Колизион. Купол изгнанных

Фьор вдавливал педаль газа до упора, стараясь не думать о том, не мучают ли уже Крис в «Обскурионе», и отстраненно радуясь тому, что не нужно беспокоиться о превышении скорости и риске быть пойманным патрульно-постовой службой. Он не сводил глаз с пустынной дороги, надеясь – отчаянно, всем сердцем, словно от интенсивности желания зависел реальный исход дела, – что впереди вот-вот покажется хвост колонны «Обскуриона», и всматривался в даль так напряженно, что у него заболели глаза.

Именно потому, что все внимание фаерщика было сосредоточено на дороге и на своих мыслях, он был полностью захвачен врасплох, когда на одном особенно лихом повороте с заднего сиденья раздалось громкое «Ох!», а потом кто-то возмущенно воскликнул:

– Эй ты! Полегче!

Директор «Обскуриона» выглядел до невозможности довольным.

– Что ж, очень рад видеть, что ты сама пришла к нужным выводам, – сказал он.

Кристина сжала кулаки. Так это они специально оставили дверь открытой? Подразнили надеждой и тут же ее отняли? Или надеялись, что она попробует сбежать, а они устроят за ней погоню, – может, такие у них здесь развлечения?

И в конце концов, как Джордан оказался внутри, если вход в автобус всего один и все это время она стояла в дверях?

– К каким же? – огрызнулась Кристина.

– Бежать тебе некуда. Ты без понятия, где сейчас «Колизион» и как его искать. Но даже если бы и знала, добраться тебе до него не на чем. Лучшее, чего ты добьешься, – это умрешь где-нибудь возле трассы от холода, голода и усталости.

На этом Джордан, видимо, решил, что все сказал, и вышел из салона автобуса. Дверь осталась открытой, и Кристина вышла за ним вслед.

– И в чем подвох? – спросила она.

– Ты про что?

Кристина кивнула на открытую дверь автобуса.

– А ты предпочла бы, чтобы тебя заперли? – невозмутимо поинтересовался Джордан.

– Нет, конечно! – возмутилась Кристина нелепому вопросу. – Но…

– Но разве пленников не держат на цепи и под замком? – закончил за нее директор «Обскуриона». – Ну, во-первых, ты не пленница. Ты гостья. Которая, если передумает и решит примкнуть ко мне добровольно, может стать моей соратницей. Во-вторых, зачем запирать тебя в клетке, когда ты и так знаешь, что тебе некуда бежать? Эти невидимые цепи удержат тебя не хуже обычных, зато их куда удобнее носить, чем железные. И ты это уже хорошо знаешь, не правда ли? – усмехнулся он.

Кристина так и вскипела от ненависти! И из-за мерзкой усмешки Джордана и особенно из-за того, что он так точно попал по больному с невидимыми цепями. Она действительно слишком хорошо знала, каково это – их носить. Кристина вообще была экспертом по части невидимых цепей, ведь, если подумать, в жизни до «Колизиона» она носила их сразу несколько штук. Одни цепи держали ее в родном городе, другие – в состоянии вечного конфликта в семье, третьи заставляли терпеть травлю в школе… Ненавистные невидимые цепи, которые и впрямь сковывали куда надежнее железных!

Мозаичные очки уставились на Кристину, и, едва она посмотрела на десятки маленьких отражений себя, как вздрогнула и тут же отвела взгляд, мигом вспомнив пережитый недавно и так испугавший ее то ли сон, то ли бред с зеркальным куполом.

Удовлетворенный увиденным, Джордан ушел, а Кристина осталась стоять возле автобуса, оглядываясь вокруг. Циркачи как ни в чем не бывало занимались своими привычными делами. Если не считать того, что подавляющее большинство из них были одеты в черное, они вовсе не выглядели злодеями. Возможно, они и знать не знали про грандиозные замыслы Джордана о порабощении фамильяров и создании нового мироустройства. Если ты вынужден жить и работать под руководством злодея, это не делает тебя тоже злодеем, не так ли?

Кристина нервно усмехнулась, поняв, что пытается таким образом себя успокоить. Она надеялась найти здесь сообщников, которые помогут ей сбежать и вернуться в «Колизион», и для этого ей нужно было верить, что не все здесь – злодеи, на которых пробы ставить некуда. И, конечно же, они не все злодеи! Взять того же Дэнни. Приятный парень! А Мануэль вообще жертва Джордана!

