Сады пяти стремлений

Что же касается мессера, то он всё оставшееся время подробно расспрашивал капитана о политическом устройстве Траймонго и силах, здесь действующих… Интересно, чем это может закончиться для аборигенов? Если «Пытливый амуш» не появится, боюсь, ничем хорошим…»

Из дневника Андреаса О. Мерсы alh.d.

Траймонго – это Сады.

Да, были богатейшие залежи полезных ископаемых, которыми славились горные рудники; да, была кристально чистая вода, а значит – жизнь, которую несли благословенные Стремления; но именно плодородные Сады с их великолепным климатом являлись лицом планеты. Сады занимали бо́льшую часть континента, в них жили подавляющее большинство людей и бурлила политическая жизнь. Здесь заключали союзы, нарушали договорённости и воевали по любому поводу, точнее… поводом становился даже малюсенький клочок земли, поскольку она в Садах имела особую ценность.

Что же касается Моря, оно никогда не играло на Траймонго значимой роли: ведь будучи совсем рядом, располагалось очень далеко и неудобно – из-за отвесной береговой линии по всему периметру континента. Лет триста назад тогдашние сенаторы Мэя и Суно договорились пробовать пробить скалу, чтобы сделать удобный порт, но вскоре выяснилось, что колоссальные затраты на строительство вряд ли себя оправдают, во всяком случае – быстро. Географическое расположение Стремлений, вытянутых с востока на запад, и тот факт, что реки и протоки никогда не замерзали, делали передвижение по ним и быстрее и удобнее. Но по мере развития связей коммерсанты искали новые пути торговли и примерно сто лет назад поняли, что Море – это перспективно. К сожалению, войны, которые тогда шли на Траймонго, не позволили вернуться к идее создания удобных подходов к Морю – власти Стремлений отказались от неё в целях безопасности, но порты появились. Хоть по одному на Стремление, но появились и принялись богатеть. В Мэя портом стал прибрежный Абергульф, славящийся и торговцами, и контрабандистами, и огромным Южным рынком – не Вонючим, расположенном на понтонах бухты, а верхним, городским, на котором шла бойкая торговля редкими в южных Садах товарами с севера. И, что было естественно, в Абергульфе стали появляться выходцы из Стремления Фага, которых на Траймонго так и называли – фага. Сначала моряки и торговцы, остававшиеся в городе на день-два – отдохнуть и заключить сделки. Затем начали селиться: открывали конторы, магазины, лавки, трактиры и мастерские. В первое время фага вызывали удивление: поведением, внешним видом и манерой одеваться, но постепенно местные перестали проявлять любопытство к чужим традициям, и фага стали привычной частью городской жизни.

Однако нравилось это не всем.

– Чем торгуешь? – грубо спросил здоровяк, словно не видя, какие товары выставлены в лавке.

Владелец магазинчика – старый фага – хоть и почувствовал надвигающиеся неприятности, ответил спокойно и ничем не выдал охватившее его волнение:

– Меха, синьор. – Он повёл рукой, то ли указывая на разложенный на прилавке товар, то ли желая защитить его.

– У нас тут зим не бывает, – заржал в ответ здоровяк. – Даже таких тухлых, как на вашем севере.

– Зачем нам меха? – поддержал приятеля второй громила, одетый по уличной бандитской моде: в рубаху с короткими рукавами, широкие штаны и лёгкие ботинки. – В Стремлении Мэя слишком жарко!

– Меха красивы, – негромко ответил фага. – Они используются как украшение, а не для тепла.

– То есть ты продаёшь честным людям вещи, которые им не очень нужны, и отправляешь наше золото в Фага?

– Люди не покупают то, что им не нужно.

– Ты решил со мной спорить?

– Ни в коем случае, синьор.

То, что два недружелюбных здоровяка нацелены на скандал, было понятно с самого начала. И потому торговец напрасно цеплялся за слабую надежду на то, что конфликта удастся избежать.

– Ты заставляешь богатеев тратить деньги, которые они могли бы потратить в лавках Мэя!

– Я никого не принуждаю…

– Ты отнимаешь хлеб у наших людей!

