Жена ювелира

Джейн вся дрожала, ибо, несомненно, это была ложь. В ней все перевернулось с того самого момента, как она впервые увидела его. Она почувствовала, что если бы никогда не знала его, то в конце концов, наверное, научилась бы испытывать чувство удовлетворения жизнью, теперь это было невозможно. Она будет помнить его всю жизнь – его прекрасное лицо, его величественную фигуру и жизнерадостный смех. Она понимала, что ей грозит большая опасность, так как знала все свои слабости. Ей бы следовало побыстрее убежать, пока она еще в силах сделать это. Его энергия и мужественность говорили о том, что он небезразличен к женщинам! Такая грациозность и очарование, такая легкая манера произносить слова, которые приятно слышать, могли быть результатом только очень большого опыта. Он был таким же распутником, как и Гастингс. Но этот человек более опасен, ибо уже сейчас, совсем немного побыв в его обществе, она обнаружила, что ее воля к сопротивлению действительно становится все меньше и меньше.

Он положил руки ей на плечи и сказал:

– Я вел себя слишком развязно. Поверь, у меня не было никаких дурных намерений. Ты должна простить меня – при виде тебя я сразу же потерял душевный покой. Обещай, что мы останемся друзьями, или я тотчас же умру от тоски. Сними свою накидку и дай мне еще один шанс.

– Какой шанс?

– Получше узнать друг друга. Стать друзьями.

– Что проку в том, что мы будем друзьями?

– А ты думаешь, что смогла бы так скоро ощутить ко мне более сильное чувство, чем дружба?

– Даже если бы это случилось, что в том хорошего? – Она обернулась к нему, пытаясь прочитать на его лице насмешку, но оно оставалось совершенно серьезным.

Он сказал:

– Джейн, я буду честен с тобой. Если бы я только встретил тебя до того, как ты вышла замуж за ювелира! Но что есть – то есть. Разве бедняк не имеет права подобрать крошки, которые падают со стола богатого человека?

– Не понимаю вас.

– Мы не можем быть любовниками, ибо я вижу – ты добродетельная женщина. Я тоже хотел бы быть добродетельным, но, увы!.. плоть моя слаба. Джейн, подари мне свою дружбу. Я буду дорожить ею.

Джейн бросила капюшон на скамью. – Давайте вернемся в другую комнату, – сказала она, – а то Мэри удивится, увидев нас здесь.

– Так я прощен?

– Прощены. Но умоляю вас, не забывайте, что я не потерплю подобного поведения с вашей стороны.

– Я запомню это, Джейн.

Они посмотрели друг на друга и неожиданно рассмеялись. Джейн не понимала, почему она смеется – разве только потому, что его общество действовало на нее так, что ей просто хотелось смеяться от переполнявшего ее счастья.

– У нас нет причины для смеха, – сказала она, пытаясь выглядеть серьезной.

– Как раз наоборот, – уверил ее он, – ведь мы смеемся от счастья, Джейн. Я безумно рад, что ты меня простила.

– Вы, конечно, решили, что я какая-нибудь недотрога?

– Глядя в твои глаза, никогда этого не подумаешь. В тебе, Джейн, скрыта огромная теплота, она предназначена для счастливца, который сможет разжечь огонь.

– Однажды, еще до замужества, у меня был весьма печальный опыт. Он мог бы закончиться настоящей бедой. Меня чуть было не похитили. С того самого дня я просто обязана вести себя осторожно.

– Бедное дитя! Этого мерзавца следовало бы заточить в Тауэр.

– И я так думаю. Но, по-видимому, он один из придворных.

– Хотел бы я знать его имя!

– Даже если вы узнаете, это вам ничего не даст. Он занимает очень высокое положение.

– Прошу тебя, Джейн, скажи мне.

– Полагаю, это лорд Гастингс.

– Какой мерзавец!

– Я тоже так думаю и все еще дрожу при мысли, какой бы могла быть моя участь, если бы его замысел удался.

– Это наказание за твою красоту. Ты не бойся, я не сделаю ничего подобного, – сказал он мягко. – Я не пойду на обман. Если мне посчастливится и ты придешь ко мне, пусть это будет по доброй воле – или не будет вовсе.

– Не может быть и речи о том, что вы предлагаете. Вы забываете – я уже замужем.

