Страница 4 из 24
Не позаботившись о маловажных вещах, вроде учебников и тетрадей, она оставила их вместе с портфелем в корзине, вышла к раздевалке, оделась в уличное и ушла из школы, провожаемая безответным возгласом вахтёрши.
По дороге домой у неё была возможность всё обдумать. Она создала план: прийти домой, успокоиться, позвонить маме и всё рассказать. Однако мама уже была дома. Успокоиться не получилось, потому в квартиру она ворвалась зареванная. С кухни послышался грохот. Истом закатила глаза из-за того, что так громко хлопнула дверью.
– Кира? – раздался женский голос, любопытный и колкий, но в то же время нежный и добродушный.
– Нет, – в ответ вырвался то ли плевок, то ли ядовитый змеиный укус подростка.
С кухни вышла Лира Истом, мама шестнадцатилетней Элис. Женщина стойкая, умная, красивая и эмоциональная. В меру добрая, в большей мере злопамятная. Хотя что есть злопамятная? Человек, запомнивший зло, не злопамятный – у него просто нет проблем с памятью. Увидев зареванную дочь, Лира состроила привычную недовольную гримасу. Она вышла в нарядном, но домашнем платьице. На кухне сидела Ирис Карпоф, мама Джоша, лучшая подруга Лиры.
– Почему не в школе? Что случилось? Вещи где? – посыпались едкие вопросы, в ответ – тишина. Ноги Элис дрожали, оттого подкашивались, голова всё также сильно болела – даже свежий осенний воздух не смог этого прекратить. Как бы девушке не хотелось броситься маме на шею и крепко обнять её, она этого не сделала, так как все помысли прижаться к материнскому сердцу очернил следующий вопрос женщины. – Опять ревела?
Резко подняв взгляд на мать, Элис набрала дыхание и, пытаясь сделать голос серьёзным и спокойным, выпалила:
– Я хочу переехать или перевестись в новую школу.
– Опять ты о своём? – мать хлопнула руками и закатила глазами, после оперлась на стену. – Куда это переведёмся? За сто тридцать километров? Мне же больше нечего делать, чтобы возить тебя туда-обратно!
– Я могу пойти на работу и заработать на комнату.
– Работу? Какую работу? – женщина раздраженно усмехнулась. – Ни образования, ни ума! Какая тебе работы, Элис? Что опять в школе случилось? Опять на Джоша накинулась?
Этот вопрос добил её. Губы изогнулись в продолговатой волне. Истом не смогла сдержать слёз при маме. Как всегда.
– Я хочу, чтобы ты поддержала меня! Хотя бы раз! Ты моя мать! Выслушай меня хотя бы раз!
– Я не собираюсь идти в школу и разбираться! Опять выслушивать какая ты плохая? Одноклассники тебя снова задирали? За дело значит! Что я тебя, Элис, не знаю что ли? – взмахнув руками, она словно отмахнулась от проблем дочери и ушла в коридор, бросив напоследок. – Ты не маленькая, разбирайся сама!
– Они обосрали мой портфель! – зарычала Истом, помчавшись за мамой и уронив вешалку. Она с грохотом повалилась на пол, разбив вазу с букетом роз. Только сейчас заметив цветы, Элис вспомнила, что у мамы день рождения. – Они в следующий раз мне на голову насрут, мне тоже это стерпеть?
– Ты меня, конечно, прости, но я думаю, что выпускники школы не занимаются такой дурью, – встряла в ругань Ирис, сжав пальцы в замок и выпрямившись перед ворвавшейся на кухню Элис. – Ты видела, как твои одноклассники это делали?
– А что вы имя своего сынка не произносите? Он урод, и что-то мне подсказывает, что это наследственное!
За спиной Элис показалась мать с чемоданом, который в мгновение повалился на пол. Лира схватила дочку за волосы и вытянула из кухни. Она визгливо вскрикнула, но тут же выпуталась, отпихнув мать.
– Отрезать бы тебе язык! Бессовестная! Уйди с глаз моих! Дай хоть день отдохнуть от тебя! Решила единственный день рождения в компании подруг провести, а тебе нужно и это испортить! Ты всё решила испортить в моей жизни?! Проваливай! Ты же такая хорошая, найдёшь, где переночевать!
