Страница 8 из 1010
Написала заявление об увольнении, чувствуя при этом непонятно что — то ли облегчение, то ли отчаянье. Все катилось под откос так быстро, что некогда было толком сообразить, что и почему так-то? Было обидно потому, что я считала, что не заслужила все эти катаклизмы. Я, наоборот — должна бы получить передышку после развода и мистики той непонятной.
Когда в помещение быстрым шагом ворвался сам Роман Львович, молча подала ему заявление об увольнении и пообещала вернуть кредит завтра.
Он стоял в расстегнутом пальто перед моим столом, и я встала так же — напротив. Видно было, что он сдерживается из последних сил, чтобы не наорать на меня. Эта экспрессия не была понятна, и мое возмущение всем происходящим стерло даже малейшее воспоминание о субординации, а заодно убило всякий страх перед начальством. Я тоже закипала. Он выдавил из себя:
— Быстро одевайтесь. Нам нужно поговорить и лучше делать это не здесь.
— Я с вами никуда не пойду. Я вас элементарно боюсь, потому что вы приняли меня за кого-то вам враждебного. Силком вы меня не потащите. Наказания по работе не боюсь — я почти уволена. Да и не сделала я ничего плохого. И-и… вы совершенно не умеете себя вести. Не пойду, — подытожила решительно.
Он развернулся, прошел в кабинет нашей начальницы. Я шлепнулась на попу и уставилась на дверь. Через минуту Леонидовна вышла оттуда, а меня почти волоком, за руку оттащили в ее кабинет. Он закрыл дверь, потом выглянул, очевидно, проверяя, не подслушивают ли. Это выглядело глупо, по-детски. Никто не рискнет, даже и не подумают.
— Ты думаешь, что мне больше делать нечего, как бегать за тобой? Ты же понимаешь, что у меня нет выбора. Или появились более интересные варианты? Я готов выслушать, кто это. Возможно, действительно, это станет убедительной причиной и отец согласится. Но ведь нет же никого, я прав? — нес он непонятно что.
Сразу вспомнилось, что он что-то знает обо мне — новой. Может, все-таки принял за другую? Так нет же — мои паспортные данные уж точно были ему известны…
— И что с того? Будет, значит. Не проблема, — обтекаемо возразила я. Пусть говорит — может хоть что-то прояснится.
— Я не сомневаюсь. Чего ты хочешь тогда от меня, каковы условия?
— Оставить меня в покое и дать спокойно работать.
— Я задал вопрос.
— А я ответила.
— Ты понимаешь, что я могу заставить отвечать? Просто тяжело будет потом постоянно тратить на это силы. Дай координаты родни, мы оговорим все условия. Я согласился на ультиматум отца и обещаю, что они будут более, чем приемлемы для тебя. И я умею себя вести, если меня не доводят.
— Я вчера никого не доводила.
— Я извинился. Ненавижу, когда на меня давят.
— Это я на вас давлю?
— Отец… А ты появилась там и открылась. Да еще и это платье… Понятно, что вы с ним готовились заранее. Или станешь отрицать?
— Стану! — Ничего не прояснялось, а его «тыканье» и непонятные обвинения выводили меня из себя. — На фиг вы мне не нужны, что бы вы ни думали. У меня на вас нет никаких планов, ни малейших. Я могу и вашему отцу сказать об этом, хоть сейчас! Я здесь работаю, и просто пришла на корпоратив — имею право. И вы там не один были, там куча мужиков была! Какой, к черту, ультиматум? С чего вы взяли, вообще? Потому, что я посмела взглянуть на вас?
— Я был там один. Отец не в счет. А Стас приехал только вчера. Так что объектом твоего интереса мог быть только я.
— А вам не приходило в голову, что я не знала о вашей исключительности? Или у вас мания величия? Корона не жмет? Я поклянусь чем хотите, что не хотела ничего такого. Я вообще не знала кто вы. Я в поиске еще, если хотите знать, — все так же наугад двигалась я в разговоре.
— В этом медвежьем углу я — единственный вариант для тебя. Достойный, во всяком случае.
— И в чем же ваше достоинство, не скажете? Вы орете на меня, обвиняете непонятно в чем. Вчера вообще — практически облили презрением. Что вам вообще после этого нужно? Что я должна сделать, чтобы вы отстали?
— Я не буду разговаривать с тобой. Дай адрес родственников.
— У меня нет родственников. Если вы наводили справки обо мне, то должны знать об этом. Все умерли.
