Жимолость

– Да. В общем, я уже какое-то кручусь во всём этом и понимаю алгоритмы, понял мышление актёров, я знаю индустрию изнутри.

– «Войти», «изнутри» – ты специально используешь эти слова? – спросил Никита.

– Я предлагаю вам снимать порно. Стать актёрами, стать моделями, и крутить себе тысячи и тысячи просмотров, и рубить кэш.

– Снимать порно? Нам? – спросил Рома и скривил лицо.

– Ты сказал «кэш»? – спросил Никита и тоже скривился.

– Именно. Можно ещё работать на вебкамеру, но это опционально. Короче, нам надо найти себе партнёров.

– Это будет гей-порно?

– Партнёрш, – исправился Саша.

– Феминитивы… – сказал Никита, смотря в потолок.

– Я знаю рабочий механизм, как быстро и незаметно разогнать просмотры. Мы будем звёздами! Будем богачами!

– Ты придурок, Саш, – заметил Никита.

– Спасибо, друг.

– Пожалуйста.

– Подожди, дай ему договорить, – влез Рома.

– Спасибо. У меня всё готово, я имею в виду план. Будет оборудование, всё будет. Надо только найти девушек и подготовиться физически и морально.

– О, господи, – не выдержал Никита.

– Я никого не заставляю. Подумайте об этом на досуге.

– Хорошо, – воодушевился Рома и толкнул Никиту в плечо.

– Завтра я весь день проведу в огороде. Жду вас послезавтра, отказов не принимаю.

– Вы оба больные, – сказал Никита.

Когда собрание закончилось, Саша пошёл провожать друзей до калитки. На выходе из дома Никита снова обратил внимание на куст. Жимолость. Он вспомнил, что раньше слышал про это растение от отца, видел в деревне у бабушки. Вспомнил и как смеялся с формы ягод, и как огорчался, что они так быстро опадают, так мало цветут, и как иногда растению нужно цепляться за что-нибудь, чтобы выжить. И вспомнил вкус. Кисло, но по какой-то причине продолжаешь есть, ешь и ешь, пока не становится плохо. И после продолжительного перерыва, из страха, что всё завянет, снова возвращаешься и объедаешься ягодой, и морщишься, и чувствуешь, что тяжелеет живот, но продолжаешь поглощать плод.

IV

Телефон звонил без перерыва минут пять. Никита после затянувшейся попойки еле смог отлепить свою голову от мокрой подушки, посмотрел на часы – 13:43 – и с нечеловеческим усилием дотянулся до телефона.

– Чего…

– Спишь что ли? – голос Романа был необычайно весёлым – Пойдём сегодня в наш бар?

– Я сегодня никуда не выйду.

– Да ну тебя, суббота же. Меня ребята позвали, тебя тоже ждут.

– Я умираю…

– От чего?

– Только пришёл домой, ещё не ложился.

– Стоп. Где ты вчера был?

– Гулял.

– Тусовался без меня?

– «Тусовался», боже. Тебя в той компании больше не ждут, ты же знаешь.

Рома понял, о какой компании идёт речь. Он подержал телефон в руках, подумал, проглотил обиду и уже засыпающему Никите сказал, что приедет через час и вытащитего хотя бы в подъезд. Никита засопел в ответ.

Когда в условленное время Роман подходил к дому друга, тот уже сидел на лавочке у подъезда. Сидел скрючившись, стонал и закатывал глаза. В руке у него белела странная бутылка с надписью «ТАН».

– Что это? – спросил, не поздоровавшись, Роман.

– Тан… хорошо помогает.

– Дай попробовать, – сделав маленький глоток, Рома откинулся всем телом назад, чуть не выронил бутылку из рук и содержимое изо рта.

– Не так всё плохо. Отдай бутылку.

– Гадость!

– Ты – гадость. А это недооценённое открытие наших братьев-тюрков.

– Понятно, почему недооценнённое, – Роман поморщился и уже не изменял мимику лица. – Рассказывай, как там у твоих друзей дела.

Роману было негласно запрещено появляться на тусовках друзей Никиты, так как прошлой зимой он стал виновником неприятной ситуации. Дело обстояло так.

Роман изначально не хотел ехать на квартиру, где проходила еженедельная субботняя попойка друзей Никиты; пересилив себя, он всё-таки согласился, наплевав на интуицию и внутренние противоречия. Кое-как отыскав нужный дом, Роман поднялся на шестой этаж, долго стучался в квартиру и, когда ему открыл неизвестный человек, осторожно вошёл. Внутри играла негромкая музыка, все ходили из стороны в сторону и никто не обратил внимания на гостя. Когда Роман, всё ещё никому не интересный, снял с себя зимнюю одежду и переоделся в домашние шорты и майку, у двери выстроились парни, все в джинсах и свитерах.

