Страница 14 из 55
И почему я думаю об этом сейчас, когда он обнимает меня, а его губы все еще танцуют на моей коже?
— Что случилось, любовь моя? — Шепчет он мне в шею. Я пожимаю плечами, пытаясь удержаться от слез. С моей стороны несправедливо так себя чувствовать. Я была причиной, по которой эти женщины увидели его таким. Я была той, кто все испортил.
Вопрос в том, смогу ли я простить себя до того, как наступит конец.
ГЛАВА 4
ТОГДА
ЛОГАН
— Мистер Купер, вы выполнили задание по поэзии? — Спрашивает мистер Харрис, проводя пальцами по своей длинной белой бороде.
Я склоняю голову, мой взгляд задерживается на бумаге передо мной, и я ругаю себя за то, что не решил написать что-то другое. Это слишком личное стихотворение, слишком интимное, чтобы читать его вслух в классе, полной моих одноклассников. Было глупо даже пытаться написать такую вещь.
— Мистер Купер? Вы сделали задание или нет? — Продолжает он, его тон становится менее терпеливым.
— Да, сделал, — бормочу я, в то время как некоторые другие дети вокруг меня хихикают себе под нос.
— Ну, не держите нас в напряжении, молодой человек. Пожалуйста, подойдите к доске и прочтите это для нас.
Черт! Черт! Черт!
Что мне теперь делать?
Я могу сказать ему, что я все же не готов. Что стихотворение, которое он попросил написать, съела моя собака или что-то в этом роде, хотя на самом деле мне некого винить, или я же могу смотреть в лицо музе и просто выпалить несколько самых личных слов, которые я когда-либо записывал на бумаге.
— Мистер Купер, мы ждем. Нужно ли напоминать вам, что на это задание приходится тридцать процентов вашей оценки за этот период? У вас было больше месяца, чтобы закончить его. Итак, мы собираемся услышать, что вы придумали, или двойка по моему предмету будет в вашем ближайшем будущем?
Единственное, что я вижу, это то, что мне пиздец в любом случае.
Я наклоняю голову набок, Валентина не сводит с меня обеспокоенного взгляда. Неудивительно, что она обеспокоена, поскольку получение двойки в любом классе для меня неприемлемо. Я безостановочно надрываюсь на всех своих занятиях с первого курса, просто чтобы повысить свои шансы на получение стипендии. Пока что я преуспел на всех из них. С цифрами и фактами, я могу справиться, без проблем. Однако английская литература, это совсем другая игра. Я записался на этот курс только для того, чтобы это нарушало норму и хорошо смотрелось в моем академическом послужном списке. Если бы я знал, что мне придется рассказывать незнакомым людям все свои секреты, тогда я бы передумал и вместо этого выбрал домоводство. Но была еще одна причина, по которой я хотел пойти на этот курс. Вэл тоже брала его. И поскольку у меня почти все классы AP, это был единственный, который у меня был с ней.
Стул подо мной скрипит по линолеуму, как звук плохого фильма ужасов, отслеживающий мою неминуемую гибель. Я вытираю лоб рукой и беру со стола исписанный блокнот. Я чувствую, что все взгляды устремлены на меня, когда я выхожу вперед и в центр комнаты.
— Какое стихотворение вы выбрали в качестве своей музы? То, которое вдохновило вас на сегодняшние слова? — Спрашивает мистер Харрис, когда я наконец подхожу к нему достаточно близко.
— «Женщина в саду света» Редьярда Киплинга, — заикаюсь я, мой голос начинает подводить меня.
— Пожалуйста, продолжай, Логан. Сегодня у нас действительно есть еще слушатели, — заявляет он более понимающим тоном.
Я прочищаю горло, мои ладони такие липкие, что мне приходится обхватить блокнот пальцами, чтобы не намочить бумагу и не запятнать написанные на ней слова. Я вытягиваю шею, и, хотя комната полна буйных подростков, я смотрю только на нее, единственную девушку, которая могла вызвать во мне поэзию. Страх, возбуждение, трепет и смущение, все это охватывает меня одновременно. Я отбрасываю эти чувства и просто смотрю вниз на слова. Слова, которые я написал только для ее ушей, но так и не набрался смелости произнести.
