Анцерб

Съедала вода горы, вершины которых хватали раньше облака – одни острова оставались, – грызла берега, переполняла озера так, что те в залив обратились. Поднялась тогда со своей вершины милостивая Богиня Матерь, вплетающая всегда цветы Запада в волосы свои золотые; Матерь, что слезы свои во времена прежние в звездные дорожки над головами людей соткала. Сняла она с плеч терракотовую шаль и укутала Запад от воды, льющейся с небес.

С тех пор стала Матерь главной покровительницей Запада, и жгут люди скрутки цветов и трав ее любимых, чтобы окутывал край аромат благословенный, и на сердце Матери тепло становилось от любви людской. Бывшие облака на краю земли обратились туманной завесой островов, что отныне были названы Теневыми берегами. Стал с тех пор терракотовый цвет символом Западных земель.."

Мужчина закрывает книгу, оборачивается к темноволосому мальчугану, лежащему на кровати, и нежно трепет по голове. Мальчик потирает сонные глаза, льнет щекой к отцовской руке; ощущает кожей холод золотого перстня. С улицы, сквозь окно детской комнаты, проникает яркий свет желтого фонаря, создавая уютную атмосферу. В этом свете, камень кольца словно вспыхивает изнутри, излучая приятное тепло.

Первое детское воспоминание. Маленький Харрисон еще не знает, что зимний вечер останется в его памяти яркой вспышкой и огнем янтаря, падающим крупными хлопьями снегом и теплом отцовской ладони.

– А теперь время спать, Харри,– отец мягко улыбается, целуя мальчика в макушку.

***

Близилась ночь.

Харрисон стоял, опершись предплечьями о художественный кованый парапет набережной, и смотрел на утопающее в водах Кровавого залива заходящее солнце. Яркими оттенками теплых цветов раскрасился горизонт. Пушистые облака замерли причудливыми силуэтами в темнеющем небе, а среди них проглядывала тонкая косточка месяца. Легкая прохлада скользила под ткань рубашки, под длинный черный плащ. Кожаные наплечники делали Хафнера похожим на вестника Сумрачной – древнего божества смерти, сестры Хозяйки Ледяных болот, в которых верили многие сотни лет назад в Северных землях. Память об этих образах сохранилась разве что в сказках тех мест… Харрисон почти любовно вспомнил подаренный Арисой томик Сказаний.

К Хафнеру подошла девушка, одетая в черное пальто. Темные волосы ее были убраны в тугой хвост, небольшая брошь с терракотовым цветком оставалась практически незаметной для быстрого взгляда.

– Нам сообщили, что на территории Штиля вчера шли ожесточенные бои. Войска Трех оттеснили наших названных союзников на старую линию обороны, – тихий голос девушки не мог даже ветер подхватить, чтобы донести до ненужных ушей. – На горном перешейке Ниргоза сегодня в полдень наша группа подожгла девять релейных шкафов светофоров на железнодорожном перегоне. Прямо по пути следования переправки грузов в зону боевых действий, – небольшая пауза. – Потребуется время для восстановления. Это шанс Штилю для контратаки и нам для подготовки запланированного действа на Востоке.

– Нам еще рано, – проговорил Харрисон безэмоционально. – Как сработала группа?

Собеседница ответила не сразу.

– Двое убиты при сопротивлении в момент задержания. Третий самоустранился. Еще двое не раскрылись.

– Надеюсь, Штиль не растеряется и начнет действовать. Потери не должны быть напрасными…

– Насколько мне известно, Трое перенаправили "Горгону" с южного берега к перешейку.

Хафнер не сдержал дрожащего выдоха – близость этого формирования специального назначения к людям "Анцерба" не сулила ничего хорошего, – и нервно побарабанил пальцами по парапету.

– Пусть пока наши сидят спокойно и ничего не предпринимают, мне необходимо посоветоваться с Обергом; все дальнейшие действия после дополнительного сообщения.

Девушка коротко кивнула.

Ариса. °3-6-18-1

– Ариса!

Хафнер, державшая в руках многочисленные ватманы, обернулась.

Вечернее солнце скользило золотистыми змейками по извилистым очертаниям сочной листвы, озаряло умытый легким дождем город. На парковке по другую сторону площади выделялась спортивная машина, которую Хафнер узнала сразу, как только вышла из храма; Ариса постаралась поскорее скрыться в парке, но владелец спорткара, выскользнув из соседнего магазинчика, успел заметить девушку и окликнуть, приближаясь быстрым шагом.

