Страница 31 из 55
Он наваливается на меня, руки напряжены, мышцы перекатываются, как капли пота на его лбу, и он входит в меня длинными, глубокими толчками. Поймав мой взгляд, он снова и снова двигает бедрами, ища собственного освобождения и соблазняя меня другим.
— Валентина. — Он выдыхает мое имя и опускается мне на грудь, окутывая меня своим теплом. Обнимая меня, он прижимается губами к моей шее, его движения становятся быстрыми и резкими.
— Я отдаю себя тебе, — думаю, он шепчет, и мне хотелось бы думать, что это правда, потому что его дыхание неровное на моей коже.
Затем меня поглощает рев его оргазма у меня под ухом и проникает в мое сердце, бьющееся в том же бешеном темпе, что и пульс между моих ног. Он входит в меня, раз, другой, дергаясь при каждом предложении. Я лижу его плечо, наслаждаясь его сладкой соленостью, прежде чем прошептать то, что он должен услышать.
— Да, Картер. Мы идеальны. Мы всегда были идеальными.
Мы лежим, переплетенные, пока наши тела не остывают. Слезы обжигают мои веки. Я изо всех сил пытаюсь сдержать их, пока он целует и посасывает мою шею. Реальность вторгается секунда за секундой, и, наконец, он приподнимается на локтях, сузив глаза, наблюдая за мной.
— Ты собираешься рассказать мне, что происходит?
— О чем ты говоришь? — Задыхаюсь я.
— Что-то не так. Я вижу это в твоих глазах. Твое тело предает тебя. Ты доверила мне свое сердце, почему ты не можешь доверить мне свою душу? — Спрашивает он.
— Нет. — Я качаю головой со слишком большой горячностью. Я не могу потерять его сегодня вечером, не после того, чем мы только что поделились.
Он морщится.
— Ты не могла бы сказать ничего такого, что изменило бы то, что я чувствую к тебе, что мы все чувствуем к тебе.
Теперь моя очередь морщиться, потому что я знаю, что он неправ. Когда я начала эту ложь, я полагалась на воспоминания о страсти и любви, которые мы разделили, чтобы руководствоваться своим решением. Мои воспоминания были всего лишь тенью нашей настоящей любви, разницей между черным и белым и идеальной цветопередачей. Отчаяние. Желание. Я чувствую все это, когда смотрю на него, лежащего рядом со мной, раскинувшегося, как дерзкий король.
Его бровь складывается в три линии, четко очерченные под мерцающими звездами и луной, такой большой, что мне кажется, я могла бы протянуть руку и коснуться ее, если бы попыталась.
— Я пока не могу тебе сказать. — Из моих глаз брызнули слезы. Первый удар причиняет боль, второй невыносим, поскольку реальность моей ситуации приближается к убийству будущего, которое, как я так старалась притвориться, может сбыться.
— Нет, детка, пожалуйста, не надо. — Он хватает меня за руки и притягивает к себе.
Но его ласка и тихие слова, призванные успокоить, заставляют меня плакать сильнее, и тогда я позволяю этому прийти. Я полностью позволяю себе понять, что значит умирать. Я закрыла истинную реальность в своей голове, как нежеланного врага. Я должна покончить с этим сейчас. Холодная правда проникает в мою душу, укрепляя все стены, которые Картер, Логан и Куэйд взломали настежь.
Я должна уйти прямо сейчас, чтобы они могли ненавидеть меня за уход, а не за то, что я умерла.
Освободившись, я опускаюсь на колени, как будто расставание уменьшит боль, когда оно наступит. Из всех ужасных вещей, которые я пережила, это будет худшим. Я люблю его, я люблю их, но не с той чистотой, с какой я любила своего отца. Это жадная, нужная, наполненная силой, горячая и похотливая, сладкая и поющая любовь. Та любовь, которая разрушает все на своем пути, обещая вечность, которая никогда не наступит.
Я умираю.
Эта мантра прорывается сквозь мое притворное спокойствие и больно ударяет по сердцу. Я успокаиваю себя очищающими вдохами, одним глубоким вдохом за другим, преодолевая боль. Нет никакой подготовки к реализации такого рода. Это больно. Это чертовски больно, удары проникают в мои вены, разрывают мои органы. Из моей груди вырывается рыдание, и я закрываю его губами.
Я кашляю от комка, который образовался у меня в груди, и смотрю на Картера. Его глаза невыразительны, не читаемы, как будто он замкнулся в себе, чтобы подготовиться к тому, что я от него утаиваю.
