Страница 7 из 23
В эту минуту в лесху вошла его дочь Ифиноя в сопровождении Икария.
– Привела вам гостя, – громко объявила она.
Хозяевам в тот момент было не до гостей, кто-то даже буркнул, что незваный гость хуже кентавра. Но Феспид его прервал:
– Мужи птелейские! Помните об общеэллинском законе! Слово имеет демарх.
Демарх Стесахор счел уместным сказать прибывшему:
– Да благословят тебя боги, пришелец, мы угостим тебя немного позже: сейчас мы заняты сложным и срочным делом.
– Приветствую птелейских мужей! – сказал Икарий. – Я пришел не за угощением, а с гостинцем для вас, по божьему повелению. Не помешает он вам в вашем деле, а напротив – поможет быстрее его решить.
Слова «по божьему повелению» и почтенный вид гостя привлекли к нему всеобщее внимание.
– Отлично! – поспешил отозваться Филохор, довольный тем, что от него все отвернулись. – Богов всегда нужно слушаться. Но где же этот твой гостинец?
– За дверями. Но к нему еще нужны: большой жбан, вода и столько кубков, сколько вас тут присутствует.
Разумеется, за всем названным отправился Филохор. Когда все было доставлено, Икарий развязал один из своих мехов и положил перед собой на стол.
– Начало от Зевса! – объявил торжественно. – Кто из вас исполнит пеан?
– Я спою, – сказала Ифиноя.
И начала:
Икарий был удивлен.
– Откуда ты знаешь эту песнь? – шепотом спросил он у певицы. – Тот же ритм, та же мелодия, что и у моей Эригоны.
– Так я же от нее впервые и услыхала, – тоже шепотом ответила девушка. – Была однажды у нее, чтобы продать веревок за меру маслин и вдобавок получила эту песнь.
Сказав это, она ушла. Икарий, приготовив предписанную смесь, наполнил кубки.
– Зевсу Олимпийскому, – сказал, совершив возлияние. – Возлияйте и вы, друзья!
Все исполнили сказанное. Вкус вина так поразил их своей новизной, что после первого кубка не было разговора ни о чем другом. Все быстро осушили свои кубки, а быстрее всех Филохор.
Пришел черед второго кубка.
– В честь героев и душ умерших! – провозгласил Икарий, снова разливая вино по кубкам. И добавил: – Вечная память жене моей Клеаристе. Она была вашей землячкой, птелейские мужи.
– Это моя сестра! – радостно воскликнул Эврикрат. – Приветствую тебя, зять! Сразу не узнал, ведь двадцать лет не виделись. Заходи в гости, хотел бы показать тебе твоих племянников – Ферекрата и Антианиру.
– Буду рад их увидеть. С Антианирой, кстати, я уже познакомился и горжусь такой племянницей. Она бы составила отличную пару моей Эригоне.
Завязался разговор о былых временах. Остальные начали поминать своих покойников. Послышались восклицания: «Вечная память Кедону!», «Вечная память Эвбулине!», «Вечная память Эразиниде!»
– Не пора ли все же вернуться к нашему делу, друзья? – заметил Феспид. – Артемида ждет нашего решения. Ты, Филохор, напоследок какую-то глупость ляпнул, шальная голова!
Все только рассмеялись, от прежнего гнева не осталось и следа.
– Но я совсем не об этом хотел сказать, а вот о чем. Устами Аполлона, несомненно, вещает сама Правда; только бы жрец в Дельфах в угоду жрице слов его не исказил.
– Верно говоришь, – отозвался Каллий, отец Каллисто.
В этот момент демарх стукнул ладонью по столу.
– Вечная память Андробулу, моему отцу! Мудрый он был советчик; я не достоин даже развязать шнурки на его башмаках. Но в этот миг его душа как бы ожила во мне. Послушайте, птелейские мужи, какой я дам вам совет. Давайте возьмем две примерно одинаковые свинцовые таблички; на одной нацарапаем «вернуть», на другой – «не возвращать». Таблички эти скрутим и, перемешавши, опустим одну в золотую, а другую в серебряную чашу, зальем воском, запечатаем и поставим в храме Артемиды. Аполлону же пошлем такой вопрос: какую нам выбрать чашу – золотую или серебряную?