Роман поздоровался с каждым из них, отдал хозяину квартиры подарок – бутылку медового коньяка, – отыскал в толпе Никиту, и узнал от него, что все они уходят за алкоголем, а он, мол, пусть остаётся здесь, кому-то ведь надо развлекать Наташу – высокую блондинку с роскошными длинными волосами и грубоватыми чертами лица, но пронзительными невинными глазами и аккуратным маленьким ртом, который она всегда облизывала – девушку с универа, с которой Роман всего несколько раз пересекался, но тем не менее между ними было, что называется, сексуальное напряжение. Все ушли, в пустом коридоре показалась Наташа, облокотясь вытянутой рукой о стену. Они поздоровались, прошли в комнату, и Роман стал нервно ходить из стороны в сторону, рассказывая всякие глупости, лишь бы не оставаться в тишине.

Наташа сидела на диване в углу комнаты и не отрывала глаз от этой ходячей горы тревог и волнений. Когда Роман обернулся на Наташу, то увидел её мягко расплывающееся в улыбке румяное лицо с полуоткрытыми глазами. Пьяная, подумал Роман, не повезло. Он надеялся, что замучит её разговорами до прихода ребят, но теперь понял всю безнадёжность своего замысла, ведь такие лица не ждут, не слушают, такие лица всматриваются до момента, пока сила внутри не заставит их приблизиться к объекту рассмотрения. И Нашата подлетела. Одним лёгким движением она оказалась на середине комнаты, поставила перед Романом непонятно откуда взявшийся стул и села.

– Мне так будет лучше слышно, – сказала она и стала смотреть снизу вверх на глыбу мышц, сомнений и страха.

Ходить по комнате стало как-то неловко, и Роман стоял неподвижно над своей пленительницей, продолжая рассказывать какие-то истории из университета. Наташа смотрела, уже прищуриваясь, шатаясь на стуле. Рома увидел, как порозовели её губы, как напряглась и вытянулась её шея, и заглянул под свободную блузку, под которой тяжело вздымались и опускались небольшие, но твёрдые, налитые груди. Роман неистово потел, дыхание участилось, ноги подкосились и вся картина перед глазами стала сползать куда-то вниз и в бок.

– Ром! – голос не исходил от девушки, а раздавался откуда-то издалека, из другого слоя реальности. Наташа показала свои красные лакированные ногти на правой руке и медленно потянулась к шортам обомлевшего юноши.

В следующую секунду в голове у Ромы закружились мысли, миллион мыслей, вереница воспоминаний, представлений, слов, действий, образов. Он перебрал все возможные варианты, но ни в одном из них не позволил себе ответить взаимностью. Наташа уже оттягивала краешек шорт, когда Роман неуклюже, боясь обидеть, убрал её руку. Наташа сразу изменилась в лице: побледнела, раскрыла большие круглые глаза и смотрела с непониманием и с толикой ненависти.

Рома сел на стул в дальнем углу комнаты и прикрыл лицо рукой. Ему стыдно было смотреть на девушку и он ушёл в свои мысли. Почему? Почему он сейчас не воспользовался ситуацией, упустил свой шанс, зачем он отверг и обидел девушку, о которой иногда мечтал перед сном? Боязнь, вызванная прошлым опытом? Неуверенность в себе? Всё случилось слишком неожиданно? Может, он вдруг стал асексуалом? Или вспотел из-за волнения, и поэтому не решился пускать Наташу под шорты?

Вспотел. На этом оправдании Роман остановился и, отбросив всё остальное, стал развивать мысль, считая свой поступок даже благородным по отношению к даме. Пока он думал, а Наташа в исступлении глядела на него, в квартиру уже вернулись ребята. Распалённые от холода и алкоголя, они вламывались в квартиру поочерёдно, не пропуская друг друга, учтиво толкаясь в дверном проёме. Их появление спасло Романа, но веселье и лёгкость их навели на него тоску. И он, и Наташа вышли встречать друзей, чуть не столкнувшись в коридоре, и оба почувствовали тяжесть. Как только все парни вошли, Наташа объявила, что уходит домой. Никто не был против, все развеселились по дороге и не заботились ни о чём. Только Никита, как самый заботливый друг, предложил Наташе Рому в проводники.