Элис ладонями сжала глаза так, словно хотела вырвать их и бросить матери вместе со слезами. Отпихнув её, девушка растворила нижний ящик комода в прихожей, проверила, свой ли паспорт взяла, схватила ручку чемодана и выбежала из дома. За ней громко захлопнулась дверь.
Пройдя почти километр машинально, заливаясь слезами, она незаметно для себя шептала вновь и вновь, что она могла бы сделать одноклассникам, как могла бы отомстить Джошу и оскорбить его мать. Проезжавшие мимо водители тревожно оборачивались, глядя на полусумасшедшую. Начался снегопад. Девушка продолжала идти.
Истом до последнего мгновения оттягивала момент, чтобы посмотреть, чем же чемодан наполнен, однако смогла заняться этим лишь тогда, когда нашла себе ночлег.
В тёплом подъезде раздался звон раскрывшейся молнии. В чемодане лежала пара тёплых вещей, немного денег и зимние кроссовки.
«Забросила всё, что под руку попалось? Прекрасная мать. Чтоб им подавиться её днём рождения!».
Элис гневно дёрнула молнию чемодана, наполовину закрыв его. Плюхнувшись как на какой-то царский трон, девушка не сразу заметила, как из чемодана, посвистывая, выходил воздух.
Где-то на задворках сознания она мыслила рационально: благодарила жителей за то, что те не выходили и не беспокоили её и не без того загнанную душонку.
Она поняла, что всё шло либо к тому, чтобы её продолжали унижать, изощряться над ней всеми возможными средствами, либо к тому, где она сейчас. В подъезде. Одна. Не знает, что делать, не знает, куда идти. В ответ на эти вопросы Элис мысленно шептала: «Сейчас проплачусь и буду идти дальше». Но она и не прекращала плакать, лишь делала это тише, будто давая шанс ночной тишине усыпить себя. Во время истерики Элис потеряла счет времени. Слёзы, пролитые за день, забрали слишком много сил. Ей хотелось спать.
Несколько жителей первого этажа, увидев в глазок двери трясущуюся в слезах фигуру, больше не были заинтересованы в причине шума и ушли спать.
Элис заклевала носом, со свистом вздыхая и изредка рефлекторно подрагивая пальцами левой ноги, так мозг проверял в жизнедеятельность хозяйки. Ночную тишину, гнетущее спокойствие и сон девушки прервал оглушительный гром, словно разверзнувший землю под ногами. Ошеломляющий громовой грохот оказался глухим выстрелом для беззащитных ушей. Истом ошарашенно подскочила и, в панике разлепив глаза, огляделась. Осознав случившееся, она спокойно выдохнула.
«С каких пор у нас гром в снежную осень?..» – поежившись и отогнав спросонья противных мурашей на коже, заглянула в телефон. Уже за полночь.
В подъезд ворвался мужчина, лет сорока трёх, с глубокой щетиной и тёмными мешками под глазами. Очередной раскат грома остановил его в проходе. Он держал деревянную дверь открытой, не зная, кому уделить большее внимание. Заметив неизвестную девушку, ночевавшую в подъезде, он смотрел то на неё, то за собственную спину, на улицу. Мужчина молчал, не издавая ни одного звука, кроме поправлений сумки на плече. Элис замерла на месте. Казалось, что все люди, вся природа спрятались в тишине, чтобы их не заметило нечто опасное, противоречащее естественному ходу вещей, как этот гром.
За головой вошедшего, на улице виднелся волнистый металлический козырёк над входом в подъезд, справа от входа стояла бледно-жёлтая лавка, рядом с ней – мусорный бак, за ним, через дорогу – низкий забор, который огораживал от дороги детскую площадку, закрытую от жаркого летнего солнца деревьями. Все заснежено. Лишь красные пятнышки от рябины пробивались через белое одеяло. Пространство перед подъездом освещено тусклым фонарём.
На секунду весь идиллический зимний пейзаж замолк, застыл, словно погибший после тяжёлого боя. В мгновение, оказавшееся почти для всех нэрмарцев незаметным, беззвёздное, тёмное, как уголь, небо разрезала жёлтая молния колоссальных размеров. В ту крохотную часть от секунды стало светло как днём. Элис дёрнулась и зажмурилась.