина, И.И. Шигалева, Д.Э. Семенихина) месячным окладом, а 81 чекиста – премией размером 800 руб.[111]
Биографии расстрельщиков говорят о том, что для комендантской работы привлекали как закалённых партийцев с военным опытом, так и юнцов. Меткий глаз и твёрдая рука вкупе с крепкой психикой давали палачам шанс хорошего продвижения. Красноармеец М.Р. Штаркман в 18 лет поступил сексотом в Одесскую губчека, а четыре месяца спустя стал комендантом Балтской и Вознесенской уездных чека. К 1947 г. он достиг вершины карьеры, став помощником министра госбезопасности Литовской ССР, но уже в следующем году был с позором уволен за то, что в момент денежной реформы сохранил от перерасчёта 27 тыс. руб., принадлежавших руководству МГБ, в том числе 3.800 руб. своих денег[112]. Впоследствии Марк Штаркман занимался литературной деятельностью.
Лучшая карьера из известных нам комендантов-сибиряков – у С.И. Корнильева, дослужившегося в конце войны до начальника УНКВД-УМВД по Томской области, но с позором снятого в ноябре 1946 г. за огромные финансовые злоупотребления. Комендант Ивановского облУНКВД в годы террора Фролов впоследствии работал заместителем начальника УНКВД по Калининградской области; правда, в 1960-х годах он сошёл с ума и умер в психиатрической больнице. Б.К. Шаблинский, работавший в 1921-1922 гг. дежурным комендантом Екатеринославской губчека, затем перешёл на хозяйственную и партийную работу, а в 1939 г. возглавил УНКВД по Винницкой области. Комендант ГПУ-НКВД УССР с 1933 г. А.Г. Шашков пять лет спустя стал заместителем начальника УНКВД по Донецкой, а затем по Запорожской и Черновицкой областям. В 1941-1942 гг. Шашков возглавлял Особый отдел НКВД 2-й Ударной армии А.А. Власова и застрелился, попав в окружение[113].
Многие факты говорят о том, что исполнители приговоров на местах, уйдя из ВЧК-ОГПУ-НКВД, нередко дорастали до высоких должностей, входя в номенклатуру районного, городского и областного уровня. Самый яркий пример – судьба знаменитого полярника И.Д. Папанина, в начале 1920-х гг. служившего комендантом Крымской ЧК и уволенного с этой должности по болезни. Как раз в те времена Крым кровожадно «чистили» от белых офицеров и прочих враждебных элементов, так что папанинский вклад в красный террор был, вероятно, немаленьким. Возможно, его верным наганом были убиты сотни осуждённых. В своих мемуарах «Лёд и пламень» Иван Папанин, конечно, не пишет, чем он занимался на этой работе, но утверждает, что по должности просматривал следственные дела осуждённых и даже подчас возражал против расстрельных приговоров по маловажным обвинениям[114]. Впоследствии Папанин стал видным номенклатурным деятелем, обладателем огромной коллекции высших государственных наград.
Вот примеры должностных метаморфоз тюремных работников. Комендант Якутского облотдела ОГПУ Г.А. Грицкевич с 1926 г. работал инструктором Легостаевского райкома ВКП(б) в Новосибирском округе. 25-летний П.И. Снегирёв как помначальника Барабинской тюрьмы весной 1936 г. участвовал в расстрелах, а в 1937-1938 гг. допустил массовую смертность заключённых от голода. В 1938 г. он ещё начальствует в Барабинской тюрьме, а в 1940 г. – уже заместитель редактора районной газеты «Знамя стахановца» и член бюро Куйбышевского райкома комсомола. Затем Снегирёв заведует райздравотделом, а весной 1941 г. становится председателем Куйбышевского горисполкома. Рядом с ним трудился Д.С. Фоменко, бывший чекист, партработник, в 1937 г. мобилизованный в НКВД и в качестве секретаря Куйбышевского РО НКВД участвовавший в массовых расстрелах осуждённых. В 1939 г. Фоменко стал секретарём райисполкома и был выдвинут в депутаты Куйбышевского райсовета[115].
Лука Ернов, один из немногих чекистов из народности ханты, самоучка, до 1937 г. работал помощником коменданта Остяко-Вогульского (Ханты-Мансийского) окротдела УНКВД по Омской области в Сургутском районе. В 1937 г. его перебросили на партийную работу и три года спустя Л.Ф. Ернов уже был вторым секретарём Омского обкома ВКП(б). Партийная карьера Г.И. Мигучкина, до начала 1930-х гг. работавшего комендантом губотдела-окротдела ОГПУ в Омске, была скромнее: в 1940 г. его утвердили инструктором отдела кадров Вокзального райкома ВКП(б) г. Томска[116].
Карьере исполнителей приговоров не препятствовало и увольнение из «органов» за уголовные преступления: так, М.А. Захаров, снятый в 1922 г. с работы в ВЧК за «самочинные расстрелы», в 1934-1937 гг. подвизался секретарём Исовского райкома ВКП(б) Свердловской области, пока за незаконные поборы не был осуждён на 10 лет заключения.
