Страница 72 из 79
Бездна. Да мы потратили в три раза больше пороха, чтобы убить одного священника, чем потратили на убийство нескольких тысяч человек. Такой расход мне не по нутру. Возможно, придется увеличивать производство азотной кислоты. Нужно… Нужно…
Дьявол.
— Курт! Сожгите тела. Нет, стоп. Подготовьте погребальные костры, но зажгите не сейчас, а когда стемнеет. Бездна!
Я нервно начинаю мерить шагами дот. Близится ночь. До заката еще часов пять-шесть. Мы сильны, пока видим врага, но ослепи нас, и наша огневая мощь серьезно просядет. Нужны патрули, дозоры и самое главное — средство освещения получше факелов и костров. У Герцога еще более чем достаточно войск для продолжения атак.
Но страшно даже не то, что он может приблизиться во тьме и, наконец, ввязаться в рукопашную, где у него преимущество. Это всё ерунда.
Самое страшное — эти мерзкие фанатики, чьи ритуалы больше напоминают магию крови. Как это работает? Может ли он просто прирезать всех в своем лагере и сравнять наши укрепления с землей? Насколько близко им нужно находиться с кровью? Что, если мы не успеем вовремя уничтожить призывающего гнев божий? Насколько сильным будет ущерб?
Так много вопросов, так мало ответов.
А что если, он попытается ударить ночью? Что, если ему действительно не надо находиться бок о бок с атакующими? Один, неприметный человек в тылу, что просто ждет, пока первые ряды смешают с землей, а потом использует их кровь, чтобы смести уже нас.
Нужны огнеметы, получается? Иных способов делать кровь негодной прямо во время боя я не видел. Нужна нефть. А значит, нужны бур и насосы. Но при этом нужно и освещение и нужно прямо сегодня.
— Вызовите Фалькона. Пусть слетает в Орлиный Утес и привезет алюминий и медь. Как можно больше и как можно быстрее.
Стемнело. Догорали костры. От останков противника чадил дым. Даже жаль этих бедолаг, им просто не повезло. Пузырь без труда мог представить себя на их месте.
Кому как не им, что жили в баронстве Баттори, понимать крестьян Герцога. В баронстве действительно жилось так себе. Кровожадная сука не позволяла им покидать родные деревни, а раз в неделю собирала кровь у молодых девушек. Справедливости ради, её не особо заботили подати, она смотрела сквозь пальцы на утаивание оброка и никогда не отбирала последнее…
Пока не слетела с катушек.
Сначала она забирала девушек. В прислугу, как говорили им.
Когда все поняли, что девушки не возвращаются и начали роптать — Баронесса показала свое истинное лицо. Она принялась отбирать детей.
Даже сейчас вспоминать это было неприятно, но его удивило то, что жизнь сослуживцев оказалась лучше, чем он думал. Да, некоторые лорды вытрясали с крестьян до последнего колоска, из-за чего многие пошли в наемники. Но запрет покидать деревню не был нормой для всех.
Для всех, кроме беженцев с Первого Герцогства.
Если алчные лорды вытрясывали с крестьян последний колосок, то Первый Герцог выжимал людей до капли. Если в других местах со своего урожая крестьяне платили оброк, то в Первом Герцогстве у крестьян не было никакого «своего» урожая. Весь урожай принадлежал Герцогу, он лишь позволял выращивать его крестьянам и выделял им пайки с собранного. Там, где мастеров пытались привлечь снижением налогов и порой даже дарили место для постройки дома — Первый Герцог заставлял работать за еду и казнил при попытке бегства. И без того крупное Герцогство благодаря этому становилось еще больше и сильнее. Даже всеобъемлющая коррупция, казалось, лишь раздувало его. Герцогство прогнило до основания, но при этом, парадоксальным образом было монолитно.
Ведь если в другом герцогстве кузнец разорялся и оставался без работы и средств к существованию — в Первом Герцогстве он работал всегда. До самой смерти.
Если в другом герцогстве крестьяне, у которых забрали всю еду в виде оброка, умирали от голода — в Первом они всегда получали пайки и продолжали работать. Голодные. Изнеможденые. Но живые.
Это было место, из которого нельзя было сбежать. Это было место, где обычные люди даже не думали, что можно сбежать. Они даже не знали, что можно по-другому.
Пузырь не мог ненавидеть тех, кто бежал на пушки, в бесплодной попытке их убить. Он мог их лишь пожалеть.
Вот поэтому он их понимал и морщился, когда остальные говорили, что крестьяне просто могли не идти в армию, не выступать против них. Разве был ли у этих людей выбор?
— Нам не помешал бы сейчас маг света. Дальше костров ни зги не видно. — Донесся позади голос Ноя. Мундир на друге висел, как на вешалке, за время в застенках он серьезно отощал.
— Ага, щас. Такие только в сказках есть, лучше надейся на лорда, он обещал с этим что-нибудь сделать. — Ответил Ною один из солдат.
— Почему сразу в сказах? В легендах. Это уже не хухры-мухры, история!
— Ха. Может, еще маги тени есть? Маги звездного неба? Или ночных горшков?
Ной махнул рукой, не желая спорить.
— Пахнет-то вкусно. Мне бы не помешал маг ветчины. Так давно мяса не ел. Однажды на охоте я…
— Тихо! — Прерывает их Пузырь. — Смотрите, дальний костер потух.
— Хм. И правда. Может, прогорел просто?
В отблесках огня появляется темная фигура. И еще одна. И еще.
— Тревога!
Проверить пороховую полку. Взвести курок. Прицелиться. Выстрел!
Перезарядить. Позади раздаются приказы Курта. Донесения отправляются на артиллерийские посты, а руки делают дело. Сейчас не до жалости, жалеть врага он будет после боя.
Взрыв раздается прямо над головой. Пузырь рефлекторно поднимает взгляд. На небе горели новые звезды. Яркие, ослепительно яркие для привыкшего к тьме зрение — они медленно и величественно падают вниз.
Звездопад…
Пожалуй, сейчас Пузырь был готов поверить в магов звездного неба.
На поле боя проливается свет. Тусклый, похожий на лунный — но свет. Врагов мало, меньше чем было вечером. На что они вообще рассчитывали? На внезапность?
С холма грохочут орудия. Над головой свистит картечь, выкашивая целые ряды нападающих. Пузырь поднимает перезаряженный мушкет и выцеливает запутавшегося в колючей проволоке противника. Выстрел! Отдача конским копытом бьет по кирасе, тяжелая пуля пробивает тщедушное тело, выбрасывая из спины брызги крови.
Или нет? Пузырь моргает. На землю не приземляется ни капли, хотя он же видел…
Вспышка.
Ярчайший свет выжигает глаза. Виски сдавливает, словно в тисках. Выронив мушкет, он падает со стрелкового помоста на дно окопа.