Синтезис

Асла застонала и зарылась лицом в подушку. Пюре, не согревшееся даже в желудке, холодным комком медленно поднималось к горлу. Внезапно перед глазами возникло бледное, безжизненное лицо Скиптия, и после этого не оставалось ничего другого, кроме как метнуться в туалет. Аслу вырвало, и она со страхом подумала – а что, если пюре было отравлено? На секунду её прошиб пот, но потом она отогнала эту мысль. Хотели бы убить – убили бы давно. Такая возможность представлялась не раз. Это просто стресс. Стресс и страх. Она спустила воду в унитазе, вымыла руки, умылась, вытерла лицо полотенцем. Полотенце было белым и мягким. Не таким, как в их комнате отдыха. Но… Асла сжала ткань руками, и сердце её тоже сжалось. Края полотенца были обшиты тесьмой. Асла закрыла глаза и попыталась понять, почему вдруг тревога стала сдавливать ей грудь. Не поняла. От этого стало ещё страшнее. Полотенце выпало из рук на кафельный пол, и Асла отшатнулась. Что-то промелькнуло в сознании, но ухватить это она не успела. Она в ужасе вытряхнула из жестяной банки столовые приборы, сполоснула её и налила воды из-под крана. Выпила. Налила ещё. Выпила снова. Желудок не обрадовался, но тревога немного отпустила. Вода всегда помогала. Успокаивала.

Асла снова забралась под одеяло, чувствуя себя выпотрошенной. Полотенце не давало ей покоя. То же чувство она внезапно ощутила в Финале. И тогда оно было сильнее. Сильнее и страшнее. И оно тоже повлияло на её выбор. Почему она согласилась на Синтезис и сохранение памяти? Ответов было несколько. Недоверие к Совету и возможность уберечь воспоминания, да, но было кое-что ещё.

В той комнате был кто-то, кого она не хотела забывать.

Кто-то, с кем она хотела побыть рядом. Кто-то, к кому у неё возникли вопросы – вместе с тем сильным и странным чувством.

Кто-то, кого она, похоже, уже когда-то забыла.

Однако Асла не исключала возможности самовнушения. Может, ничего такого и не было. Скорее всего, не было. Не может такого быть. Ну просто не может! Асла внезапно всхлипнула, вскочила с кровати и схватила валявшееся на полу полотенце. Перед глазами промелькнула размытая сцена, и больше она ничего не вспомнила. Совет постарался. Но кое-что Асла могла сказать точно. Даже не понимая, откуда, – она просто знала. Такого полотенца не было в их комнате отдыха, но оно было в комнате отдыха в Первой Игре.

Асла вздрогнула, вспомнив, как Олерой с Крамом оттаскивали от неё Фортра. Тогда она почувствовал что-то важное, что-то, что она никак не могла осознать. И важное не тем, что она избежала фортровских увечий. Они спасли её. Он спас её. И это был не первый раз. Теперь она была уверена. Ужас в её глазах они объяснили тем, что адвокат чуть не прогрыз ей вены, и они были правы, конечно, но причиной было и дёрнувшееся в сознании воспоминание. Не дежа вю. Не дежа векю. Именно воспоминание. И вместе с ним кое-что ещё. Очень щемящее, хрупкое и при этом жуткое.

«Это нерационально, – сказала она себе, опускаясь на кафельный пол. – Даже если ты права хотя бы наполовину, у вас нет ничего общего и быть не может. И уж точно не будет».

«Я не убийца, милая», – сказал он, и она поверила, потому что хотела верить. Хотела с самого начала Игры, просто не осознавала этого. Он соврал. Ещё какой. Но разве это важно? Разве это имеет значение?

Конечно, имеет, потому что он убийца.

Конечно, нет, потому что она тоже.

Глава II. Выборка

Рут нажал на кнопку лифта, и двери закрылись. Долго ехать не пришлось – всего один этаж вниз. Орнубия с Фортром разместили в двух комнатках на этаже выше, Аслу, Крама и Олероя – на том, что ниже. Адвоката с Инсайтом он уже посетил, теперь пора было обойти второй этаж. Двери лифта разъехались. Рут прошёл по узкому коридору, уловил запах греющейся еды. Нахмурился, о чём-то задумавшись.

Пятнадцатью минутами позже Смотритель приложил ключ-карту к двери, за которой находилась Асла. Её он оставил напоследок.

