Страница 18 из 24
По другую сторону школы располагалось двухэтажное общежитие, выкрашенное в чистейшую белоснежную краску. Оно скрывалось в веренице небольших, молодых вечных деревьев.
На перепутье всех тропинок стоял фонтан из белого цемента высотой метра три. Он напоминал огромный торт, облицованной белой мастикой, на которой высечены рисунки – настолько фонтан был чист и ухожен. Орнаменты четырёхметровой в диаметре чаши рассказывали историю. Восемь волшебников: четверо юношей и мальчиков, четверо девушек и девочек. На одной четверти окружности они дети, забредшие в лес и нашедшие Эрикол. На следующем отрезке их жизненного пути – усердное личностное развитие, развитие способностей и творение добра – такие заповеди дошли до магов Исорропиуса вместе с дарами семьи Мариэль. Следовали им не все, но никто открытого неуважения не показывал.
Для Элис высеченный орнамент оказался лишь любопытным произведением скульптуры, но сути она пока ещё не понимала.
Лес опоясывал всю территорию, которая прятала горизонт на всех сторонах света. Школа, прилегающие строения, домики – всё это находилось под куполом неторопливых перистых облачков. Наконец Элис заметила отца, шедшего по коридору к выходу.
– Как тебе у нас?
– Теплее, – Элис имела ввиду не только погоду.
Семья Милс поднялась на третий этаж. Кабинет директора был, конечно же, больше, чем комнатка рифийки, но ненамного. Как только Элис зашла туда, почувствовала невероятный запах мокрого дерева и душистых трав, смешавшихся в приятном покалывании носа и расслабленной улыбке – кабинет проветривался, а прямо под окнами росло вечное хвойное дерево Хильдер.
В кабинете больше всего места занимал чёрный, почти как уголь, стол из плотного дерева. Он принадлежал ещё предыдущему директору, Александру Рэйфу, телепату и наставнику Джона. Когда директор Рэйф умело владел браздами правления одного из лучших учебных заведений страны, Милс был для всех простым пятиклассником-Джонни. И вот сейчас мужчина восседал на месте своего удивительного и неповторимого наставника, лучшего педагога столетия. Милс гордо нёс звание директора. Он долго шёл к этому, потому его должность была бесценной. Его радует мысль о том, что, если бы меръер Рэйф был жив и видел бы Джона на его раритетном кресле за тем же столом, то гордился бы им.
Пододвинувшись к столу на кресле с колёсиками, директор указал рукой на свободные места справа. Элис заняла ближайший скрипучий стул и, сложив руки в замок на столе, оглядела помещение ещё раз.
В углах – кипы бумаг, на сейфе и полках – детские подделки, на стенах – грамоты, фотографии, вырезка из старой газеты. За спиной Элис – шкаф с полками, а слева от Джона – большой деревянный глобус Исорропиуса на подставке с колёсиками. Рядом с ним глобус поменьше – лишь с территорией Нэр-Мара, который изобрел предшественник Джона с помощью целительниц и природников. Смесь древнейших трав указывала приблизительное место использование магии на территории Нэр-Мара. Впоследствии КЦ улучшил это изобретение. Однако благодаря встроенному Джоном звуковому сигналу, он раньше КЦ узнавал, что поисковому отряду необходимо выполнить ещё одно задание. Скрепя сердцем, Милс принимал помощь КЦ, ведь именно они посылали более точные координаты поисковому отряду на планшет. Этот планшет – одно из уникальнейших изобретений Верэбриума пятнадцатого столетия, потому даже сломанным его ни в коем случае не должны найти нэрмарцы. Рита позаботилась об этом.
– Хочу начать с того, почему не мог видеться с тобой и почему меня не было в Нэр-Маре вместе с мамой, – Джон ни секунды не молчал, казался уверенным, и Элис смутил этот внешний признак. – Твоё четырнадцатилетие выпало на год, когда Комиссионный центр уже спокойно разрешал переезжать в Нэр-Мар. Замечу, что немаги в глазах верэбриумцев являются чуть ли не самым серьёзным источником опасности по сей день, хотя правительство и старается изменить ситуацию в обществе.