– Как бы мне хотелось забыть это!

– Теперь вы поняли, почему я неожиданно так рассердилась? То, что я пережила, заставляет меня остерегаться соблазнителей.

– Между вожделением и любовью существует огромная разница.

– Первое может зародиться в один момент, – сказала она задумчиво. – Любовь же требует длительного и напряженного труда.

– Ты ошибаешься, Джейн. Порой любовь возникает гораздо быстрее, чем страсть.

– Тогда они близнецы, и, вероятно, их трудно отличить друг от друга. Кажется, возвращается Мэри Блейг. Теперь я должна идти.

– Я провожу тебя до Ломбардной улицы.

– Прошу вас, не надо.

– Я во всем повинуюсь твоим желаниям, Джейн.

– Тогда я пойду одна. Я боюсь выходить на улицу только с наступлением темноты.

– Джейн, мы должны встретиться вновь!..

– Думаю, это последняя наша встреча.

Мэри замешкалась в дверях; она кашлянула, подождала немного, а затем вошла.

– Мэри, – сказала Джейн, – уже поздно, мне пора идти домой.

Мэри посмотрела на нее, потом на него.

– Джейн пойдет одна, – сказал Эдвард.

– И оставлю вас вдвоем обсуждать ваши дела, – добавила Джейн.

Спеша по улице, она чувствовала себя смущенной, а дома любопытные взгляды Кейт вызывали у нее раздражение; когда же ювелир положил свои руки ей на плечи, Джейн с трудом сдержалась, чтобы не попросить оставить ее в покое.

Мэри Блейг торопливо вышла из дома на берегу реки. Плащ с глубоким капюшоном, скрывавшим ее лицо, окутывал ее с головы до ног. Нужно было быстро найти лодочника, чтобы переправиться через реку; она всегда чувствовала облегчение, оказавшись на другом берегу. Время от времени она спрашивала себя, почему она не бросит это дело и не станет жить как леди – может быть, в какой-нибудь деревне недалеко от Лондона, например в Бетнел Грин или Брентфорде, или еще дальше – в Суссексе или Суррее. Но она знала, что если бы действительно того пожелала, то завтра же могла уехать. Однако она была не в силах заставить себя бросить свое прибыльное дело. Кружевница короля? Ну что же, можно и так зарабатывать деньги. Но был и другой, более легкий путь; а Мэри Блейг прежде всего была деловой женщиной.

В Чипсайде она слыла уважаемой кружевницей, занимавшей почти такое же высокое положение, как торговцы шелком и бакалейными товарами. Хотя, конечно, не такое высокое, как ювелиры. Но даже сам Уилл Шор вряд ли был богаче ее. Поэтому в Чипсайде Мэри Блейг ходила на званые обеды и сама устраивала приемы для наиболее достойных соседей. Но по-настоящему властвовала она в Саутуорке под именем миссис Би. Ей принадлежали просторный дом и девушки, работавшие на нее. Любая из них по приказу миссис Би могла быть выдворена на улицу и обречена на голодную смерть. Ей нравилось напоминать им об этом, ибо миссис Би любила власть гораздо больше, чем деньги.

В пятнадцать лет Мэри приехала в Лондон из деревенской очень бедной семьи, в которой она была двенадцатым ребенком. Ей предстояло стать компаньонкой одной из тетушек, сумевшей накопить немного денег, и Мэри надеялась, что однажды эти деньги достанутся ей. Но когда она увидела, как живут в Сити, то поняла, что существуют более быстрые пути приобретения богатства, чем ожидание смерти престарелой леди, капитал которой был огромным только в глазах бедствующих родителей Мэри.

Вначале дела у нее шли не слишком успешно. Была у нее любовная история, сбежавший возлюбленный, ребенок, родившийся в доме, напоминавшем тот, которым она теперь владела в Саутуорке. Некоторое время она работала там, затем сделала ловкий ход, в котором не обошлось без шантажа. Мэри не любила шантажировать, ибо знала, что это опасно, но дело было настолько простым, что она решила воспользоваться представившимся случаем. В этой истории был замешан богатый купец и недавно вышедшая замуж молодая женщина.

– Дайте мне денег, чтобы я смогла открыть маленькую кружевную мастерскую, – и вы больше никогда обо мне не услышите.