Подражатель

– Детектив-констебль Адам Винтер из полицейского участка Шепердс Буш Грин, я полагаю? – сказал он, прерывая молчание.

– Эммм. Да, – ответил Винтер, немного удивившись, что он с такой точностью запомнил их короткий телефонный разговор. – А это…

– Чеймберс, – перебил Бенджамин своего коллегу. – …Просто Чеймберс.

Мужчина на мгновение смерил их взглядом, чуть ли не изучая их.

Чувствуя себя неуютно, Винтер нервно улыбнулся:

– Спасибо, что согласились встретиться с нами.

– Я вовремя проинформировал своего нанимателя о своем опоздании. Они должны были внести необходимые изменения в мое расписание.

Ни Винтер, ни Чеймберс не знали, как на это ответить, поэтому промолчали.

– Можно нам войти? – спросил Винтер, отчасти надеясь услышать отказ. Но он отступил, чтобы пропустить их. Они без энтузиазма прошли по темному коридору, слыша, как позади них защелкиваются замки. Затем вошли в гостиную, где разномастные кресла были повернуты к открытому камину, а на окнах красовалась пожелтевшая от никотина тюль.

– Мне немного страшно, – прошептал Винтер.

– Да, мне тоже, – признал Чеймерс. Оба любезно заулыбались, когда хозяин вошел в комнату.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал он.

Нерешительность на их лицах не была скрытой, когда они пытались определить, какие из изношенных кресел выглядели менее хлипкими. Понимая, что оба устремились к одному и тому же, Винтер практически прыгнул через комнату и с весьма самодовольным выражением лица уселся на желанное кресло.

– Чаю? – предложил мужчина. – Кофе? Заварного печенья?

– Нет. Спасибо, – ответил Чеймберс.

– Я буквально только что пил кофе, – солгал Винтер, – …с заварным печеньем.

Чеймберс покачал головой, повернувшись к своему напарнику.

Оба детектива подметили у этого странно выглядящего мужчины заметную хромоту, когда тот подошел, чтобы сесть. Он присел на самом краешке подушки, словно готовый напасть, темными глазами наблюдая за каждым их движением.

Винтер вытащил блокнот и раскрыл его:

– Итак, мистер Роберт Дуглас Коутс…

– Роберт Дуглас Сеймур Коутс, – поправил его мужчина.

– Конечно, – сказал Винтер. – Я запишу…

«Придурок»

– Сколько вам лет?

– Двадцать четыре.

– Вы знаете, почему мы здесь? – спросил Винтер, замечая тиканье часов на каминной полке в паузе, зависшей перед его ответом.

Он грустно кивнул:

– Я слышал по новостям. Вы здесь из-за Альфонса.

– Верно. Значит, вы его знали?

– Я считаю, мне повезло сказать, что я его знал.

– Можно узнать, где вы познакомились?

Чеймберсу пришлось снять куртку, так как он ошибочно выбрал кресло, ближайшее к батарее, излучавшей тепло с неумолимой старательностью.

– В развлекательном центре.

– Где вы?.. – Винтер оставил вопрос висеть в воздухе.

– Плаваю.

– То есть вы… дружили?

– Я скорее назвал бы это отношениями ученика и учителя. Я во многом видел в нем себя, в глубине его нераскрытого потенциала.

Повисло неловкое мгновение молчания, пока Винтер с Чеймберсом оглядывали совокупность глубин нераскрытого потециала Роберта Дугласа Придурка Коутса.

– Вы живете с матерью? – спросил Чеймберс, заслужив этим недовольный взгляд от Винтера за то, что надавил на его подозреваемого.

– Уже нет, – ответил Коутс. – Она переехала в дом престарелых месяц назад.

– Можно спросить, что случилось с вашей ногой? – поинтересовался Винтер, снова завладевая разговором. Коутс не выказывал признаков, что он вообще услышал вопрос, пока Винтер не повторил: – Мистер Коутс, можно спрос…

– Я порезался… о стекло.

Винтер с Чеймберсом невольно подались вперед, повторяя беспокойную позу Коутса.

– И где это случилось? – подтолкнул его Винтер.

