Дышать тобой

Это так чертовски хорошо.

Я хочу смаковать каждый кусочек, пока не смогу съесть все… всю ее.

Мои руки удерживают ее в плену у внешней стены отеля. К счастью, сейчас тихо, слава гребаным небесам. Потому что я не могу скрыть свою реакцию на нее, когда мы так близки, и я не стыжусь этого. Она беззастенчиво прижимается ко мне.

— Продолжай в том же духе, принцесса, и все закончится, не успев начаться, — предупреждаю я ее, облизывая мочку уха. Она поворачивает голову так, что наши губы соприкасаются.

— Мы бы этого не хотели.

Ее дыхание обдает мой рот, когда она говорит, и я впитываю все. Фууух, я потерян в ней во всех отношениях. Она вздыхает и поворачивается в моих руках, пока мы не прижимаемся грудь к груди, бедро к бедру. Я придвигаюсь еще ближе, устраняя малейшее представление о разделении. Больше нечего желать от жизни после того, как ее руки поднимутся и сомкнутся на моей шее. Микеланджело, блядь, мог восстать из мертвых и стоять у меня за спиной, а я бы этого не заметил. Моя единственная мысль, затащить ее в постель, или к стене, или куда угодно, где у меня есть шанс войти в нее.

Она смотрит на мой рот с тяжелыми веками. Когда появляется ее язык, обводящий линию ее нижней губы, я теряю всякое чувство времени и готовлюсь погрузиться в нее. Блядь. Я прижимаю свой твердый член к ее животу. Там так хорошо. Как раз в этот момент я слышу неподалеку щебет смеха, и это возвращает меня к тому факту, что я борюсь с любовью ко всему, что есть в моем существовании, у стены самого общественного отеля.

Блядь. Блядь. Блядь.

Пришло время зайти внутрь. 

— Давай воссоздадим этот кусочек рая внутри, принцесса, — говорю я ей, уткнувшись носом в ее горло, даже когда продолжаю покрывать поцелуями самую нежную кожу, которую я когда-либо ощущал.

Она откидывает голову назад и смеется. 

— Это твоя худшая реплика за все время.

Мои пальцы погружаются в ее волосы, удерживая ее на месте, пока я царапаю зубами ее шею. 

— Это работает?

— Да. Но я почти уверена, что ты мог бы сказать что угодно, и я бы завелась прямо сейчас, — признается она тем же задыхающимся голосом, который угрожает свести меня с ума.

Я делаю глубокий вдох, чтобы попытаться взять себя в руки. 

— Хорошо. Нам нужно зайти внутрь. Прямо сейчас, — рычу я, подхватывая ее на руки и маршируя через главный вход.

Люди могут думать, что им, блядь, угодно. Пока копы не помешают тому, что вот-вот произойдет, мне наплевать. Валентина утыкается лицом мне в шею, пока я прохожу через вестибюль. Люди пялятся и шепчутся, но Валентина решает, что сейчас самое подходящее время провести языком по коже на моей шее, так что, честно говоря, мне нужно сосредоточиться на других вещах.

Лифт, это урок самоконтроля, и я чувствую, что заслуживаю олимпийской медали за то, что продержался так долго, не изнасиловав ее. В сотый раз с тех пор, как мы воссоединились, я задаюсь вопросом, как я вообще жил без нее. У меня уходит пятьдесят лет на то, чтобы найти карточку-ключ в кармане, и, наконец, Валентине приходится доставать свою из сумочки, потому что у меня это занимает так много времени. К счастью, она не комментирует тот факт, что все это держится на том, насколько сильно у меня трясутся руки.

Я чертовски люблю эту девушку.

Мы заходим внутрь, и я готов трахнуть ее на полу перед входом, если понадобится. Однако, к моему удивлению, она говорит:

— Поцелуй меня медленно.

И все, блядь, я медленно целую ее. Я прижимаюсь к ее сладкому телу и проглатываю ее ответный стон. Я чувствую себя более чем потрясающе. Она тоже здесь, со мной, ее великолепные золотистые глаза затуманены похотью, а зрачки расширяются. Пульс на ее шее завораживает меня, так как он бьется вместе с быстрым подъемом и опусканием ее груди. Она касается моей щеки, проводит пальцами по моему рту.

— Я хочу, чтобы он был на мне повсюду. Сейчас.

Наши губы приоткрываются в унисон, когда я снова прижимаюсь к ней. Как будто слишком много нужно сказать, и не хватает времени, чтобы вместить все это.

— На этот раз конца не будет. Это будем ты и я. И они. Навсегда. И не важно, куда ты уйдешь…Я найду тебя, и мы будем вместе. Ты меня понимаешь?