— Что — все сразу? Дедушки, бабушки, родители, братья?
— У меня нет никого.
— Откуда ты? Мне известен твой род? Я жду. Мне надоел этот беспредметный разговор. Откуда ты родом?
— Из Вилюйска.
Он задумался. Походил по кабинету, достал мобильный.
— Алексей, мне срочно нужно знать, кто из лесовиков живет в районе Вилюйска? Есть одна представительница… Фамилия по мужу… Человек… Да, представь себе — красавчик… Твоя девичья? Быстро.
— Кузнецова.
— Кузнецовы в Вилюйске. В той глухомани все может быть. Жду… Что, готово? Как — нет? А вариант, что скрываются? Тогда я не понимаю… Алексей, проверь людей, просто людей. Сколько там того Мухосранска? Жду.
— У нас хороший город, не хамите. И с чего вы взяли, что я та, кто вам нужен?
— С того. Поехали, подождем в кафе. Поедим заодно, я не завтракал сегодня, а уже время обедать. Не упирайся, пожалуйста, тебе тоже нужно закрыть этот вопрос. Может, сейчас все и разрешится к нашему обоюдному удовольствию.
Мы вышли из кабинета. Все наблюдали с интересом. Я потянулась к пальто. Роман Львович опередил, помог одеть, высказавшись все же: — Как в этом можно ходить в морозы? На улице к тридцати.
— Я перебежками. Нормально. И оно теплое.
Он смотрел, как я переобуваю туфли на сапоги, натягиваю перчатки. Придержал дверь из офиса, потом — в машину. Там сидел тот водитель, который приезжал за мной. И смотрел он совсем не доброжелательно.
— Сергей, к меховому салону.
— Зачем это? — взвилась я.
— Купить нормальную одежду. Отморозишь самое дорогое. Мне не нужна жена- инвалид.
— Пошли к черту со своим идиотским юмором! Выпустите меня немедленно! Я вам не жена и не буду никогда. И одежда ваша мне не нужна. Я в полицию заявление напишу на вас. Это ни в какие ворота не лезет! Выпусти меня, я сказала! — шарахнула я кулаком по спинке сиденья, дернула за ручку двери.
— Не дергайся, там блокировка. Сергей, в кафе. Я голодный, как волк и такой же злой. Достала меня своей придурью.
— Скотина! Я не напрашивалась, отпусти меня и катись куда хочешь. Не буду я с тобой обедать, не хочу. Отравишь еще на фиг! Ненавидишь непонятно за что! — пошла я в разнос. На меня и мои слова не обращали внимания. Ладно… сбегу из кафе, черт с ними, пускай везут. Когда я внезапно притихла, внимание на меня обратили. Мы мерялись взглядами, потом он улыбнулся и отвернулся от меня. Ну, посмотрим, посмотрим.
Возле кафе я вырвалась, отстранив его руку, и побежала по тротуару прочь. Придушенный злой голос за спиной меня не остановил:
— Стой! Стой, я сказал! Куда ты поперлась, почти голая?
Я не отвечала, уходила быстро, как только могла. В результате даже запыхалась и согрелась, пока дошла до места, где сейчас жила. Стала собирать свои вещи. В принципе, в моей квартире уже можно было жить. В спальне и гостиной обои поклеены. Возьму у кого-нибудь раскладушку, а пока можно и на полу поспать. Все равно из этой гостиницы придется съезжать. Заказала грузовое такси с услугой грузчика и к концу обеденного перерыва, уже перетащив свои вещи и «обрадовав» этим ремонтную бригаду, заходила в свой офис и садилась на рабочее место. Нужно было дождаться увольнения, забрать документы, перевести деньги с моего счета на счет банка, частично погасив кредит. Заключить новый договор, если понадобится, на те истраченные тысячи. Смотря, как дело пойдет. Обдумать и осмыслить весь происходящий бред просто не было времени.
Отнесла заявление об увольнении начальнице, собрала в пакет все свои мелочи, которые нашлись на рабочем месте, просмотрела и проверила еще раз последние договора. Марина тихо спросила:
— Что ты натворила? Тебя хоть не посадят? Из-за чего такой переполох?
— А я знаю, Марина? Думала, что хоть что-то объяснят. Теперь уже и не знаю, чего ждать. Уволят точно. Там и напишут причину увольнения. Он только орет, как бешеный, а чего — не говорит толком.