Наследник

- Не знаю, Алексей Григорьевич, но он ранее боялся Брюммера, а сейчас уже обергофмаршал, растерялся в разговоре с ним. И я рада преображениям в Петруше и не знаю, что и думать дале. С одной стороны, наследник России нужен сильный. Но с другой стороны, насколько мне нужен сильный внук Петра Великого? Ране от Петруши токмо я желала сына, внука себе. – задумчиво произнесла Елизавета, но потом вновь показала расположение духа. – Впрочем, супруг мой, лучше такой набожный и решительный Петр, чем богоненавистник и пьяный самодур. Да и не ясно пока, как оно сложится.

- А буде случится дите, так и легче станет, - вторил настроению государыни Алексей Разумовский.

- Сама воспитаю нового наследника, чтобы был лучшим государем в Европе, - мечтательно сказала Елизавета.

*……….. * ……….*

Петербург

Вечер 22 декабря 1744 г.

Ух ты, глазками-то как сверкает, сколько преданности и любви. И вам «Ваше Высочество» и «Я молилась за ваше выздоровление», «Проплакали с матушкой все глаза». Это звучало так мило, нежным, проникающим до глубин, голосом. Екатерина, безусловно, умела располагать к себе. Вот даже я, Сергей Викторович, поверил бы ей, если только не читал сочинения этой пока еще девушки. Так, в «дневниках», когда невеста наследника общалась со мной, думала только о короне, лицемерила и лицедействовала, в чем, опять же, признавалась. Вспоминает она и моменты общение после болезни, утверждая, что держалась только на стремлении занять русский трон.

Но, черт возьми (только бы не вслух, да не при тетушке черта вспоминать), хороша же девка. Не тот типаж, что «моделью» зваться будет, да и назвать ее именно что красавицей, нельзя. Однако, притягивает к себе еще до конца не оформившаяся женщина. Темно-коричневые волосы, яркие глаза, чуть суженный подбородок, немного продолговатый овал лица, маленький ротик. Точеная фигура, почему-то больше принималась, как достоинство мной, Сергеем Викторовичем Петровым, но не Петром Федоровичем. Вполне выраженные вторичные половые признаки, маленькие ручки, вообще и ростом была ниже метра шестидесяти, так что сильному мужчине хотелось прикоснуться к хрустальному образу Екатерины, защитить его. Если прибавить еще и ум, то…

Так что Екатерина мне понравилась, чего не скажешь, не солгав, о ее платье. Ну как, кроме только декольте, в этих фижмах можно оценить фигуру женщины? А еще оно было очень дорогим. Голубое платье с серебряной и золотой вышивкой, украшенное еще и разными камушками… Такое может стоить не меньше тысячи рублей, а это не один месяц содержания трех-четырех рот солдат. И это не солдафонство, это рационализм. Одно дело – статут императрицы, иное, всего то невеста.

- Екатерина Алексеевна, вы прекрасны, как совершенная в своем изяществе роза, - делал я комплимент своей невесте на немецком языке и чуть сам не поморщился, настолько это было не свойственно мне выражаться столь высокопарно, запутанно и пафосно.

- Э-э, - замялась Ангальт-Цербская принцесса, краснея. – Спасибо, сударь, неожиданно, но приятно.

- Ея Императорское Величество ожидает Вас! – торжественно произнес распорядитель и, не спрашивая, готовы ли мы: я, Екатерина и ее матушка, раскрыл двери, за которым была видна часть большого стола, где уже сидели приближенные государыни.

Что касается Иоганны Елизаветы – моей будущей тещи, то я ее ненавидел. Это чувство было настолько сильным, при том второе сознание не оформило своего отношения к женщине, что я демонстративно отворачивал голову. Или, все же это некая форма неуважения и брезгливости, а не ненависть. Дамочка уже набрала огромные суммы долгов и оплачивать по тем векселям, как намекала тетушка, придется в том числе и мне. А еще теща была не меньшим тираном для Екатерины Алексеевны, чем для меня Брюммер, может и большим, учитывая близкое родство. А я не терпел над собой сомнительных авторитетов, причем этот подход не встречал никакого сопротивления в моей шизофренической голове.

- Ну, чего стоишь там, Петруша, морщишься? – спросила императрица, когда будущая теща с дочерью-невестой, немного потолкавшись кому первой входить в обеденный зал, уже присаживались к столу.

- Простить менья, тьетушка, я есть ослепить глаза от вашего сияние, - сделал я вид, что прикрылся от солнца и решительно пошел к столу.

Небольшая пауза, а потом раздался громоподобный смех Елизаветы Петровны:

- Какой кавалер, а, это же надо! Ха-ха. Спасибо, племянник. Становишься угодником дамским. Ха-ха.

Подхалимские, как, впрочем, и искренние смешки присутствующей елизаветинской элиты, не смогли заглушить смех самодержцы. Я занимал свое обычное место на таких обедах под пристальные разглядывания императорскими миньонами дива-дивного в моем лице.

- Учись, Алексей Григорьевич! Да и ты, Алексей Петрович, до такого комплимента не додумался. А? Иван Иванович, каково? – обратилась Елизавета к Разумовскому, Бестужеву-Рюмину и Шувалову.

- Куда нам, матушка! – развел руками не так давно назначенный канцлером Российской империи Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.

Я присел, слуга сразу же расстелил салфетку на коленях. Все внимание собравшихся сосредоточилось на мне. Немного щурясь, словно просвечивая рентгеном, смотрел на меня канцлер, улыбался Иван Иванович Шувалов, строго поглядывал Ушаков – пока еще глава Тайной Канцелярии. Только Разумовскому было нипочем, он уже налил себе хлебного вина и гипнотизировал стограммовую рюмку, ожидая отмашку на обед. Этот хотя бы сейчас пьет, за столом, а от канцлера уже отдает похмельным амбре.

Впрочем, в отношении Бестужева-Рюмина расслабляться было нельзя. Этот человек еще долго будет плести свои интриги и по своему верой и правдой служить Отечеству, но как это он для себя понимает. Брать деньги от англичан разве противоречит истинному служению России?..

- Да пей уже! – среагировала Елизавета, веселясь на то, как Разумовский рассматривает, сглатывая слюну, рюмку хлебного вина, потом ее лицо стало резким, даже суровым и императрица обратилась на французском к Иоганне Елизавете – моей теще. – Иоганна, как время провели, пока я занималась лечением наследника? Как господин Бецкой поживает?

Нельзя сказать, что моя родственница через еще не состоявшуюся женитьбу с Екатериной, впрочем, родство не только через будущий брак, стушевалась, но глазки забегали, информативнее слов говоря, что у этой мадам «рыльце в пушку», особенно при упоминании бастарда князя Трубецкого. Я знал, что историки приписывали матери невесты наследника роман с этим человеком, но тут понял, что «романтик» имел-таки место быть. А жаль… При Екатерине, в той истории, которую я уже не допущу, Бецкой проявил себя, как отличный организатор и градостроитель. Может как-то подобрать этого персонажа с обочины?! Но рано об этом думать, обед бы пережить, да ночь продержаться.

- Ваше Величество, мы с дочерью молились за выздоровление Великого князя и наши молитвы были услышаны, - взяв себя в руки, подняв величественно подбородок сказала на французском языке Иоганна Елизавета.

- Уже на шестьдесят тысяч рублей намолила! – раздраженно на русском языке сказала Елизавета и укоризненно, правда, ничего более не говоря, рассмотрела очень даже недешевое платье Екатерины. Что-что, но наряд государыня оценивала быстро и безошибочно.

А я подумал, что эту мадам, мою тещу, могут в этой истории отправить домой еще до свадьбы. Шестьдесят тысяч – это очень много, а если учесть, что и Катэ уже в долгах, как в шелках, то семейство обходится очень дорого Елизавете. А потом недостача в обеспечении армии и учебные стрельбы раз в полгода и то у гвардии. Опять же, это не солдафонство, а рационализм!

Сама же самодержица была в шикарном платье, которое стоит как три наряда невесты наследника. Но это – другое, даже думать в этом направлении опасно, ибо предательство менее карается, чем быть в одинаковом платье с императрицей, или в более дорогом. Лопухина не даст соврать.