Великая тушинская зга

Таким многослойным было понимание местными жителями слова «плезиозавр».

Так, довольно часто можно было услышать, как молодые матери, сажая своих малышей в тёплую ванну, приговаривали: «Всё Сашеньке помоем – ручки, ножки, ушки, плезиозаврика. Чтобы он рыбкой не пах. Он же морское чудовище как-никак!»

Наконец трамвай притормозил на остановке у дома. Борис уважительно попрощался с дедой Ваней и пошёл к родителям.

Их он застал в необычном возбуждении. Александр Анатольевич и Полина Ивановна сидели на кухне в пижамах и зачарованно смотрели на лист белой плотной бумаги, лежавший перед ними.

– Что это такое? – тихо поинтересовался мальчик у родителей.

– Сынок! – дрожащим голосом сообщил отец. – Ты увидишь настоящий Ледовитый океан! Баренцево море! Северное сияние!

Мама тут не выдержала и в голос заплакала. Столь неожиданная реакция произошла у милой женщины от пережитого в Тушино после двадцатилетнего замужества за Александром Анатольевичем. Когда схлынула первая волна влюблённости и оголтелое счастье перестало застить глаза, Полина Ивановна обнаружила себя с ребёнком на руках, рассматривающую в щель между разъехавшимися плитами в квартире, как мимо их дома грохочет трамвай и сильно издёрганный, выжатый жизнью, как половая тряпка, Александр Анатольевич едет на нём до ломбарда на Туристской, чтобы заложить там её золотые серёжки и на вырученные средства купить себе определённой прибор для космической промышленности. А она – дочь генерала авиации, всё детство и юность с родителями прожившая в пансионатах Мисхора, – уже третью неделю не ела ничего, кроме огурцов и гречки. Конечно, она хотела наконец увидеть северное сияние!

Александра Анатольевича перевели на научно-исследовательскую базу в районе Териберской губы. Переводили со значительным повышением оклада. Такого успеха и такой чести ему удалось добиться благодаря разработанному им особому космическому изобретению, для испытания которого он и направлялся на Крайний Север. Полина Ивановна понимала уровень накала чувств своего мужа и до самого отъезда ни на шаг от него не отходила, чтобы не позволить губительному пристрастию изобретателя помешать ей увидеть северное сияние. От такого усиленного внимания Александр Анатольевич стал болезненно нервным и крайне пессимистично настроенным. Однажды Боря слышал, как его отец кому-то по телефону сказал, что хочет застрелиться, но не имеет для этого пистолета. Из этого же разговора мальчик узнал, что отправка «Бурана» на космодром произойдёт ровно через неделю, о чём на следующий день сообщил своим друзьям на футбольном поле за школой.

– Судьба всё сама решила! Полярная звезда осветила наш путь! – очень значительно отреагировала на это известие Принцесса. – Будем готовиться! В первую очередь нам потребуются сухари, тушёнка, вода и кислород. Сухари и прочее – чтобы питаться, а кислород – чтобы дышать в космосе, в котором этого кислорода нет. Кислород можно взять на стройке у Химинститута, я знаю, где сарай с баллонами стоит.