– В развлекательном центре. В душевой.

Двое детективов переглянулись в предвкушении, Винтер пытался вспомнить, в какой карман он положил наручники.

– Уверен, это представляет мало значения для полиции, – продолжил Коутс, – но было похоже, что кто-то раздавил шприц на полу. Я распорол о него ступню. Было очень больно. Затем я смахнул все осколки в ближайший слив, чтобы никто другой не порезался. Само собой разумеется, я не возвращался с тех пор.

Они оба немного расслабились, обезоруженные очень правдоподобным объяснением.

– Вы читаете лекции в Биркбек-колледже? – спросил Винтер, меняя тему.

– Верно.

– История искусств?

– Если говорить в общем.

– Значит, вы наверняка много знаете о… скульптурах?

Коутс ничего не выдал, а Винтер продолжил, пока оба детектива внимательно наблюдали за подозреваемым:

– «Мыслитель» Родена? «Пьета» Микеланджело?

– Конечно. Это две из самых известных и возвеличиваемых работ, созданных за всю историю.

– И как эксперт…

– История искусств это очень обширный предмет, – перебил его Коутс.

– В таком случае по сравнению с нами, – поправился Винтер, а Коутс кивнул, одобряя его логику. – Вы знаете, какая может быть связь между этими произведениями искусства?

– Связь?

Коутс выглядел растерянным:

– Я думал, мы будем говорить об убийстве Альфонса…

– Просветите меня.

Лектор, казалось, завис на несколько секунд, задумчиво покусывая ноготь, затем не спеша начал:

– Насколько мне известно, «Мыслитель» изначально был лишь частью намного более амбициозного произведения под названием «Врата Ада»… – Немного обескураженный, Винтер сделал пометку в блокноте. – Многие считают, что на ней изображен Данте, но есть и те, кто подозревает, что это сам Роден. Между тем «Пьета» отображает Марию, держащую на руках своего сына, – вслух раздумывал он. – Один жил в Париже, другой – в Риме. Они были созданы с перерывом в столетия. Одна бронзовая, другая – мраморная… Если честно, я не могу представить ни единого аспекта, который бы их объединял.

– Нам нужен будет образец вашей крови, – выпалил Чеймберс, застав врасплох и Коутса, и Винтера.

– Моей… крови?

– Чтобы исключить вас из расследования.

– Конечно. Я поспособствую, как только смогу.

– Мы это ценим. Можно воспользоваться уборной?

Коутс снова ответил не сразу, как будто исчезая у себя в голове, чтобы просчитать ответ.

– Наверху. Первая дверь слева. Вам придется извинить меня за беспорядок.

Чеймберс кивнул и встал, оставляя Винтера заканчивать. По пути он заглянул на ветхую кухню, не заметил ничего необычного и поднялся по лестнице на пролет, где ковер был устлан собачьей шерстью разных цветов. Он подозревал, что весь дом обычно выглядел так же и только нижний этаж был наспех подготовлен к их визиту. К его разочарованию, обе двери в спальни были закрыты, и он не рискнул попробовать их открыть, так как весь дом скрипел и стонал, докладывая своему владельцу о каждом движении в нем.

Войдя в ванную, он запер дверь и поспешил прямо к шкафчику с медикаментами. Там обнаружился впечатляющий ассортимент таблеток, большинство выписанных миссис М. Коутс, но ничего важного. Расстроенный, он оглядел скудно обставленную комнату, выискивая еще какие-то детали, приоткрывающие жизнь этого странного человека. За неимением идей получше он залез в ванну, чтобы добраться до покрытого изморозью окна, c силой открывая проржавевшую защелку, чтобы выглянуть на задний двор. В сравнении с ухоженным гном-фестом спереди задняя часть владения была тем еще зрелищем – запущенная и дикая, если не считать участок перекопанной земли в дальнем конце.

Зная, что он уже потратил слишком много времени, Чеймберс закрыл окно, дернул цепочку бачка и вдобавок помыл руки. Он потянулся к дверной ручке, но остановился, увидев самодельную декорацию, висящую на ней. Он перевернул ее и прочитал вырезанные на дереве слова: