Супербомба

Я ждать своей участи у окна устал и вышел ждать ее во двор, чтобы одновременно напомнить о своем существовании и о проблемах, которые мне предстоит решить.

Тень от яблонь уже закрыла грядки, Хома выпрямился и довольно посмотрел на меня. Он, кажется, работой увлекся, и даже живот не мешал ему наслаждаться плодами своего труда.

– Что, звонить будем? – Мое предложение прозвучало естественно. Как оно может прозвучать неестественно из уст человека, для которого это буквально вопрос жизни и смерти?.. Не может никак. И никакой внешней торопливости я не проявил.

– Подожди. Мне еще полить все надо...

Поливал он не из шланга, хотя шланг висел на стене сарая, а из лейки, аккуратно, не на листы, а под стебель, каждое растение отдельно, со старанием. Я вздохнул и на скамейку прилег, где было прохладнее, чем в доме, но на часы перед этим все же посмотрел. Сад небольшой. По моим подсчетам выходило, что на поливку Хома потратил не меньше сорока минут. Можно еще отдохнуть, поскольку ночь, видимо, предстоит неспокойная. Скамейка кустами окружена, если появятся соседи, из-за кустов не заметят, а я всегда успею спрятаться. Уж что-что, а прятаться я умею.

Он поливал почти полтора часа. И только после этого ко мне подошел.

– Ты представляешь, у людей сорняков – море. А у нас только изредка чуть-чуть. А почему? А потому что мы с женой всю землю своими руками перебрали, каждый корешок вытаскивали, каждый отросток. Вот это была работа.

– Представляю, – соврал я, хотя в действительности представить такого не мог за неимением личного опыта.

– Ну, дык что, пойдем звонить, что ли?

– Пойдем, – я с готовностью согласился.

Предварительно, прежде чем приступить к выполнению задания, я, конечно же, ознакомился с полным раскладом сил не только в городском, но и в областном криминальном мире, чтобы иметь представление, против кого предстоит работать. Причем расклад мне предложили не только по влиянию, но и по специализации. Естественно, терять время на изучение биографии шумливой и бестолковой шпаны, всегда говорящей о своей крутизне больше, чем это соответствует действительности, я не стал. Тот, кто мог похитить с военных складов боеприпасы объемного взрыва, просто физически не может быть из тех, кто много болтает, поскольку с болтунами никто из серьезных партнеров связываться не будет. А такими боеприпасами могли заинтересоваться только серьезные партнеры. И по всем расчетам аналитиков, занятых в операции, и моим лично, выходило, что обратиться с предложением сотрудничества можно только к одному человеку. Естественно, что и Хома, лучше моего знающий расклад сил, тоже знал его.

Таким образом, я заочно был знаком с человеком, которому Хома начал звонить. Он звонил трижды и везде спрашивал, как ему поговорить с Олегом Юрьевичем, подтверждая мои предположения. Ему везде давали другой номер, и Хома показывал, что обладает хорошей памятью, номер не записывая, но переспрашивая, повторяя вслух и с ходу набирая. Повторение номеров произносилось словно бы для меня. И я, естественно, запоминал их. По последнему номеру спросили, кто желает поговорить с Олегом Юрьевичем, Хома представился, и его быстро соединили.

– До тебя добраться труднее, чем до президента России, – сказал Хома недовольно. – Нет, не добирался еще, но представляю. Здравствуй. Помаленьку. Выживаю, как могу. По делу, конечно. С тобой один человек побеседовать хочет. Нет-нет. Мы случайно сегодня столкнулись. Ты сам с ним поговорить пожелаешь. Точно тебе говорю. Передаю трубку.

Хома вздохнул, видимо, считая оплаченные минуты разговора, и передал трубку мне. Я решил на всякий случай его поддержать. Да и поломать комедию перед самим Хомой следовало. И потому я начал разговор с ограничения:

– Старший лейтенант Бравлинов, спецназ ГРУ, – сразу представился я. – Если у вас есть желание со мной встретиться и побеседовать, то сами сейчас наберите номер, с которого мы вам позвонили. Здесь на трубке деньги кончаются. А входящие звонки бесплатные.

– Я сейчас перезвоню, – серьезно ответил Олег Юрьевич, и тон его обещания не вызвал сомнений.