Но как насчет других? Тех, кто во время совместного выступления без колебаний перерезал тросы воздушных гимнастов «Колизиона» или обрушил огонь на арену, где метался в личине ягуара Те? Они же понимали, что это не шутки, тут и погибнуть можно! Но… наверное, они делали это не по своему желанию, а выполняли приказ Джордана. У них не было выбора; если бы они отказались или пошли ему наперекор, то закончили бы, как Мануэль, – были бы безжалостно выброшены за пределы цирка. Можно ли винить людей, находящихся в безвыходной ситуации, за то, что они вынуждены выполнять ужасные приказы? Или вся вина лежит на том, кто эти приказы отдает?

Кристина встряхнула головой. Сейчас один из самых неподходящих моментов для подобных философских рассуждений! Нечего гадать, кто здесь злодей, а кто нет. Не знаешь наверняка, кого попросить о помощи? Значит, полагайся только на себя!

А для начала надо узнать, где Апи и что с ним.

– Эй! – крикнула она в спину Джордану. Тот и не подумал останавливаться или оборачиваться, и Кристина сама его нагнала. – А где Апи?

Мозаичные очки повернулись к Кристине, и она снова невольно отвела взгляд.

– Здесь. Где же еще ему быть?

– Зачем он вам? Со мной все понятно, у меня амулет, и моя ценность в нем. А он?

– А Апи ценен тем, кто он есть, – загадочно ответил Джордан.

– Ассистент канатоходца? – удивилась Кристина.

– Ты не знаешь, да? – усмехнулся директор «Обскуриона».

– Чего я не знаю? – занервничала Кристина.

– Ничего, – ответил Джордан. – Ничего ты не знаешь.

Дверь цыганской кибитки распахнулась, и стоявшая неподалеку Графиня вздрогнула.

– Ну что? – спросила она спустившегося по ступеням Ковбоя.

– Порядок, – заверил он и поднял руку, в которой держал хлыст.

– Откуда ты знаешь, что именно с его помощью можно найти Дрессировщика? – подозрительно осведомилась Графиня.

– Я уже очень давно путешествую с цирками, – напомнил Ковбой. – Я знаю много того, что сами циркачи давно забыли.

– И тебе никогда не приходило в голову поделиться этими ценными сведениями? – сухо спросила Графиня.

– Зачем? – Ковбой беззаботно выплюнул соломинку. – Все идет так, как должно: что-то теряется, что-то забывается, и не мне вмешиваться в естественный ход вещей, это не моя миссия.

– И какая же у тебя миссия? – прищурилась Графиня.

– Неужели ты все-таки решила меня выслушать и узнать мою историю? – насмешливо спросил Ковбой. – А не боишься, что это притушит праведный гнев, которым ты ко мне пылаешь? Ненавидеть куда проще, чем понимать. И уж тем более любить.

– Знаешь что? Иди к черту, – рассердилась Графиня. – Любить, вы подумайте! – фыркнула она себе под нос. – Давай рассказывай, как эта штуковина отыщет нам Дрессировщика. И только не говори, что нам нужно бить ею людей, чтобы понять, кто из них подходит.

– Нет, бить не надо. Хотя кое-кому это не помешало бы. – Глаза Ковбоя весело блеснули. – Хлыст работает примерно так же, как любой артефакт кибитки, когда новый член цирка заходит туда, чтобы получить свой дар. Когда его возьмет в руки Дрессировщик, хлыст отреагирует.

– А что, если в «Колизионе» нет Дрессировщика?

– Дрессировщик – это не призвание. Цирк просто выберет одного из нас и сделает его Дрессировщиком.

Графиня глубоко вздохнула и нервно потерла ладони. А потом протянула руку.

– Давай!

Ковбой поднял бровь.

– А ты готова к тому, что будет, если цирк изберет тебя на эту должность?

Графиня едва заметно вздрогнула и решительно кивнула:

– Да.

Ковбой подошел, на короткий миг замешкался, словно решал, стоит ли отдавать хлыст именно ей, но затем все же выпустил его из рук.

Графиня застыла, напряженно стиснув рукоятку, потом несколько расслабилась, повертела хлыст в руках, оглядывая его со всех сторон, вздохнула – то ли с разочарованием, то ли с облегчением, – и признала очевидное: