Дыши мной

— Куэйд, ты меня слушаешь? — Раздраженно спрашивает Томми.

— Конечно, Томми. Ты хочешь, чтобы я был диктором на самом отстойном канале в колледже. Вероятно, есть пять человек, которые даже следят за этими командами. На самом деле, пять, вероятно, щедро. Действительно звучит как мечта, приятель. Ты действительно справился со своей задачей. — Говорю я ему с сарказмом.

У Томми такой вид, будто он хочет ударить меня по лицу, и я его не виню. Я был первоклассным мудаком с тех пор, как тот конь-полузащитник из аутсайда надел на меня ошейник и разрушил мою жизнь, сломав три диска у меня в шее. Но к черту все, я заслуживаю быть несчастным прямо сейчас.

Моя жизнь, блядь, кончена.

Томми делает глубокий вдох, я уверен, пытаясь контролировать свои низменные побуждения.

— Куэйд, — говорит он раздражающе терпеливым голосом. — Если ты не хочешь играть в этом сезоне, тебе нужны варианты.

— Я стою сто пятьдесят миллионов, братан. Не думаю, что мне действительно нужны опции, — растягиваю я.

— Я не думаю, что упиться до смерти хороший план для выхода на пенсию, — огрызается Томми, вставая и хватая свою папку с кухонного стола. — Но, конечно, ты тупой идиот. Попробуй.

Он вылетает из комнаты, и я слышу, как через минуту захлопывается входная дверь. Дом наполнен одинокой тишиной. И я ненавижу это. Так чертовски сильно.

Я кладу голову на руки и рычу.

Я смотрю время на телефоне, сейчас десять двадцать. Десять двадцать, это практически полдень, верно? И люди все время пьют за ланчем. Это не делает меня алкоголиком. Если время от времени выпивать, это то, что мне нужно, чтобы пережить трудные времена, в этом нет ничего страшного. Люди делают это постоянно.

Слова звучат глупо, даже в моей голове.

Но знание этого не мешает мне направиться к холодильнику и достать бутылку Grey Goose. Я достаю стакан из шкафчика и наливаю в него немного, прежде чем наполнить его до краев. Сегодня пятница, и впереди у меня выходные. Не то чтобы выходные действительно много значили для меня в данный момент. Когда-то это означало, что мы с моими товарищами по команде либо готовились к воскресной игре, если это был сезон, либо готовились где-нибудь повеселиться, если это было не так.

Я просыпаюсь несколько часов спустя оттого, что вырубился на диване. Комната тускло освещена, а это значит, что я буквально проспал весь день. Я на мгновение задумываюсь о приеме физиотерапевта, который я должен был посетить в час, а затем пожимаю плечами и снова закрываю глаза.

Кого, блядь, это волнует?

Непрошеные образы всплывают в моей голове. Образы, которые я изо всех сил старался забыть, о том времени, когда у меня было два лучших друга, которые сделали бы для меня все.

Все, что угодно, кроме отдать мне девушку.

После этого мои мысли становятся мрачными. Точно так же, как они всегда делают, когда меня поражает это воспоминание. Оно даже разделено в моем сознании. Время до того, как я думаю об этом, почти приобретает золотистый оттенок, а время после совершенно темное. Иногда я задаюсь вопросом, могли бы мы что-нибудь придумать. Если сказать “нет” стоило потерять любовь всей моей жизни, но я только что получил стипендию, чтобы играть в футбол в Алабаме. Вся страна смотрела, как я выходил на большую сцену. Я никогда не смог бы объяснить тот факт, что моя девушка была также с моими лучшими друзьями.

Всего на мгновение я позволил себе представить, каково было бы учиться в колледже и первые годы в НФЛ с тремя людьми, которым я доверил свою жизнь. Худший вид высасывающих душу пиявок окружал меня в течение десяти лет, и теперь, когда я достиг дна, как вы думаете, где были все те люди, которые не могли насытиться мной?

Конечно, не здесь прямо сейчас.

Я не утруждаю себя проверкой своего телефона. Кроме, скорее всего, пропущенного звонка от моего агента, больше ничего не будет. Я сажусь, наклоняюсь и сжимаю свои волосы, потянув за них так сильно, что удивляюсь, как я их не выдернул.