– Ты как? Держишься? – спросил он, зайдя в комнату. Дверь за ним закрылась.

Асла вместо ответа посмотрела в окно. Прохожие, чей маршрут проходил около Зала Собраний, бесстрастно направлялись по своим делам. И если она хочет снова оказаться среди них, ей действительно следует держаться.

– Эй? – полувопросительно окликнул её Рут.

Асла повернулась. Рут, прищурившись, рассматривал её лицо, словно впервые видел его. Или словно был бессовестно близорук. Раньше за ним такого не наблюдалось.

– Ага, – буркнула Асла, хотя как-либо поддерживать разговор ей не хотелось. В крайнем случае она была согласна на грубость, но не на беседу. С одной стороны, сам Рут ничего ей не сделал, конечно. Но… Он был Смотрителем. Он работал на Совет. Он работал на Игру. Он всё знал и он заставил её выбирать. Хотя не он, конечно… Но всё-таки – он.

– Не надо винить во всём меня, – сказал Рут. – Понимаю, что хочется, но не надо. Ты и сама знаешь.

Асла промолчала.

– Слушай… – замялся Смотритель, окинув взглядом комнату. Как он и думал, он оказался прав. – Тут такое дело… Я сейчас вернусь. – И он, приложив карту к сенсору у двери, стремительно вышел.

Вернулся он с какой-то маленькой металлической коробкой с проводами и пластиковым пакетом в руках.

– В общем, нормальных рекреационных комнат у нас четыре, – ставя коробку на стол, сказал Рут. – Ну, потому что… Предполагалось, что вас останется четверо. Нет, это замечательно, конечно, – спохватился он, – просто замечательно, что вас пятеро! Но одна комната у нас оказалась не совсем… подготовленной, – Рут достал из пакета какие-то стеклянные баночки и чашку. – Извини, она досталась именно тебе.

Асла против воли потянулась к склянкам – в них оказались специи. Перец или соль можно было бы опробовать на глазах Смотрителя, выхватить у него ключ-карту и бежать, но она сомневалась, что у неё получится. А вот к пюре соль бы пригодилась.

– Это портативная микроволновка, – объяснил Рут, нажимая сенсорные кнопки на панели коробки. – Разогреть еду. Надо было сразу проверить, всё ли у тебя есть, – извиняющимся тоном добавил он.

– Надо было, – отозвалась Асла довольно резко. – Что теперь?

– В смысле – что вас ждёт?

– Только не говори, что ничего не знаешь.

– Так почти и есть, – вздохнул Рут, присаживаясь на кровать рядом с Аслой. – Меня ещё не проинструктировали по этому поводу. Но скоро должны. Пока я знаю, что вам надо отдохнуть. Новый этап начнётся послезавтра. Вам дали две ночи восстановить силы.

– Взаперти, – добавила Асла.

– Да, – согласился Смотритель. – Но вы же потерпите?

Как будто у нас есть выбор, подумала она, а вслух спросила:

– Зря я согласилась, да? За всех нас…

Рут снова вздохнул. Помолчал немного, потом ответил:

– Я бы рад тебе что-то сказать, но мне запрещено комментировать Финальное Решение. То есть твоё.

– А ты бы что выбрал? На нашем месте? На моём? – Асла не вполне понимала, зачем она задаёт Смотрителю эти вопросы, но Рут почему-то уже не вызывал у неё такой враждебности, как когда только вошёл в комнату.

– Не могу сказать, потому что не могу представить себя на твоём месте. Я работаю на Игру, на Паноптикум, на Наблюдательный Совет. Я не могу просто отбросить все свои знания и впечатления, а значит, и решить так, как если бы я был на твоём месте, не могу.

– То есть, учитывая то, что ты знаешь, ты бы решил иначе? Ты знаешь, что нас ждёт? Что я ошиблась? Что ты знаешь?

К волнению в голосе Аслы примешивалась почти мольба, но Рут твёрдо ответил:

– Знаю много чего, о чём сказать не могу. Правда. Извини.

Асла подумала и спросила:

– Но кое о чём всё-таки можешь, верно?

На лице Рута отразился безмолвный вопрос.

– Записка. Ты сказал, расскажешь мне позже, если я хочу. А я хочу. Хочу знать хоть что-нибудь!

– Ах, это… Да. Да, помню. Хорошо.

Он посмотрел на часы – восемь вечера – и вздохнул. Как ей объяснить?