– Что ж, я не возражаю, – с явной неохотой ответил Феспид, однако у всех остальных это предложение вызвало полный восторг, особенно у Филохора.
– Вот это действительно мудрый совет! – воскликнул он. – Да здравствует демарх Стесахор! И да сохранится вечная память Андробула!
Все осушили свои кубки. Икарий наполнил их в третий раз.
– Зевсу Спасителю! Пейте, мужи; это третий и последний кубок.
– Слава Зевсу Спасителю! – возгласил Стесахор. – Этот кубок еще вкуснее двух предыдущих.
Одним глотком он до половины опорожнил его.
– И вот что я вам скажу, мужи: хоть вам и понравился мой совет, сам я, обдумав дело глубже, решил иначе. Вижу я, Феспид, что согласился ты со мной помимо своей воли, а на твоем внутреннем чувстве сказалась воля богов. И теперь я думаю так: не следует нам вступать в спор с Артемидой, защитницей нашей. Возвратим ей луга, которые посвятили богине наши предки, она же да благословит земли, которыми мы владеем.
– И в самом деле – давайте вернем! – подхватили все. – С богами лучше жить в согласии.
пропел вполголоса Икарий.
– За мир обязательно нужно выпить, – осмелился вставить Филохор. – Давай-ка, гость, наливай по четвертому кубку!
– Нельзя, мужи! Четвертый – это Кубок Обиды!
– Какой там еще обиды! Обидно будет нам, когда в горле пересохнет.
– Говорю – нельзя! Да и жбан уже пуст.
– Так наполни его!
– Я уже все вылил из меха.
– Ах ты обманщик! У тебя ведь еще один есть. Я своими глазами его видел, когда ходил за посудой.
Икарий смутился. Понял, что присутствующие не на его стороне и смотрят на него как на преступника, пойманного с поличным.
– Тот мех не для вас. Я должен отвезти его в Трикориф.
– Что? Трикорифян собрался потчевать? И это говорит наш родич! Нет, брат, коли уж ты наш, ты нас и угощай, а трикорифяне пусть хлебают из своего комариного болота!
Птелейцы разразились грубым хохотом. Филохор же, получив поддержку, выбежал из лесхи и вскоре вернулся с мехом в руках, бурно приветствуемый всеми, кроме демарха, Феспида и Эврикрата.
Демарх ударил кулаком по столу. Ссориться со своими он не хотел, тем более что и сам был не прочь выпить еще, но допустить беззакония не мог.
– Послушайте меня, мужи птелейские! Не полагается отбирать силой чужое добро. Икарий угостил нас по-родственному, и спасибо ему за это. – Он развязал пояс и достал из кошелька серебряную тетрадрахму с изображением совы. – Кто хочет вина, пусть последует моему примеру.
Все так и сделали, кроме Феспида, Эврикрата и, разумеется, Филохора. Раздались одобрительные возгласы:
– И правда: зачем человека грабить, разве мы кентавры?
Перед Икарием выросла целая горка серебра.
Но он покачал головой:
– Нет, вы меня не поняли. Я охотно угостил бы вас и без всякой платы, но поверьте – не могу: бог не велит.
– Ясно: одной тетрадрахмы тебе мало, – с досадой и нетерпением сделал вывод демарх. – Добавим еще по одной, раз ты такой жадный.
Горка серебра перед Икарием выросла вдвое; Икарий с тайным удовольствием наблюдал, как совушки Афины громоздились одна над другой, подобно курам на насесте. Подумал об Эригоне. Теперь будут у нее наряды, пляски, женихи, развлечения… Однако запрет Диониса не давал ему покоя. Но что поделаешь – так или иначе, они своего добьются. Силой возьмут.
Махнул рукой: