Грехи отцов

Рулил Шило — ну оно и понятно, этот тип даже, когда нажирается в сопли, хуй кому даст поводить своими "ласточками". Челябинск на переднем, Мамай и Топор на заднем. На "девятку", если честно было как-то насрать, вообще похуй, потом, если не забудет, вернется за ней — а сейчас Чеченец.

Хотелось курить.

От косяка Шила предусмотрительно отказался. Мамай стрельнул сигаретку — "Беломор". Похуй, пойдет. Выдыхал в окно, давясь прохладным встречным ветром.

Радио не включали.

Молчали.

Ехать не слишком долго, как раз хватит, чтобы малость пораскинуть мозговым веществом, прикидывая все "за" и "против". Челябинск отписался бугру. Ответа не последовало. Ладно, звонить не стал.

Почему Чеченца прозвали Чеченцем никто не знал. Обычно же клички имели под собой хоть какую-то почву. С Челябинском уже понятно. Топор, нажравшись пива с водкой на шашлыках, решил, что самое время для колки дров и отхуярил себе два пальца на ноге, благо успели довезти его до больницы и все пришили на место. Мамай — приперся в Московию из далеких степей Монголии, через Казахстан, Киргизию, Украину и Узбекистан. А Шило просто отмахивался от озлобленной приютской пацанвы неизвестно где найденным шилом. Все просто. А вот насчет Чеченца хуй проссышь. На выходца из республик Кавказа он не тянул от слова "совсем" — голубоглазый блондин с чисто "арийскими" чертами лица. Плюс, рост в метр восемьдесят два и атлетично-рельефное телосложение. Вроде как, особых контактов с Чечней он не имел, как и большая часть его ныне покойной родословной. Во вторую и первую Чеченские не воевал — да и куда ему, возраст точный не известен, но вряд ли больше двадцати семи. Был он идейным вегетарианцем, левшой, любил котят, а так же не мог спать на кроватях и диванах, предпочитая им холодный пол. И ведь не болел при этом!..

Чеченец, если выражаться литературным языком — был "художником боли". А если по простому, то конченной мразью с ярко выраженными садистическими наклонностями и расстройством психики. Но со знаниями врача высшей категории — это были уже не его проблемы. Такие люди, умеющие развязывать языки кому угодно, да еще и способные подлатать временно выбывших из строя бойцов, всегда в цене и им зачастую прощались некоторые заскоки, обусловленные спецификой работы. Притом, Чеченец не переходил черту — калечил только тех, кого разрешили и смертность среди его пациентов была околонулевой, ну за исключениями тех случаев, когда к нему привозили уже реально стопроцентного жмура.

Проживал он недалеко от города — в недостроенном дачном поселке. Какой-то частный застройщик выкупил кусок земли и решил сваять на нем шашлычно-выходные халупы для мажорчиков, но прогорел на середине дела — вроде как за взятки и прочие должностные преступления замели, вот он и свалил в теплые края с чемоданом вечнозеленых банкнот. А в одном из домов, практически единственным, что был относительно целым и комфортабельным, поселился асоциальный элемент человеческой цивилизации, известный, как Чеченец. Оборудовал подвал под свои извращенные нужды, полная звукоизоляция и набор юного вивисектора, после чего и прописался там на постоянку, выбираясь крайне редко и только за баклажками воды и ящиками консерв, которых сразу набирал плюс-минус, на месяц.

Доехали без проблем. "Logan" вкатывается в поселок, Чеченец уже встречает. Челябинск говорил, что у этого парня ну ОЧЕНЬ сильно расшатана психика? Вроде как его звали Славик, но вполне возможно, что нет, так вот, Славик большую часть времени, проводимого на своей "даче" козырял голым торсом. Подкачанным торсом, стоит отметить — пресс, бицепсы, шея, грудь, ходячий анатомический стенд. А еще у него почти все тело ниже шеи покрыто крестами. Не татуировками и совершенно точно не христианскими крестами. Косые, неровные и вырезанные прямо на мясе, кое-как зарубцевавшиеся. На кой хуй он ими располосовал предплечья, спину, живот и грудак остается за кадром, ибо даже Топор как-то ссыковал подобное уточнять.