– И у наших детей!

– Ты грабишь Мэя!

– Я честно плачу налоги!

Но это никого не интересовало.

Разогрев себя истеричными воплями, здоровяки приступили к погрому. Первый резко подался вперёд, одновременно «выстреливая» правой рукой, и нанёс торговцу прямой удар в челюсть, который заставил несчастного врезаться спиной и затылком в стену и потерять сознание.

– Кровопийца!

Второй схватил ближайшую шкурку, швырнул на пол и принялся топтать ногами.

– Вас тут никто не ждал!

– Вы здесь не нужны!

– Убирайтесь в своё Стремление!

Нападение не было грабежом – здоровяки ничего не брали, даже кассу не обчистили. Они испортили товар, даже тот, что лежал в задней комнате, переломали мебель, разбили витрины – и внутри, и снаружи, а в завершение подожгли магазин. Но прежде вытащили пребывающего без сознания торговца на улицу и бросили в канаву. А после поджога – бросились к соседней принадлежащей фага лавке, к которой с другой стороны приближались новые погромщики. Ударили хозяина, который попытался закрыть витрину металлическими ставнями, и принялись крушить выставленный на улицу товар. Крепким парням хорошо заплатили за то, чтобы как следует «проучить» выходцев с севера.

При создании исследовательских рейдеров, конструкторы Герметикона взяли за основу импакто – лёгкие крейсера, главным достоинством которых была не огневая мощь, а скорость. С импакто сняли тяжёлое вооружение, заменив его пулемётами и скорострельными пушками, а получившуюся «коробочку» модернизировали под исследовательские цели, уделив особое внимание тому, чтобы ни в коем случае не потерять ходовые качества и при этом увеличить надёжность узлов и механизмов, поскольку стихия ИР – это дальние автономные походы. Что же касается «Пытливого амуша», то при его создании средств не жалели, применяли только лучшие материалы, устройства и механизмы, и в результате он считался – и был! – самым быстрым цеппелем Герметикона.

И это несмотря на то, что при проектировании дер Даген Тур распорядился изрядно удлинить гондолу, чтобы в ней поместились все нужные ему помещения, в первую очередь – каюты офицеров, добавить позади неё большую открытую палубу – Помпилио любил прогуляться при хорошей погоде, и приказал увеличить кают-компанию – он любил большие залы.

Как и на любом корабле, кают-компания предназначалась и для времяпрепровождения, и в качестве совещательной комнаты, а сейчас являла собой столовую, за столиками которой расположились все оставшиеся в строю офицеры «Пытливого амуша». А поскольку Помпилио отсутствовал, Кира и Дорофеев завтракали вдвоём, и рыжая не могла не задать интересующий её вопрос:

– Базза, я правильно поняла, что ночь вы провели в наблюдениях?

– Совершенно верно, адира.

Помимо всего прочего на «макушке» цеппеля располагались мощный телескоп и другие приборы для наблюдения за звёздами.

– Есть хорошие новости?

– Полагаю, да, но я не хочу торопиться с их оглашением – моих познаний в астрологии недостаточно, чтобы вести исследования с неизвестной планеты. – Дорофеев закончил с яичницей, отодвинул тарелку и взялся за кофе. – Тем не менее есть основания предполагать, что я наблюдал несколько известных Герметикону созвездий – под необычным углом, разумеется. Я говорю об этом, поскольку видел три приметных скопления и одну особенно яркую звезду.

У Киры вспыхнули глаза:

– Прекрасно, Базза. Я понимаю, что не следует забегать вперёд, но ваши слова вселяют надежду.

– Благодарю, адира. – Дорофеев сделал глоток кофе, подумал и добавил кусочек сахара. – Более того, по некоторым косвенным признакам я могу предположить, пока, разумеется, очень осторожно, что видел звёздную систему планеты Калпан.

– Калпан? – Кира не очень хорошо знала системы Герметикона. Дорофеев, разумеется, тоже – удержать в памяти все населённые миры не мог никто, даже Галилей, однако при наблюдении он пользовался Астрологическим атласом и надеялся, что правильно разобрался в звёздном секторе.