Некоторые исполнители приговоров дождались официального признания, как ни парадоксально, в эпоху гласности и перестройки. Так, в Барнауле с 1987 г. существует улица имени Семёна Бабуркина (1890-1954). Этот алтайский крестьянин, доброволец Красной Гвардии, партизан и председатель волостного ревкома, в 1921 г. одновременно возглавлял коммунистический отряд по борьбе с политбандитизмом, за что был награждён орденом Красного Знамени. С 1925 г. он работал начальником Барнаульского окружного адмотдела, но получил партвыговор за пьянство и устройство «грандиозной попойки» с участием почти всего начсостава милиции. Пьющего начальника всех милиционеров округа сняли и в конце 1927 г. взяли в Барнаульский окротдел-оперсектор ОГПУ на скромную должность дежурного коменданта, в каковой Бабуркин проработал несколько лет. В первой половине 1930-х гг. в Барнауле были расстреляны многие сотни людей. Не выдержав перегрузок, Бабуркин заболел эпилепсией и в 1935 г. был уволен из НКВД как инвалид. Работал председателем колхоза, умер где-то в деревне и много лет спустя в юбилейный год за свои заслуги в гражданской войне удостоился названия улицы в свою честь...[117]
На исходе «Большого террора»
Расстрелы в конце 1938 г. в целом ряде регионов послужили способом спрятать концы в воду. Нарушая указание Москвы немедленно прекратить расстрелы с 15 ноября 1938 г., партийные и чекистские боссы тайком расстреляли фигурантов множества липовых дел, тем самым «подчистив» переполненные тюрьмы.
Третий секретарь Крымского обкома ВКП(б) А. Сеит-Ягьяев, будучи членом тройки НКВД, 25 и 26 ноября 1938 г. подписал несколько протоколов о расстреле большого количества людей, оформив их задним числом. Всего по спискам, оформленным и подписанным с 20 по 29 ноября, крымские чекисты расстреляли 822 человека, основная часть которых (770 чел.) оказалась уничтожена 28 и 29 ноября. Об этом стало известно и в апреле 1939 г. секретаря исключили из партии за «грубейшее нарушение революционной законности». Но он остался на свободе (по крайней мере, ещё на год после изгнания из рядов) – в марте 1940 г. Комиссия партконтроля при ЦК ВКП(б) отложила рассмотрение апелляции Сеит-Ягьяева в связи с его неявкой на разбирательство. А вот начальник УНКВД по Крымской АССР Л.Т. Якушев-Бабкин, чьи преступления прикрывал Сеит-Ягьяев, был осуждён на 20 лет лагерей, в том числе за то, что непосредственно руководил (и участвовал) расстрелом 553 человек, казнённых после 15 ноября 1938 г. В годы войны Якушева благополучно амнистировали и вернули в НКВД[118].
111
ОСД УАДААК, ф. р-2, оп. 7, д. п-5037, л. 81, 92; Катынь. Март 1940 г. - сентябрь 2000 г. Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни. Документы. — М., 2001. С. 491, 276-279.
112
ЦА ФСБ РФ, служебная карточка № 15002; РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 150, л. 1, 37, д. 1501, л. 37-38.
113
РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 1357, л. 201-202; Шрейдер М.П. Воспоминания чекиста-оперативника... Л. 81; Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник. — М., 1999. С. 439; Абрамов В. Смерш... С. 561.
114
Цит. по: Аллилуев В.Ф. Аллилуевы - Сталин: хроника одной семьи. — М., 2002. С. 82-83.
115
РГАСПИ, ф. 17, оп. 9, д. 2777; Белковец Л.П. «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х - 1930-е годы). — М., 1995; Архив УФСБ по НСО, д. п-547, д. п-8139, л. 256, 258-259; ГАНО, ф. п-58, оп. 1, д. 10, л. 32-34, 93, д. 77, л. 118, д. 78, л. 88, д. 113, л. 71-72, д. 141, л. 10, 85.
116
ТОЦДНИ, ф. 107, оп. 1, д. 304, л. 51; ЦДНИОО, ф. 17, on. 1, д. 2169, л. 99; ф. 2, оп. 1, д. 193, л. 3; Шангин М. Террор против совести. — Омск, 1994. С. 70; ЦДНИТО, ф. 80, оп. 1, д. 956, л. 31.
117
РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 1357, л. 201-202; Герои незримого фронта. — Ужгород, 1978. С. 88; Вечерний Барнаул. 1998, 20 янв.; Гришаев В.Ф. «За чистую советскую власть...» С. 79; ЦХАФАК, ф. п-10, оп. 4, д. 196, л. 66, д. 102, л. 1.
118
Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937-1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. — М., 1997. С. 31; РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 382, д. 456, л. 15; Золотарьов В.А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харькiвщинi... С. 247-248.