Я нажал кнопку отбоя и поймал почти благодарный взгляд Хомы. Он по достоинству оценил мою щепетильность и бережливость.

– Кто он такой? – спросил я.

– Авторитетный человек, депутат областной думы. Или городской. Короче, какой-то депутат. Три «ходки». После Мамоны остался единственным парнем такого уровня в городе. Тут один пытался себя «законником» объявить. Его быстро на место поставили. Изот вместе с Мамоной и поставили. Через московских «воров». Олег Юрьевич то есть. Ты сам его Изотом не зови, он любит, чтобы посторонние с ним официально обращались.

Звонок раздался. Я, естественно, и не собирался звать незнакомого мне человека Изотом, я вообще не люблю клички, хотя признаю оперативные псевдонимы. Для меня в данном деле даже «Хома» – это оперативный псевдоним. И потому я, глянув на определитель, сразу сказал:

– Добрый вечер, Олег Юрьевич. Я понимаю, что у вас должны возникнуть ко мне вопросы, и готов на них ответить при очной встрече. Есть у вас вопросы?

– Есть у меня к вам немало вопросов, – с легкой угрозой в голосе сказал Олег Юрьевич. – И ответить вам придется сполна.

Если бы кошка умела говорить, она бы разговаривала с мышкой именно таким тоном перед тем, как совершить прыжок. Разве что удивления должно было бы быть меньше. Изот пока еще не пришел в себя от наглости человека, позвонившего ему, человека, которого он разыскивает всеми доступными ему способами. Значит, его следовало вернуть в русло нормального конструктивного разговора.

– Я хотел бы встретиться и побеседовать наедине.

– Я бы тоже очень хотел с тобой встретиться, – он перешел на «ты».

– Но встреча наша состоится только в том случае, если ты прибудешь на нее один и без дурных, как говорится, мыслей, – я ответил тем же.

– Что, я на очереди после Мамоны?

– Не убивал я Мамону. Это подстава, и мне надо найти того, кто убил. Иначе мне не выкрутиться. И сделать это я смогу только с твоей помощью. Или ты слишком пугливый, чтобы встретиться наедине?

Из характеристики на него я знал, что Изот в этой жизни побаивается только свою престарелую маму. Больше никто не может навести на него страх. И специально подзадоривал.

Олег Юрьевич некоторое время думал.

Потом ответил не совсем уверенно:

– Значит, говоришь, не убивал. Вполне может быть, что дело так и обстоит. У Мамоны конфликтов было много. Только кому нужно было на тебя сваливать?

– И это я тоже должен узнать. У меня в вашем городе не слишком большой круг контактов. Но это я узнаю и без тебя. А навел на меня не обязательно тот, кто убил Мамону. Наводчик мог просто дать информацию.

– Что ты в городе делал?

– Я должен обсуждать это по телефону?

– Ладно, я согласен на встречу.

Я вместе с трубкой сел за стол. Там, под столешницей, я закрепил «жучок». Страховке следует знать, где встреча будет происходить.

– Давай сделаем так, – я посмотрел на часы. – Через три часа подъезжай к памятнику около детского парка со стороны улицы Красной. Остановись через дорогу. Ты сам за рулем будешь?

– Могу быть и сам, – ответил Олег Юрьевич.

– Можешь с водителем приехать. Только попроси водителя погулять. Я сяду к тебе в машину. Больше в машине никого быть не должно. Я предварительно проверю машину.

– Ты будешь с оружием?

– У меня нет оружия.

– Подойди к водителю, водитель проверит тебя. Потом садись в машину. Ровно через три часа. Я подъеду.

Он отключился от разговора. Я посмотрел на Хому. Глаза толстяка светились подозрением.

– Что? – спросил я. – Есть вопросы?

– У тебя что, в КПЗ[12] и часы не отобрали? – Он, похоже, часы только что увидел.

– В КПЗ я не был. Меня держали в «обезьяннике». Часы отобрали. Но я позаимствовал другие у мента, который меня допрашивал. Вместе с кошельком. Правда, денег там было маловато, но мне, чтобы как-то по городу передвигаться, деньги были необходимы. Не пешком же ходить.

12

КПЗ – камера предварительного заключения.