В поисках нашего убежища,
Мы свободно бродим по его золотым водам.
Без страха или стыда, всплывая на поверхность,
Позволяя теплому солнцу целовать нашу обнаженную кожу,
Как жидкое золото оставляя на нас свой любовный след.
Ты та, кто сияет нам ярче солнца,
Утоляя нашу тоску простым взглядом или прикосновением.
Мы погружаемся глубоко в твою прекрасную бездну,
До тех пор, пока дыхание больше не станет необходимым для выживания.
Жизнь дается нам легко, когда мы вдыхаем тебя в свои легкие,
В свое сердце, в самую нашу душу.
Мы плаваем в твоем жидком золоте,
Позволяя ему смыть свои грехи,
Наполняя себя изнутри твоим ярким светом.
С нашей капитуляцией мы возрождаемся,
В совершенство, которое могла создать только твоя любовь.
Вдыхая тебя, мы обретаем свое истинное я.
Принимая свою конечную цель.
Ты наше убежище.
Наш мир и наша вечность.
Когда я читаю последнее предложение, я отчетливо осознаю, как моя футболка прилипла к коже, пот и страх прилипли к ткани моего тела. Все молчат, и мне на самом деле все равно, хороший это знак или плохой. Все, что меня волнует, это реакция одного человека. Когда я беру себя в руки, я поднимаю голову, и мои глаза ищут ее. Когда они, наконец, останавливаются на Валентине, весь воздух из моих легких покидает меня. В ее золотистых глазах стоят непролитые слезы, но великолепная улыбка на ее лице говорит мне, что они вызваны не печалью, а тем, на что я могу только надеяться… любовью. У меня перехватывает горло, когда я смотрю, как она незаметно вытирает непрошеную слезу, которая скатывается по ее щеке.
— Что ж, мистер Купер, должен сказать, я не ожидал от вас такого проникновенного стихотворения. В нем есть глубина, тоска и желание. Что-то, с чем человек вашего возраста не должен быть способен справиться или выразить так ярко, и все же вы сделали это прекрасно. Вашим коллегам будет трудно превзойти, это я могу вам точно сказать. Отличная работа, Логан. Пожалуйста, займите свое место.
Нервничая, но всегда с гордо поднятой головой, я возвращаюсь к своему креслу и вижу, как одни восхищенные глаза жадно смотрят на меня, в то время как другие просто сбиты с толку. Когда я сажусь, я смотрю на Вэл, но ее внимание приковано к профессору, а не ко мне.
Я сразу разочаровываюсь.
Я думал, что она, по крайней мере, признает, что стихотворение о ней, и скажет что-нибудь. Что угодно. Но вместо этого она просто сидит, слушая стихи всех остальных, и не говорит мне ни слова.
Когда звенит звонок, я вскакиваю со своего места, готовый сбежать из этого ада, который я сам для себя создал. Она ничего не сказала, потому что не чувствует того же, что и я. Вот почему она полностью игнорирует стихотворение и меня.
Я настолько не в духе, когда выхожу из класса, что даже не знаю, куда спешу. Когда в поле зрения появляется туалет для мальчиков, я вздыхаю с облегчением и направляюсь туда. Внутри совершенно пусто, но я все равно спешу к пустой кабинке, чтобы запереться, но когда я поворачиваюсь, чтобы закрыть за собой дверь, длинные черные кудри падают мне на лицо, когда Валентина поворачивается, чтобы закрыть за мной кабинку.
— Что ты здесь делаешь, Вэл? Это туалет для мальчиков, черт возьми!
— Почему ты убегаешь от меня? — Парирует она вместо того, чтобы ответить на мой вопрос.
— Уходи, Валентина. Мне нужно минутку побыть одному, и ты не должна быть здесь, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
— Нет! Не уйду, пока ты мне не ответишь. Почему ты убегал?
— Я не убегал, — говорю я ей, отодвигаясь от нее так далеко, как только могу в тесной кабинке.
— Но, так и было. Ты вылетел из класса мистера Харриса, как будто провалил прослушивание или что-то в этом роде.