Птичка для пилота

– Медитируешь? – у машины стояла Лина в мохнатой шапке-ушанке.

– Нет, собираюсь мыслями, – улыбнулась я, рассматривая курносую и явно забавную девчонку. – А ты чего здесь мёрзнешь?

– Тебя жду, я утром даже не додумалась взять у тебя номер телефона, чтобы уточнить, что ты предпочитаешь на ужин.

– Ну, я так понимаю, ты приготовила что-то на свой вкус? – я вышла из машины, отпустила Шаньгу, чтобы она набегалась перед сном, затем открыла заднюю дверь и опять подвисла, не понимая, как затащить эту бандурину в дом.

– Ого! – Лина тоже замолчала. – Вот это признание в любви!

– Глупости не говори, мужчины редко на такое способны благодаря собственному скупердяйству, если только он не накосячил и не просит прощения. Вот что-что, а свои грешки они замаливают с великой щедростью!

– Тогда прости, потому что кто-то явно сильно оплошал.

– Вот я и думаю, кто же это, – пожала плечами и попробовала самостоятельно вытащить корзину.

– Тебе явно нужно помощь, – Лина втиснулась рядом, и мы вдвоем стали вытаскивать корзину. – Берись с той стороны и потащили. Надо быстро, иначе они замерзнут и завтра утром тебя встретит веник.

– Договорились, – мы сдернули корзину и понесли в дом, через гараж, чтобы не тратить время на открывание двери.

– Теперь нужно придумать, куда их расставить, – я загнала машину в гараж и закрыла ворота. – Тебе цветы нужны?

– Нет, – замахала руками Лина. – У меня из цветов выживают только орхидеи, и то только потому, что совершенно неприхотливы.

– Что там с ужином? Я даже не успела пообедать сегодня.

– Сначала я решила тебя удивить уткой по бабушкиному рецепту, но она сгорела – Лина пожала плечами, взглянула на часы и, как по волшебству, её телефон зазвонил. – Спасение современных женщин – доставка. Пойдем ко мне?

– Давай у меня? Ещё цветы подрезать, – вздохнула я, рассматривая фронт работ.

– Договорились, – Лина выпорхнула из дома. А уже через минуту вернулась с двумя огромными пакетами. – Я не знала, что ты любишь, поэтому заказала микс из японской и китайской кухни.

– Отлично, жаль, что папа не успел повесить телевизор. Сегодня как никогда хочется посмотреть что-то доброе.

– Танечка, ты обратилась по адресу, – Лина скинула шубу, оставшись в розовой плюшевой пижаме и вязаных носках с забавным детским рисунком. – Да, я могу быть разной! Тащи свои инструменты.

Спорить с ней было бессмысленно, поэтому я покорно притащила ящик с папиными инструментами. Лина довольно быстро разобралась с телевизором, благо крепеж папа успел установить в нишу над электрическим камином.

– И часто ты этим занимаешься?

– Когда меня выбросило на берег взрослой жизни, пришлось научиться делать даже то, о чем и подумать не могла: вешать люстры, стелить ламинат, чистить засоры, ну, и прочее.

– Ты серьёзно?

– Да, но это не значит, что ты можешь вызывать меня среди ночи устранить потоп в твоем доме.

– Ужас, а ведь я так рассчитывала на тебя!

– Уверена, что ты это переживешь, дорогая, – Лина скорчила рожицу мне и стала распаковывать еду.

– Ну, вот и пришла очередь испробовать стол.

– Ты серьезно?

– Конечно, серьёзно. –Я с удовольствием открыла витрину, где стояли бокалы. Компания моей новой знакомой меня не напрягала, а скорее наоборот, расслабляла. Мне было приятно поболтать с кем-то перед сном. Лина быстро шуршала по кухне в поисках приборов, весело подыгрывая собаке, что крутилась под ногами. Я выключила верхний свет, зажгла свечи, и мы сели за стол. Мы практически молча смотрели фильм, пили вино и лишь изредка переглядывались в смешные моменты.

– Как хорошо, что есть такие фильмы, – вздохнула я, как только по крану побежали титры.

– Это почва для мечт маленьких девчонок, а они никогда не осуществляются, – пожала плечами Лина, перещёлкивая каналы. – Жить проще, когда знаешь, что можно полагаться только на себя и свои силы.

– А я все равно верю. Не все в жизни так печально.

