Лирелии – цветы заката

– И мы все записали на листочке, – закончил он свою мысль.

– Транскрипцией на нашем языке, – добавила Бригитта и протянула мне сложенный пополам пергамент для письма, на котором торопливо детской рукой были нацарапаны алфавитом эсфирани совершенно незнакомые мне слова. Еще не факт, что они правильно услышаны и записаны.

– И что это? – спросили близнецы в один голос.

– Без понятия, – призналась я, оторвавшись от загадочных строчек.

– Но это ведь не древний язык, на котором вы с подругами в боевой трансформации общаетесь?

– Нет, не он.

– Как странно, – сказала сестра. – А что тебе снилось, хоть помнишь?

На минуту я задумалась. Память упрямо прятала цельную картину, но в этот раз я запомнила хотя бы обрывки сновидения – пир, разгоряченная танцующая толпа, и я играла для этой толпы на тальхарпе. А потом берег холодного моря, тихо падающий снег, легкий морозец, щипавший за щеки, и разговор с кем-то, чьего лица я опять не помнила. Как и самого разговора.

Близнецам рассказала только о пире.

– А это может быть связано с силой Триумвирата или воспоминаниями Иллинторна? – спросила Бригитта.

– Нет. Точно нет. И рядом не стояло. Видения, связанные с Триумвиратом, посещают нас троих одновременно. А когда я болтала во сне по пути домой, то Эмилия сидела как ни в чем не бывало.

– Что-то давненько не объявлялся Иллинторн в вашем сознании. Почти больше года уже никаких видений.

– Может быть, это пока и к лучшему, – ответила я сестре. – Мне порой кажется, что это затишье перед бурей. Но хочется думать, что все обойдется.

Воцарилось минутное молчание, пока мы задумались над сказанным.

– Значит, дело в тебе, – заключил Марнемир.

– Знать бы еще, что это за дело такое и чем оно мне грозит, – подумала я вслух.

– Может быть, ничем таким не грозит, – промолвила Бригитта, сев со мной рядом на кровати, и брат последовал за ней. – Может, это вообще воспоминания из твоей прошлой жизни прорываются.

– Точно! – воскликнул Марнемир. – Зуб даю, это оно самое!

– Вы же знаете прекрасно, что мы не помним свои прошлые жизни. Таков закон Мироздания. И я не исключение. Чтобы переродиться, душа должна сначала познать забвение.

– Сестрица, тебе ли не знать, что границы возможностей Триумвирата неизвестны никому? – возразил мне брат. – Так что я лично даже не удивлюсь, если благодаря магии Триумвирата ты можешь видеть некоторые эпизоды своих прошлых жизней. Это же круто!

– Не знаю даже, – ответила я брату. – В некоторых случаях чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Мало ли, что там у меня в прошлом было. Блаженно неведение.

Маленькие часики на прикроватном столике, украшенные традиционными рунами, показывали половину двенадцатого дня. Помнится мне, что сегодня в полдень мы ждали на обед Свенельда с его семьей.

– Свен с девчонками еще не приехал?

– Нет, – ответили близнецы в один голос.

– Что планируешь делать с запиской? – задала мне вопрос сестра.

– Пока ничего. Пусть лежит у меня. Я предпочитаю решать все дела и проблемы по мере их поступления. Вся эта моя болтовня во сне, безусловно, занятная, но сейчас у меня есть дела и поважней. Потом поговорю об этом с папой или дедушкой как с главными спецами по древним языкам в нашей семье. А сегодня у меня – девичник лучшей подруги!

– Повеселитесь там на славу, – пожелала мне Бригитта. – Забудь про этого болвана Дарэна.

– Я так понимаю, что все наше семейство уже в курсе моего расставания с ним?

– Естественно! А ты сомневалась? – снова в один голос подтвердили брат с сестрой.

– Мама даже успела уже порталом сходить на пару часиков в Сноугард и обсудить это с бабушкой и дедушкой. А там у них, кажется, и тетя Лагерта в гостях была. Ну и Свен стопроцентно расскажет Элинн, – сообщила мне Бригитта. Да и Лагерта по любому уже рассказала все дяде Ингемару.

– О, Боги-и-и! – взвыла я, представляя эти масштабы.