Втягивая нижнюю губу в рот, она сосет ее. Черт, мне нужна эта девушка. В этот момент меня не волнует ни то дерьмо, которое произошло в прошлом, ни то, как она разбила мне сердце. Или тот факт, что я безнадежно облажался и мы будем вместе вечно, вероятно, потребует от меня снова и снова умолять ее простить меня.

Все это не имеет значения, потому что прямо сейчас, когда она прижата ко мне, румянец ползет вверх по ее груди, я хочу ее так, как никогда не хотел ни одну другую женщину прежде.

Она кивает, и моя душа словно расслабляется от облегчения.

Ее губа отрывается от того места, где она ее прикусила, и я нахожусь на ней. Я хочу проглотить ее, но вместо этого прикусываю маленькими укусами, медленно и размеренно, чередуя верхнюю и нижнюю части, покусывая, посасывая и оттягивая. Мои губы медленно скользят по ее губам, она приоткрывается для меня в приглашении, и я принимаю. Этим поцелуем я бросаю ей вызов впустить меня, позволить мне быть с ней и заставить ее за один момент почувствовать больше, чем за последние десять лет.

Когда я отстраняюсь, ее губы припухшие, а глаза мягкие. У меня внутри все сжимается, и я снова целую ее, долго и сильно. Мы переплелись языками, руками и ногами. Это почти чересчур, и желание сорвать барьеры и вонзиться в ее тугое, готовое тело сокрушительно. Я хочу услышать, как она выкрикивает мое имя, но я обещал медленно, и я никогда не нарушу данное ей обещание.

Все в ней восхищает. Низкие стоны, которые я улавливаю и отвечаю своими, сладкий вкус ее рта, теплая медовая ваниль и ее тело, прижатое к моему. Сосредоточившись на ее руках, я провожу ими по своей спине, поднимая, а затем загребая под футболку. Она впивается мне в спину и удерживает.

Черт возьми, она понятия не имеет, что она со мной делает. Или, может быть, она знает, и это игра…она играет со мной, пока я не сломаюсь.

Я охотно отдам ей все, если она захочет.

Мой язык проникает глубже в ее рот с намерением опустошить, раздавить и избивать ее чувства, пока она не сможет думать только обо мне. Мой рот, мое тело, все ее и все, что она захочет. Я дам это ей. Я не сдаюсь, облизываю ее губы, а затем погружаюсь глубже, переходя к неглубоким поглаживаниям и легким пощипываниям и обратно. Ее пульс учащен, и он совпадает с моим. Я чувствую это, ее дыхание, приходящее прерывистыми волнами, и вибрацию ее стона. Черт возьми, я тверже, чем когда-либо был. Я хочу быть внутри нее больше, чем сама жизнь, но я продолжаю идти.

Это для Валентины.

Я хочу, чтобы мое имя было в ее сердце, жило и дышало там с каждым ее вздохом.

Я хочу большего.

Ее бедра начинают крошечные фрагментированные движения напротив меня, чтобы найти трение. Я должен прикоснуться к ней.

— Куэйд, — стонет она мне в рот, звук такой сладкий, что мог исходить только от нее.

— Валентина? — Спрашиваю я, желая, нет, нуждаясь услышать, как она умоляет об этом.

Теперь ее очередь пялиться. Ее остекленевшие глаза блуждают по каждому дюйму моего лица и шеи, только чтобы снова скользнуть к моим волосам, за которые она хватается, чтобы удержать меня неподвижно.

— Прикоснись ко мне, — шепчет она, прижимаясь своими бедрами к моим. — Пожалуйста.

— Где?

— Здесь. — Она снова двигает бедрами, и я улыбаюсь, прежде чем завладеть ее ртом, сначала медленно, затем быстрее и глубже, когда моя рука поглаживает ее грудь. Позже будет время поиграть с ее идеальными сиськами. Прямо сейчас мне отдали приказ, и с Валентиной я всегда стремлюсь угодить. Я наблюдаю за ней, пока моя рука скользит по внешней стороне ее бедра, вдоль края ее шорт, шорт, которые дразнили меня весь день, чтобы погладить гладкую кожу прямо там, где, я знаю, меня ждут небеса.

Невозможно оставаться спокойным, это ее вина, вся ее гребаная вина. Если бы она не была такой потрясающей, я мог бы притормозить, но мне нужно почувствовать ее влажную и тугую вокруг меня. Схватив ее за бедро, я тяну, вдавливая свой член в плотное сжатие ее бедер, и она стонет. Музыка для моих ушей.