— Просто обними меня, — наконец шепчу я, потому что понимаю, что в этот момент я слишком слаба, чтобы оставить их.
Мне просто нужно придумать, как уйти до моего истинного конца.
Жар Картера силен, когда он движется позади меня, совсем близко. Не прошло и секунды, как он протягивает руку мне под колени и поднимает меня, притягивая к себе так, что мой нос прижимается к его шее. И за каждым всхлипом следует вздох, наполненный им. Он встает и подводит нас к одеялу. Моя кожа, зудящая и стянутая от высыхающего песка. Это свидетельство того, каким потрясающим был секс, если я даже не поняла, насколько неудобно на самом деле заниматься любовью на пляже.
Я буду доставать песок отовсюду в течение нескольких дней.
Мы устраиваемся на одеяле, его слова, произносимые шепотом, теряются в моем прерывистом дыхании и приступах плача, которые приходят и уходят, пока ничего не остается. Залезая в корзину, он протягивает мне салфетку, и по какой-то причине я начинаю плакать еще сильнее. Я ненавижу свою слабость, но я люблю его больше, поэтому я вырываюсь из его крепких объятий и смотрю в его сияющие глаза. Они наполнены таким состраданием, что он снова расплывается под водопадом, который кажется бесконечным.
— Детка, — шепчет он так тихо, что я едва слышу его из-за стука своего сердца. — Не плачь, пожалуйста, моя милая, нежная Валентина.
Я прислушиваюсь и смотрю на него сквозь влажные ресницы. Я касаюсь его щеки. Он тыкается щекой в мою ладонь, как будто я нужна ему так же сильно, как и он мне.
— Моя милая девочка. — Он обхватывает мой затылок, касаясь пальцами моей головы.
— Ты не захочешь меня, когда узнаешь, — говорю я ему сквозь прерывистые рыдания.
— Я всегда буду хотеть тебя, — рычит он, приподнимая мой подбородок, чтобы я могла видеть, как его глаза каким-то образом умудряются еще больше потемнеть от напряжения.
Всегда, он хочет меня всегда.
Я поднимаю руку к его подбородку, покрытому жесткой щетиной из-за того, что он не брился. Мои пальцы гладят его по щеке и поднимаются ко лбу. Я разглаживаю напряженные линии, а затем перехожу к его волнам. Я сжимаю его волосы в кулак, и когда его ноздри раздуваются, я притягиваю его рот к своему. Я не целомудренна и не мила. Я хочу снова почувствовать каждую его частичку, позволить ему забрать реальность, которая преследует меня.
— Ты уверена, что хочешь это сделать? — Грубо бормочет он.
— Пожалуйста, ты мне нужен.
Он сдается, еще раз пробормотав:
— Всегда, — а затем целует меня. Так нежно, даже когда я пытаюсь углубить поцелуй, и он увеличивает темп, это медленно, нежно.
Укладывая меня обратно на одеяло, он боготворит каждый дюйм моего тела своим ртом и языком, руками и пальцами, а затем, наконец, своим телом. Жесткий, но в то же время нежный, он овладевает мной успокаивающим скольжением, и все же я выкрикиваю его имя, обрушиваясь на него.
Слезы стекают по щекам и затекают в волосы. Мы лежим так, кажется, часами, он все еще внутри меня, и он шепчет слова, которые, как я когда-то думала, я никогда больше не услышу.
— Я люблю тебя. Я люблю тебя моя сладкая девочка. Я люблю тебя так чертовски сильно.
ГЛАВА 10
ТОГДА
ВАЛЕНТИНА
— Ты взволнована? — Спрашивает меня папа, доставая из холодильника посуду со вчерашней лазаньей.
— Взволнована, это еще мягко сказано, — с энтузиазмом отвечаю я, вызывая один из его глубоких смешков.
— Понятно. Тебе исполняется восемнадцать только один раз, малыш, так что наслаждайся этим.
Это не единственная причина, по которой я взволнована, но я опускаю этот лакомый кусочек. Я уверена, что мой отец не выпустил бы меня сегодня из дома, если бы знал, каковы мои намерения на сегодняшний вечер. Без ведома Логана, Куэйда и Картера, сегодня вечером я наконец потеряю свою девственность, и я собираюсь убедиться, что именно они ее заберут. У меня ни за что не хватило бы смелости сказать об этом папе.