Когда жизнь стала такой хреновой?

Когда-то у меня было все.

Вы могли бы подумать, что с этим утверждением я говорил о том времени, когда меня задрафтовали вторым номером в первом раунде драфта НФЛ, или когда я выиграл национальный чемпионат колледжа… или, может быть, когда я выиграл Суперкубок.

Нет.

Наличие всего этого в тот момент означало, что рядом со мной были три человека, которые сделали бы для меня все. Это двое парней, которые знали все худшие стороны меня, и все равно решили быть моими лучшими друзьями, и девочка-подросток с глазами, в которых можно было потеряться, с кожей цвета карамели и со смехом, который напоминал мне о свободе.

Сидя здесь на диване в халате, немного пьяный, я начинаю тосковать по ним. Сидя здесь в полном одиночестве, я мечтаю обменять все трофеи в моем доме на еще один прекрасный день с ними тремя. Один из трофеев в данный момент стоял на кофейном столике передо мной, издеваясь надо мной.

Во внезапном порыве я хватаю его и швыряю в стену, отламывая огромный кусок от стены, отламывая часть моего кубка национального чемпионата колледжа и сбивая стеклянную статуэтку с полки, отчего она разлетается по всему полу.

Блядь.

Я как раз собирался встать и взять вторую бутылку водки из морозилки, когда в дверь позвонили один раз, прежде чем я услышал, как поворачивается ключ в замке входной двери. Черт. Это моя помощница Эдди. Моя помощница, с которой я время от времени спал с тех пор, как получил травму. Я худший из людей, раз использую ее таким образом. У нее сердечки в глазах, белые заборы из штакетника и двое детей в придачу.

Все, что я вижу в ней, это способ забыться на полсекунды.

— Я здесь, — зовет она. Я встаю с дивана, провожу рукой по волосам, хотя на самом деле нет способа скрыть тот факт, что я выпил полбутылки водки и весь день отсыпался.

— И я принесла твою почту, — поет она, размахивая стопкой конвертов, когда входит в комнату.

Эдди была рыжеволосой, милой, отважной и отличной помощницей. Вероятно, потому, что она была влюблена в меня. К сожалению для нее, это чувство не было взаимным. Эдди была влюблена в меня с тех пор, как я нанял ее, и я сделал все возможное, чтобы все между нами было профессионально.

А потом случилась травма, и вся моя жизнь развалилась. И она была рядом. И я, вероятно, отправлюсь в ад.

Ее улыбка исчезает, когда она внимательно смотрит на меня. Я почти уверен, что халат, который на мне надет, со времен колледжа и знавал лучшие дни, и я определенно не брился несколько дней… на самом деле, даже недель.

— Продуктивный день? — С сочувствием спрашивает она, приходя в себя после того, как увидела, с каким бездомным видом я раскачиваюсь, и подходит ко мне с почтой.

Я иду за стопкой, но у нее другие идеи. Она кладет руку мне на грудь и встает на цыпочки, чтобы поцеловать меня. Я не могу полностью скрыть свою дрожь, и моя душа съеживается немного больше, когда я вижу разочарование в ее глазах от моей реакции.

— Сегодня все как обычно, за исключением того, что ты получил письмо от кого-то по имени Валентина? Она, наверное, фанатка, и мне следовало открыть его, чтобы просмотреть фотографии обнаженной натуры или что-то в этом роде, но я решила, что тебе не повредит посмотреть несколько старых добрых снимков обнаженной натуры, — объявляет она со смешком.

Но я едва слышу ее.

Все остальное исчезло, как только я услышал имя Валентина.

Я выхватываю конверт из ее рук, все мое тело дрожит, как только я вижу идеальный, красивый почерк.

Спустя столько времени? Почему я получаю известие от нее?

Что, если она услышала о моей травме и это что-то вроде письма с соболезнованиями? Я думаю, это убьет все, что осталось во мне, если это то, что я получу от нее после всех этих лет молчания.

— Куэйд? — Обеспокоенно спрашивает Эдди.

Мой взгляд неохотно отрывается от конверта. По какой-то причине я потрясен, все еще видя ее стоящей там. Такое чувство, что с того момента, как я держал письмо в руках, прошли годы.