– Да-да. Кости этому Дарэну в нашей семье перемыли знатно, – сказал Марнемир, зловеще улыбаясь. – Готов поспорить, что у лорда Эйвилла с утра уже горят уши. Папа, конечно, очень кипятился по поводу его поступка и даже грозился, что направит их семье официальную ноту протеста – обвинение Дарэна в неподобающем поведении…

– О нет…

– Не волнуйся, Фрея уговорила его этого не делать, – успокоила меня Бастет, зайдя в комнату и прыгнув ко мне на постель. – Сказала, что время – самый лучший судья. И я с ней в этой ситуации согласна. Тем более что между вами и так накопилось слишком много недопонимания, и дело верно шло к расставанию. Случилось то, что должно было случиться.

– Какого только демона он анитари мне вручил? – задалась я вопросом в который раз.

– Ну, ты же сама не раз сетовала, что он до ужаса ревнив, даже в тех ситуациях, где это было совершенно неуместно. Хотя, как выяснилось, у самого лапки не чисты по этой части, – рассуждала моя питомица.

– А точнее не лапки, а…

– Марнемир! – перебила я брата, посмотрев на него с укором.

– Ой, да ладно! Я десять лет уже как Марнемир. И я взрослый! И все знаю про отношения!

В ответ на это заявление я лишь засмеялась и покачала головой.

– Возможно, с помощью анитари он надеялся сильнее тебя привязать. Пока сам смотрел по сторонам. Идио-о-от… – промолвила Бастет, сладко, широко зевая.

– Слушайте, давайте перевернем эту страницу моей жизни и будем идти дальше, – высказалась я, поднявшись с постели. – Анитари ему рано утром еще отправилось. Вместе с пояснением, почему. А то вдруг он ничего не понял, с него станется.

– Не переживай, сестренка, – сказала Бригитта. – И на твоей улице остановится экипаж с прекрасным, знатным, благородным лордом.

– Спасибо, милая, но что-то лордов пока не хочется. Ни знатных, ни благородных, никаких. На данный момент мое разочарование перевешивает желание вообще смотреть в чью-то сторону.

Близнецы картинно вздохнули, переглянувшись, пока я шла в сторону ванной комнаты.

– Ах да! – я обернулась, глядя на брата с сестрой. – Зная вас, предупреждаю сразу – не вздумайте пакостить Дарэну! Поняли?

В ответ мне снова прозвучал картинный вздох.

– Смотрите у меня! – пригрозила я им и закрыла за собой дверь в ванную.

Близнецы ушли, напоследок крикнув, что будут ждать меня в столовой. Когда я вышла из ванной через пятнадцать минут, на письменном столе в углублении для портальных писем лежал небольшой конверт с сургучной печатью.

– Герб семьи этого козла Эйвилла, я уже посмотрела, – пояснила мне Бастет еще до того, как я, раздвинув шторы, подошла к столу.

– Интересно, что он тут написал, – сказала я своей питомице и открыла конверт.

Что ж, лорд, раздери демоны, Эйвилл, оказался до безобразия краток. «Извини, что так вышло. Наверное, стоило расставить все точки над «i» еще до этой свадьбы, но я не решался».

– Вот подлец, – промолвила Бастет, злобно фыркнув. – Расстаться он не решался, зато какую-то девицу зажать в темном углу смелости хватило. Кстати, интересно, что это за леди такая легкомысленная? Весьма рискованный поступок для собственной репутации.

– Да тролль ее знает, вообще плевать на нее.

Злость на Дарэна, едва успокоившись, снова поднялась во мне жгучей, удушливой волной. Сделав медленный вдох и выдох, смяла письмо в руке и обратила его взглядом в пепел без всяких заклинаний.

– Чтоб у тебя помидоры из глаз повылазили, Дон Жуан чертов! – прошипела я сквозь зубы, вытирая салфеткой остатки пепла с рук. – Трэйш деррахт!

– Не матерись! – шикнула на меня Бастет. – Давай в любой ситуации будем оставаться благородными леди.

– Мне в данной ситуации простительно, – возразила я. – Тем более что нас никто не слышит.

Едва мне стоило это произнести, как в комнату тихонько постучались.

– Входите! – крикнула я как можно более беззаботным тоном, заранее зная, кто сейчас ко мне зайдет.

И я не ошиблась. В комнату вошли родители. Меня тут же посетило дежавю. Когда мы расстались с Виэлем, они точно так же приходили ко мне поговорить о случившемся и о моих чувствах, делились моментами жизни, когда они были в том же возрасте, что и я сейчас, рассказывали истории своей первой любви и вспоминали, как тогда разрыв казался концом света. Именно тогда, видя их переживания, я поняла, что измена Виэля больней ударила даже не по мне, а по маме с папой. Было ясно, что они снова переживают за меня, как любые нормальные родители, но мне не хотелось их расстраивать.