– Это, скорее, везение, лично я давно не видела чудес.

– А их просто так не увидишь, – устав сидеть на стуле, я легла на диван и с удовольствием вытянула ноги. – Всё нужно искать, это я давно поняла.

– Ты серьёзно?

– Конечно, проще простого видеть в человеке только плохое. А ты попробуй разглядеть в нем хорошее? Это иногда трудно, потому что мы, как Кощей бессмертный, прячем все самое ценное глубоко-глубоко внутри.

– Я ничего не хочу искать. – Лина отвернулась, а по щеке покатилась слеза. – Потому что как только ты влюбляешься, то отдаешь над собой власть другому человеку, и потом ревешь ночами, хотя сама сдала ему все ключи.

– Да, но предательства случаются на каждом шагу. И сила человека в том, чтобы не зациклиться на этом.

– Бред! – вдруг всхлипнула Лина и уронила голову на стол. – Ты строишь планы, живешь ими, а потом – пуф! Все сгорает, будто и не было ничего!

– Не плачь, – я встала на колени и начала успокаивать Лину, поглаживая её по руке.

– Он выбрал семью, деньги и наследство, причем сделал это так быстро, как кофе в кофейне, но тянул с предложением пять лет! Короче, наши ожидания – наши проблемы. Я больше никогда не полюблю, никогда!

– Поверь, предают не только возлюбленные, но и близкие, – горько вздохнула я, заглядывая ей в глаза. – Любой человек, которого ты подпускаешь к себе ближе, чем на метр, способен предать. Любой.

– Тогда, будь добра, отодвинься подальше, – прошептала Лина, чуть улыбнувшись.

– Вот так-то лучше, держи, – я наполнила её бокал. – Пей, это помогает заснуть, но не помогает справиться с болью. Тебе придётся самой.

Лина осушила бокал залпом и пересела на диван, я накрыла её пледом и села рядом.

– Кто он? – вдруг прошептала она.

– Кто?

– Тот, что не возлюбленный, – Лина положила голову мне на колени, переложила сонную Шаню рядом с собой. – Если не хочешь рассказывать, я пойму.

– Мы дружили с садика, как и наши родители, – еле выдавила из себя. Я много лет о них не вспоминала, просто заставила забыть, чтобы больше не чувствовать боли.

– Мы также были вместе в школе, проводили все лето у его бабушки в Ереване, и вся школа называла нас женихом и невестой. Потом мы расстались и не виделись лет семь, пока не столкнулись в аэропорту. Все было хорошо, он даже сделал мне предложение, но стоило нам рассказать об этом его родителям, все полетело к чертям. Родители все это врем надеялись, что сын наиграется, ведь это юношеская влюбленность. И неважно, что нам уже за тридцать.

– О… родители всегда хотят для нас всего самого хорошего, иногда игнорируя жестокость, с которой они ломают своим детям жизни.

– Сейчас я не способна прощать и искать в людях хорошее, сейчас мне хорошо с вами, – выдохнула Лина и закрыла глаза.

– Ты справишься.

– Потому что выхода нет?

– Да, придётся.

– Я подумаю об этом завтра, – слова её превращались в шёпот, а через мгновение она громко засопела.

Ей было больно даже во сне, потому что брови то хмурились, то отпускались в грустном выражении, а губы дрожали, словно её бил озноб. Это очень больно, я помню. Именно поэтому, смотря на неё, снова вспомнила то, что пыталась забыть почти пять лет, как страшный сон.

Люся Воробьева была моей лучшей подругой с самых яслей. Мы не пропустили ни одного дня Рождения друг дружки вплоть до двадцати шести лет, прошли вместе брекеты на зубах, первую менструацию, комплексы из-за вдруг выросших прыщиков вместо груди, фанатели по Роме Зверю, расталкивали вместе, естественно, чокнутых и не таких как мы фанаток, чтобы получить автограф, первая влюблённость, поцелуй. А когда Люся первая потеряла невинность, мы вообще сутки ничего не ели, лишь снова и снова обсуждая произошедшее. У нас было общим все: от вещей, до родителей, настолько близки мы были с моей любимой подруженькой Люсей Воробьевой.

Я вздрогнула, мозг словно сам стал сигнализировать об опасности повторного погружения в тот тёмный период моего прошлого. Я аккуратно убрала голову Лины на подушку, поправила съехавший плед и поплелась на второй этаж.