Чеченец малоразговорчив с теми, кто не валяется на его пыточно-операционном столе в предварительно зафиксированном виде. Кивок в сторону и машина исчезает в призывно распахнутой пасти гаража. Штатный палач-дознаватель быстро закрывает серые ворота, шурша по растрескавшемуся бетону подошвами высоких берцев.

Щелчок выключателя и одиноко болтающаяся под потолком лампочка выхватывает из темноты голые стены, изуродованные отслаивающейся краской и побелкой.

Шило уже открывает багажник, стараясь не приближаться к Чеченцу. Как уже говорилось, своих он не мочил, но кто может знать что скрывается в его черепной коробке? Была парочка орлов, что решили — а почему бы нам не посмотреть на то, что умеет этот беловолосый психопат, может он не так хорош, как говорят? Он был хорош. Чертовски хорош. Настолько, что даже уже начинающих матереть бойцов пришлось вытаскивать в полной и безоговорочной бессознанке.

Какое-то время пыточных дел мастер просто смотрит на свернутое в позе эмбриона тело. Смотрит, как мясник на тушу, которую нужно разделать — профессиональная деформация. Рана на голове пленного уже поджила и больше не истекала кровью, а темно-красные струйки успели засохнуть.

Голос у "Славика" был под стать внешности — глубокий, спокойный и можно даже сказать мелодичный:

— Отнесите его в подвал.

Интерлюдия. Загробная жизнь и все такое

Я открываю глаза. Бетон. Холодный, серый и равнодушный ко всему и вся. Из такого делают надгробия и панельные многоквартирные дома — полная безнадежность и осознание тщетности бытия.

Оторвать от него лицо, чувствуя занемевшие мышечные волокна щеки и части подбородка, челюсть с трудом отзывается на приказы мозга, быстрый взгляд по сторонам.

— Я умер? — этот вопрос как-то сам собой зародился в мозговом веществе и был извергнут на кончик языка, еле передвигающегося в ротовой полсоти.

Два… существа переглянулись.

— Меня одного начинают напрягать такие вопросы? Каждый раз они спрашивают — "Я умер или это предсмертная галлюцинация?" Почему у всех все так пессимистично? Почему не скажет, например, "Я родился!"

— Как Лунтик, — поддержал его второй.

— Как Лунтик.

— Ну ты как-никак бог Смерти, такое в норме вещей.

— По факту.

Закрыть глаза.

Секунда спасительной темноты, испещренной узорами капилляров век.

Открыть.

Они не исчезли.

Я помню, как вышел из Врат и помню "Челябинска", помню ПММ, задроченный ментовскими сериалами и помню выстрел. Чего-то вроде замедленной съемки, чтобы я мог во всех деталях рассмотреть полет пули, не произошло. Хлопок выстрела. Кусочек металла бьет меня в лоб. Хруст шейных позвонков от резкой инерции и я валюсь на пол. Смерть.

А теперь…

Теперь я заперт в бетонном саркофаге без намека на двери и окна — цельная коробка, под потолком которой болтается одна лампочка. А рядом прямо на полу расположились…

Мертвый бог

Уровень — 101

Несущий Слово/Великая Четверка

Уровень — ∞

Первый… он был… ну метра три в нем точно наскребется, точнее сказать проблематично, вон, головой в потолок упирается, хоть и ссутулится страшно в полулежачем положении. Хер его поймешь, это что-то вроде высокотехнологичного экзоскелета, созданного на основе структуры костной ткани или реально его тело — но это был скелет. Вот просто гуманоидное существо, телосложением больше напоминающее Ронни Коулмэна в его лучшие годы, с ног до головы закованное в костяную броню — идущие внахлест пластины, шипы, бугристости, ребра жесткости и неровности. Монстр прямиком из склепа или заброшенного кладбища.

А второй… на фоне Мертвого бога он как-то меркнул. Обыкновенный человек, мало отличающийся от любого Homo Sapiens-а, рандомно выдернутого из толпы. Но, сука, приписка "бесконечность" в графе уровня не дает ни малейшей возможности усомниться в том, кто здесь по-настоящему главный.