– Добрый вечер, – Хафнер сдержано поздоровалась, умело скрывая, как сердце в груди сделало кульбит и рухнуло в низ живота. Целый день Ариса старалась не вспоминать Моро и даже вполне удачно укротила нерациональные эмоции, которые раз за разом возникали следом за случайной мыслью, где фигурировал Жан Паскаль; но стоило мужчине лишь появиться перед ней, как тут же разум покорно отступил на задний план. – Что ты здесь делаешь?..

– Ты сама вчера рассказывала о своей работе, – Моро перенял у Арисы ватманы, на долю секунды оказываясь от нее в паре сантиметров. Легкий порыв ветра. Девушка отчетливо ощутила аромат мужского парфюма и кожи и вздрогнула. – А у нас, насколько мне известно, есть только одна церковь Слез. Я примерно прикинул, во сколько ты можешь освободиться; взял ноутбук с собой, немного поработал на террасе вот того ресторанчика, – Моро кивнул в сторону. – Повара, скажем прямо, там отвратные, но что делает бармен!..

– Я не про это, – осторожно прервала мужчину Ариса, незаметно поправляя волосы, убранные в небрежный пучок на голове, закрепленный кистями. – Зачем ты здесь?

Моро, внимательно смотря Арисе в глаза, с пару секунд помолчал.

– Мне хотелось тебя увидеть, – тихий серьезный ответ. Затем Жан Паскаль улыбнулся, пожимая плечами, – к тому же, я задолжал тебе завтрак; позволь хотя бы угощу ужином. Я знаю прекрасное заведение с умопомрачительной панорамой на реку, тебе должно понравиться. Если, конечно, – он на мгновение замолчал, – тебе будет хотеться, чтобы я украл еще один твой вечер.

Девушка посмотрела на наручные часы.

– Не боишься, что пытаешься украсть меня у кого-то?

Моро залился звонким смехом; высоко поднял голову к небу, так, что скрытая воротом рубашки массивная цепь натянулась на его горле.

– Твое желание, и я заберу тебя у самой Богини Матери, – почти проворковал мужчина, вновь взглянув в лицо Арисы.

Недолгое размышление; имени Моро в базе жнецов доверенный Оберга не нашел, роспись стены вновь назначена на предрассветное время, Харрисон в отъезде, а у четы Авдиев заключительный вечерний прием Иммануила Грина.

– Мне будет нужно освободиться в девять, – проговорила Ариса как можно тверже.

– Хорошо. После ужина я отвезу тебя, куда скажешь.

Медленно вечерело. Плетеные кресла террасы уютны, мягкий плед на плечах защищал от прохладных легких дуновений ветра с реки. Панорама новой застройки города отражалась в спокойных водах, а закатное солнце расписывало стекло высоток в нежные оттенки розового. Все это, вместе с неспешными разговорами, создавало атмосферу умиротворения.

Моро был галантен и обходителен, умело вел беседу и умел слушать – он не смотрел на собеседника, а словно заглядывал ему в душу, стараясь понять то, что хотелось скрыть, – подкупал начитанностью и широтой кругозора. Впервые за очень долгое время Ариса действительно погрузилась в общение, забывая о происходящих вокруг неурядицах, тревожащих сердце вопросах. Мир вокруг словно мерк, все его испытания и злободневные события испарялись в теплых объятиях весеннего вечера, в темных, почти черных глазах мужчины…

Когда Ариса становилась частью "Анцерба", то понимала, насколько изменится ее общение с людьми: придется быть избирательной и осторожной, следить за словами и действиями. Девушка рассталась со своим молодым человеком, первой своей любовью, так как знала – сохранность тайны организации превыше всего, а (почти что) жених, что не может быть в нее посвящен, все равно заметит перемены в избраннице, ее отсутствие вечерами и ночами, ее осведомленность и сопереживание судьбе антиправительственного движения. А потом… Среди "Анцерба" не нашлось покорителя сердца Арисы (ухаживания Деметрия ей особенно опротивели), среди "непосвященных" девушка не могла найти той эмоциональной отдачи, что так ей была нужна. Работа, работа, работа – и никому недоставало сил вырвать Хафнер из порочного круга.