Джон не стал говорить, что самой серьёзной общественной опасностью являлись угри. Немаги высекли ужасающие отметины в памяти всех Нэрмарским восстанием в двенадцатом веке. Немаги, люди, не привязавшиеся к характеру, мировоззрению, к сущности прародителей, были необъяснимым, удивительным явлением. Статистика показывала, что среди немагов множество людей гениальных: физиков, механиков, химиков, историков – то есть тех, кому и не нужны способности для раскрытия личностного потенциала. Среди немагов также в процентном соотношении с магами было довольно много художников, писателей.
Историки и философы объясняли существование немагов тем, что эти люди могли максимально раскрыть свой потенциал лишь без магии. Развитие духа и силы – наследие прародителей, но магии, дара, данного для достижения цели, немаги лишались, получив нечто иное. Для многих нэрмаров в начале магической эры были характерны сила духа и воля, незаурядный ум и стремление к справедливости в одном лице.
Некоторые социологи до Нэрмарского восстания предполагали, что в немагах раскрывается несколько качеств прародителей примерно на одинаковом уровне и потому Эрикол не в силах выбирать конкретного прародителя, потому не передал им дар, оставив с необычайно богатым внутреннем миром, который также необходимо развивать.
Позже было замечено, что в семьях, где появляются немаги, мало или вообще не ведётся речь о прародителях. Также замечено, что многие, кто с детства подсознательно ассоциирует себя с духовным предком магии, зачастую получают дар именно от него.
После Нэрмарского восстания территория Верэбриума создала отдельный административный район, Нэр-Мар. Это была тюрьма, в которой не было ничего от семьи Мариэль.
Люди, выросшие без магии, стремились к уравниванию возможностей, открытию законов физики, боевого мастерства. Сильные люди не могли бездействовать, когда маги принижали их народ, ведь это продолжалось многие сотни лет. Верхушки общества не желали уделять этому должного внимания. Ожоги от рифов, которые чересчур разгорячились, смертельные опыты и пытки ради исследований целителей и природников, потеря воспоминаний во время обучения телепатов, несчастные, сошедшие с ума из-за проделок иллюзионистов – вот, что терпели люди без дара Эрикола до тысяча семьдесят первого года – года Нэрмарского восстания.
Миллионы по всей планете взялись за оружие, доселе не виданному магам, и люди начали вершить самосуд, отмщая за всё, что они пережили. Проблемы немагов были общими для обоих континентов, и «падаль», как называли их военачальники и политики, распространила заразу восстаний по всей планете.
Нападения, взнёсшие так мощно, потеряли свой ход и уступили магам, задавивших всех бунтовщиков. Каждая страна по-своему решала, как справиться с немагами. Верэбриум создал кровавую баню и ямы, в которые сбрасывали трупы, после тюрьму, каторгу, а затем, в зачатки гуманизма и демократии – Нэр-Мар, немногочисленные жители которого с годами получали всё больше и больше прав.
Расцвет гуманизма пришелся совсем недавно, во время государственного переворота при КЦ, и новый директор дал возможность детям-немагам и их родителям видеться с родственниками-магами.
– Люди всё ещё боялись нэрмаров, немагов то есть, но, в конце концов, общество не могло допустить того, чтобы детей при отсутствии магии убивали. Тебе повезло, в этом плане ты оказалась в безопасности. Когда встал вопрос о переезде, меня Комиссионный центр не выпустил, так как я уже был директором высшей Мариэльской школы – крупного учреждения общегосударственного масштаба, особенно в те годы, когда народ только-только сближался с властью, а власть с народом. Если бы я сбежал с поста директора, проявление подобного неуважения не оставили бы просто так. КЦ отыгрался бы на маме и тебе. Я пытался объяснить твоей маме, что мне жаль; что я бросил бы всё ради того, чтобы жить с вами, но мне просто не позволили сделать это. КЦ, видимо, так жаждал избавиться от «черни», нэрмаров то есть. В следующий день после твоего четырнадцатилетия забрали тебя и маму. Ещё на территории Верэбриума, за пару дней до твоего дня рождения, она развелась со мной. Я…