Химинститут был отдельной областью тушинского бытия. Точнее, даже не сам Химинститут, а долгострой на пересечении улиц Фомичёва и Героев Панфиловцев. Круглое здание из красного кирпича десятилетиями пялилось пустыми оконными проёмами и обрастало среди местных жителей легендами. С одной стороны, здание было довольно перспективное в плане вопиющей бесхозности, проявленной руководством учебного заведения. При желании оттуда можно было тоннами тащить разного рода материалы, в том числе цветные металлы. С другой стороны, люди это делать боялись. Словно невидимой стеной отгораживалось это строение от случайного интереса. Как-то не хотелось людям знать, что там внутри. И не зря, наверное. В «лихие девяностые», когда страну захлестнула волна организованной преступности, здание часто использовалось злодеями для кровавых расправ над другими злодеями-конкурентами. Хотя, конечно, ситуация с преступностью была далеко не однозначная. Тушино удивительным образом отторгало организованную преступность, как здоровый организм отторгает просроченные продукты. Банды одна за другой сменяли друг друга, и, казалось, что вот-вот либо «солнцевские» сменят «люберецких», либо их сменят чечены, а их «подольские», и наступит долгожданное равновесие, но нет. Как только очередная банда вытесняла другую, брала под свою небескорыстную опеку владельцев частных фирм и предприятий, а бывшие боевики переодевались из спортивных костюмов «Адидас» в костюмы от Армани и заводили офис, обязательно откуда не ждали появлялся местный неказистый хулиган, который то в этот офис гранату кидал, то из отцовской двустволки «решал» уже расслабившихся гангстеров и сотрудников их офиса. Причём обычно всё происходило спонтанно, без предварительного сговора и какого-либо намёка на привычную корысть. Примерно так: гангстеры случайно нарушали привычное течение жизни простых тушинцев, предположим загораживали своими иномарками проход к подъезду, баба Зина или баба Клава брала банку ею же «накрученных» малосольных огурцов и шла с жалобой на чужаков к местному хулигану. Обращение такого порядка вполне соответствовало духу настоящей зги и делало местному хулигану большую честь. Отчего тот, особо не задумываясь, хватал первое самое надёжное, что под руку попадалось, и отправлялся вершить справедливость. И хорошо, если это было ружьё или ещё что-либо, приемлемое бандитскому рассудку, но случались и бензопилы, и даже колбы с неизвестными реактивами, от которых гангстеры в буквальном смысле растворялись, как леденцы в кипятке. Это пугало самых серьёзных авторитетов. Они не хотели растворяться, а как этого избежать при отсутствии централизованного управления злом, не знали. Проклиная реликтовый менталитет тушинцев, гангстеры без сожаления покидали этот дикий, по их же мнению, район и селились ближе к Садовому кольцу или зажористой Рублёвке. Так никто в итоге не остался. Впрочем, тушинцы о таких тонкостях бандитского бытия не задумывались. Их наследственная память таила такие бездны опыта сосуществования со злом, что десяток-другой алчных душегубов воспринимался как случайная нелепость, про которую даже бабушки ленились сплетничать.

Куда интереснее старушкам было обсуждать красивый конфликт между Аллой Пугачёвой и Софией Ротару. Тут было о чём поговорить. Алла была еврейкой-москвичкой, а Софа – селянкой-молдаванкой. И та и другая имели свои плюсы и минусы. Алла, тут спору нет, пела ярче, была веселее и замуж каждый месяц выходила, но у Софы был единственный муж и внешность поинтереснее. Красивая София походила на Марину Мнишек, которая тушинским бабушкам тоже была не чужая.

– Я знаю, где сухари взять, – придумал Серёжа. – У нашей соседки Лилии Ивановны три картофельных мешка в кладовке. Она всё время сушит в плите. Говорит: если война опять, то она готова. Из них можно несколько вёдер забрать. В старую наволочку насыпать. Нам на весь полёт точно хватит. Лилия Ивановна в три часа уходит к соседке чай пить. Как уйдёт, я вам из окна крикну, и вы мне поможете вынести.

– Здорово! – обрадовались ребята, а Борька сразу предложил:

– У моего папы в гараже спрячем. Пошли. Три часа быстро стукнет.

Договорившись, друзья отправились к дому Серёжи. На перекрёстке они заметили Жабина с мешком, бредущего вдоль дома напротив.

– Жаба! – показал на него Борька. – Жаба котят пошёл топить!

– Откуда ты знаешь? – усомнилась девочка. – Он вроде в субботу грозился и братьев Бухтиных с собой взять.

– Но мешок?! – не сдавался Пророк. – В мешке сто процентов котята. У них кошка вчера родила.

– Надо за ним проследить! Тогда всё узнаем точно.

– Но как же сухари? – напомнил Серёжа.

– Один справишься, у тебя башка большая, – отмахнулась Хольда. – Мы же рыцари Ордена Красной Звезды! На кону живая жизнь стоит! Ты наволочку из квартиры вытащи и под лестницу засунь. Встретимся в Доме пионеров, мне Репиной надо втык дать, а потом на «химку» за кислородом.

– Ладно! – согласился с её аргументами мальчик.